С 13 по 16 апреля в Москве пройдет Московский международный салон образования (ММСО). «Мел» запускает серию публикаций, посвященных этому крупнейшему образовательному форуму России. В первой из них куратор кластера «Профориентация» ММСО Алена Владимирская рассказывает — почему российские вузы меняются недостаточно быстро, как бизнесу нужно не стесняться переформатировать образование под себя и какие профессии умрут уже совсем скоро.

Как к нашим выпускникам относятся за границей?

— К нашим выпускникам за границей относятся ровно так же, как и ко всем другим иностранным выпускникам не самых престижных университетов. Хотя, конечно, у нас есть специалисты, которые ценятся очень высоко. Прежде всего, это программисты. Русские программисты — это бренд, как русская матрешка, русская водка, русский балет. Также потенциально интересны русские врачи (хотя им нужно проходить довольно сложную процедуру для подтверждения диплома), пилоты и инженеры.

Набор специальностей в последнее время менялся?

— Нет. Но изменился набор стран: кроме традиционных Америки и Европы к нашим выпускникам все с большим интересом относится Азия, прежде всего Индия и ОАЭ. Когда мы говорим, что у нас плохое качество образования, формально мы правы, потому что оно во многом стало снижаться, но, с другой стороны, многие страны его очень ценят и считают сильным.

Почему наше образование считается непрестижным?

— В последние годы у нас наплодилось огромное количество вузов, которые сами себя называют университетами и академиями. Еще вчера он был маленьким плохоньким местным пединститутом, а сегодня гордо зовется университетом, при этом внутри ничего не изменилось — ни качество преподавания, ни методики. Но наше образование считается неплохим с точки зрения академических дисциплин — это физика, математика, программирование.

Ценятся некоторые вузы, связанные с медициной и с искусством. Но это всего несколько вузов, которые в последние годы поддерживали свой международный репутационный статус

Там ведется научная работа, преподаватели ездят на конференции. Дипломы же остальных непонятных вузов ничего не стоят. Также пока не очень ценится образование инновационных вузов, которые у нас на слуху. Потому что нашему инновационному образованию еще очень далеко до MIT и Stanford.

В чем причина популярности сомнительных вузов?

— У нас существует некая мифология образования и моды на профессии. Вдруг все толпой идут учиться на маркетологов, менеджеров, экономистов или еще кого-нибудь. При этом никому вообще непонятно, нужно ли сейчас столько маркетологов и нужно ли кому-нибудь то, чему их учат. В результате человек после пяти лет учебы выходит совершенно не готовым к работе.

Чтобы этого не происходило, бизнес должен оказывать влияние непосредственно на методики и учебные программы — так, как это устроено во всем мире. А сам вуз должен работать на опережение, учить тому, что еще не востребовано бизнесом, но скоро уже будет нужно. Эту часть должны определять эксперты. Но пока всего этого нет, люди у нас учатся плохо — не тому и не у тех. И вообще не представляют, чем они будут заниматься.

Почему этого нет? Это не нужно бизнесу, вузам, студентам?

— Это очень нужно бизнесу, он тратит очень много денег на доучивание выпускников. Человек первые полгода ничего не производит, получает зарплату и соцпакет, а еще и отнимает ресурсы и тратит время квалифицированного сотрудника, который должен его обучать. Но вузы у нас не очень готовы прислушиваться и меняться. У них закрытая внутренняя система, кроме того, их связывает огромное количество формальных ограничений. Например, если ты пришел из бизнеса и у тебя нет ученой степени или педагогического образования, ты не можешь преподавать. В лучшем случае тебе разрешат вести факультативы. Поэтому все больше компаний, которые могут себе это позволить, заводят свои кафедры в вузах, где они доучивают студентов так, как им нужно. Таким путем пошли, например, «Яндекс», Mail.ru и «Лаборатория Касперского».

На Западе один из основных критериев рейтинга, по которому вуз поднимается наверх и получает государственное финансирование и гранты, — это качественное трудоустройство выпускников. Вуз сам заинтересован в том, чтобы его выпускники были востребованы. И чем круче компании, в которые идут работать его бывшие студенты, тем лучше для вуза. У нас этот показатель тоже недавно включили в рейтинги, но пока все это не очень работает. Нам эту методику нужно еще докручивать. Нужно делать рейтинги более прозрачными и понятными для бизнеса.

Как прогнозируется спрос на специалистов в будущем?

— Существуют мировые исследования, касающиеся этого вопроса. Например, Google каждый год выпускает большое исследование по профессиям будущего. Мы, зная, какие отрасли в большей или меньшей степени важны нашей стране, адаптируем его к российскому контексту. Например, вещи, связанные с инженерией, с промышленностью у нас будут расти хорошо. А вот как в России будет развиваться сельское хозяйство, мы пока не очень понимаем, поэтому ставим ему средний уровень развития. Уровень машиностроения у нас традиционно невысок, поэтому потребность в инженерах, связанных с автомобильной робототехникой, у нас будет меньше, чем потребность в инженерах, связанных с той же робототехникой, но в медицине, промышленной или военной инженерии.

Вузы как-то реагируют на результаты ваших исследований?

— Вузы сейчас серьезно думают о будущем в категории профессий.

Меняют ли они набор специальностей?

— Я бы сказала, что они серьезно думают об этом. Это все происходит не так быстро и не так просто. Большой университет — очень сложный механизм, который делится на кучу кафедр, факультетов и множество подводных течений. Введение новой специальности — очень сложный процесс, но он всегда держится на инициативе одного конкретного человека-подвижника.

Какие специальности следует ввести в первую очередь?

— Как я уже говорила, в первую очередь это все, что связано с робототехникой. Это придет к нам в ближайшее время, но у нас пока таких специалистов нет, и совершенно непонятно, кто будет их готовить. Большие изменения ждут медицину. Она будет двигаться в сторону стыка с IT, выращивания органов и создания умных протезов. Изменится фармацевтика. Появятся целые большие факультеты новых профессий, связанных с медициной. Очень сильно поменяется аграрный сектор, здесь нас ждет настоящая революция. Во всем мире выращиванием еды уже давно умеют управлять. На уровень новых технологий перейдет военное дело и все, что связано с энергетикой. Это для нас особенно важная история.

Также большие изменения ждут само образование. Рано или поздно мы придем к модульной системе, когда разные вузы будут засчитывать курсы друг друга. Если ты учишься в Гарварде, ты можешь взять курс в Стэнфорде, и тебе его зачтут с определенным коэффициентом.

Вы сможете набирать курсы, как в онлайн-магазине: этот предмет я хотел бы послушать у этого профессора, а этот у того. Образование по-настоящему станет открытым

И, конечно, оно все больше будет уходить в интернет. Уже сейчас ведущие мировые вузы выкладывают свои курсы в сеть. Постепенно из уровня просвещения это перейдет на уровень основного образования. Даже учась очно в хорошем московском вузе, вы будете приходить туда только на практические занятия, работать в лаборатории, сдавать зачеты, весь остальной материал вы будете потреблять онлайн. Все это скоро будет и у нас — не потому, что мы очень любим инновации, а потому, что у нас не будет выбора.

Что сейчас мешает нашему образованию двигаться вперед?

— Нельзя сказать, что оно совсем не двигается. Многие университеты стали уже выкладывать курсы онлайн, делают совместные кафедры с бизнесом, у нас появился полностью инновационный Иннополис. То есть движение есть, хотя не такое быстрое, как хотелось бы. Образование, как и медицина, традиционно очень косная среда, не только у нас, но и во всем мире. Посмотрите, как долго вузы воевали с Coursera, прежде чем они поняли, что это скорее плюс, чем минус. Кроме того, вузы очень сильно зависят от государства, не столько деньгами, сколько методиками и введением новых специальностей. Но все будет.

Какие профессии исчезнут в ближайшем будущем?

— Все механические алгоритмизированные профессии. Исчезнет профессия традиционного рабочего, потому что робот будет точить болванки лучше, чем человек. Исчезнут курьеры, кассиры, водители массового транспорта, массовые бухгалтеры, переводчики и юристы. Исчезнет классический маркетинг — он весь уйдет в цифры. Но нужно понимать, что ни в какой профессии не уйдет экспертный уровень. Если ты слесарь или токарь очень высокого уровня, к тебе все равно будут обращаться, когда понадобится какой-нибудь нестандартный подход. Также уйдут в прошлое профессии, которые устаревают с точки зрения технологий: как когда-то умерла профессия стенографистки, скоро не станет операторов колл-центров.

У моего агентства есть клиент — крупнейший ретейлер. Сейчас его владелец закупает в Китае линии автоматических кассиров. Он посчитал, сколько выиграет от того, что вместо огромного количества кассиров, которые требуют зарплаты, хамят, обсчитывают и болеют, он поставит эти автоматические линии — и к ним несколько инженеров на весь город и по одному консультанту на магазин.

Еще один наш клиент, девелопер, закупает первую экспериментальную линию, которая позволит ему печатать дом на 3D-принтере. То есть вместо огромного количества таджиков, занятых на стройке, ему на печать этого дома понадобится 20 человек. Такой дом может быть построен за несколько месяцев.

Все эти инновации придут, потому что бизнес всегда считает деньги — и он уже понимает, что любую механическую работу робот сделает лучше, качественнее, быстрее и дешевле, чем человек. Люди нужны, только чтобы думать

Скоро это понимание придет во все сферы нашей жизни. Кого предпочтет редакция отправить собирать информацию из зоны военных действий или катастрофы — человека или дрон? Очевидно, что дрон: он подлетит ближе, снимет лучше — и плюс его не убьют, не ранят, не возьмут в заложники. И таких вещей очень много. Раньше всегда говорили: «Самая хлебная профессия — зубной техник». Сейчас во всем мире этой профессии больше нет, зубы там уже не точат вручную, а выращивают на 3D-принтере. К нам это все придет уже в ближайшие три-пять лет. И единственная наша возможность не остаться без работы — встать над этими роботами, обслуживать их и улучшать.

А дальше бизнес, столкнувшись с необходимостью этих инноваций, придет в вузы и скажет: мне нужны такие специалисты, где мне их брать? На эти профессии появится большой спрос, и вузам волей-неволей придется закрывать эту дыру.

Это означает, что нас ждет глобальная безработица?

— Не означает.

Не могут же все стать суперумными?

— Нет. Это вопрос про уровень знаний. Когда-то в Средневековье считалось, что если ты умеешь складывать буквы, ты уже очень умный, сейчас у нас это умеет любой первоклассник. Появится огромное количество других профессий, которых у нас сейчас нет.

---