Жертвами травли становятся очень разные дети. Часто из школы они уходят раньше всех — меняют место учебы или поступают в колледж. А что с ними происходит потом? Свою историю «Мелу» рассказала учительница начальной школы Маргарита Л., которая подвергалась буллингу с 1-го по 9-й класс.

Как начинается травля

Начиная с 1–2-го класса я слышала шутки о моей внешности. Вспоминая то время, я не могу сказать, что была каким-то неопрятным, не ухаживающим за собой ребенком с бардаком на голове или одеждой, торчащей во все стороны. У меня была короткая стрижка, из-за которой я не могла носить бантики и косички, а еще несколько иная комплекция, чем у других девочек.

Сначала все было довольно безобидно. Да, шутки были мне неприятны, но это логично — любой ребенок чувствовал бы себя неловко. Но в пятом классе в наш школьный коллектив, который до этого состоял из десятка мальчиков и всего лишь трех девочек, пришли еще девчонки. С этого момента уже привычные нелепые шутки переросли в обидные нападки: всем казалось, что я не соответствую стандартам того, какой должна быть девочка.

Травили меня одни и те же одноклассники — остальные или не общались, или тихо подсмеивались

Особенно выделялся один мальчик, который сам не выделялся ничем — ни внешними данными, ни сверхзнаниями. Тот самый ребенок, на которого постоянно жалуются учителя. Вероятно, меня он травил, как бы идя на опережение: чтобы не травили его.

Я же была скромным, тихим ребенком. Не поддерживала шутки своих одноклассников в адрес детей из класса коррекции, учившихся с нами на одном этаже. Мне, наоборот, было очень неприятно — я не испытывала этого «эффекта стада» от издевательств над людьми, которые и так испытывают трудности и к тому же сталкиваются с унижениями от сверстников. Вероятно, по меркам одноклассников я была скучной неинтересной полненькой девочкой, с которой не о чем говорить. Гораздо веселее довести ее до истерики.

«Значит, я правда какой-то урод по жизни?»

В старших классах я стала придумывать причины для того, чтобы не ходить в школу, сочиняла себе самые разные болячки: «Мам, голова», «Мам, живот». Мама, конечно, не заставляла меня ходить на уроки насильно. Думаю, она понимала, с чем это было связано, и к тому же, как любой нормальный родитель, заботилась о здоровье своего ребенка. Но постепенно ухудшились мои оценки.

Мои частые пропуски стали дополнительным поводом для шуток. Я оказалась «болезненной» в глазах одноклассников, «сломанной-переломанной». Проблема усугублялась тем, что постепенно на мое частое отсутствие и появившиеся тройки начали негативно реагировать еще и учителя. Если в начальной школе наша классная руководительница сдерживала издевки в мой адрес, то в старшей школе сами педагоги, не обращающие внимания на наши отношения, добавили масла в огонь.

Вместо того чтобы просто поставить тройку по предмету, некоторые педагоги-предметники добавляли комментарии. Я не забуду, как одна учительница сделала особый акцент на том, что я придумываю отговорки и не хожу в школу, а потом хватаю тройки. Можно представить, что я чувствовала, когда шла от доски к парте и слышала тихий смех, перешептывания и шуточки, спровоцированные этой колкостью.

Постепенно у меня сформировалась уверенность в том, что я не заслуживаю быть в этом классе, в этой школе

И в принципе не заслуживаю жизни: «Если они постоянно надо мной так издеваются, значит, я и правда какая-то не такая? Какой-то урод по жизни?» Так я думала всю школу. Я представляла себя гадким утенком, даже не девочкой — несмотря на то, что издевались надо мной в основном мальчишки, мои одноклассницы не пытались поддержать меня. Думаю, это связано с тем, что все мы были детьми. Но детьми довольно жестокими.

Как прекратить нападки

Я пыталась, насколько могла, отстоять себя. Чего я только не делала! Пыталась отвечать агрессией на агрессию: в мой адрес обидно шутили, и я что-то из себя давила, стараясь, чтобы обидчику было так же неприятно, как мне. Эти попытки только раззадоривали одноклассников.

Пробовала спокойно, насколько это возможно, объяснять свои чувства: «Ребят, мне очень неприятно, пожалуйста, перестаньте». Я слезно выдавливала из себя «пожалуйста» и ждала, что в ребятах проснется какая-то человечность. Если это помогало, на следующий день я приходила в школу с мыслями: «Если они вчера меня услышали, то и сегодня услышат». Ничего подобного, все продолжалось.

Все происходящее видели и учителя, и родители детей, которые надо мной издевались. Моя мама с ними разговаривала, но после таких бесед мои одноклассники только выдавливали из себя сухое «извини». А потом все шло по-старому.

Поэтому я старалась, как часто говорят, «не обращать внимания». На самом деле это самый плохой совет, который могут дать взрослые

Потому что действительно не обращать внимания не получится — ребенок в любом случае будет чувствовать, что на него косятся, над ним смеются. Он начнет замыкаться в себе. Тут нужно реагировать действенно: ребенок не справится сам.

Мы с мамой обсуждали вопрос перевода в другую школу перед началом 9-го класса, в августе. Наша семья тогда переехала из одного района в другой, так что до старой школы еще и нужно было довольно долго добираться. Мной, конечно, двигало желание поскорее перестать видеться с одноклассниками. Но мы приняли решение «дотерпеть», а уже потом разбираться — переходить в 10–11-й класс в другую школу или идти в колледж.

Я не могу вспомнить ни одного хорошего события, ни одной приятной ассоциации со школой

Под конец 9-го класса сомнений в том, что из школы нужно уходить, у меня уже не оставалось. Конечно, на решение пойти получать СПО повлиял буллинг: если бы учителя и одноклассники относились ко мне нормально, я бы доучилась до 11-го класса и поступила бы в университет. Проучиться еще два года мне было бы морально тяжело — скорее всего, моя самооценка упала бы до совсем уж критического уровня. Кроме того, повлияло и то, что я не хотела тратить время, растягивая учебу, — именно поэтому я ушла в колледж.

Больше я не общалась ни с кем из одноклассников, не возникало даже желания. Были мысли узнать, кто как изменился, но контактов у нас больше не было. В школу я вернулась только однажды, в конце 1-го курса колледжа — чтобы занести документ о том, что в 10-й класс я возвращаться не собираюсь. Когда я зашла в школу, то поняла, что соскучилась только по самому зданию, в котором провела девять лет. Поздоровалась с одноклассниками: их интересовало, кто я, что я, чем я сейчас живу. С учителями в общении чувствовалось какое-то пренебрежение. Но, может быть, так мне тогда только показалось, потому что я еще не успела отойти после стольких лет травли.

«До сих пор думаю, почему решила стать педагогом»

Постепенно я приняла то, что со мной происходило. Во многом это произошло благодаря тому, что в колледже у меня появился нормальный коллектив — замечательная группа, где все были максимально добрыми, поддерживающими, понимающими. Именно время, проведенное в колледже, я вспоминаю как самое лучшее. В меня верили мои одногруппницы, мои педагоги. Свидетельством тому было то, что я была старостой, председательницей научно-студенческого общества, часто выступала на конференциях и научных мероприятиях.

Школу я окончила со слезами на глазах и троечным аттестатом, а колледж — с красным дипломом и признанием педагогов. Меня до сих пор ставят в пример ребятам, говоря, что именно такой учитель, как я, должен выпускаться из нашего колледжа.

Я до сих пор думаю, почему все-таки решила стать педагогом. Изначально такой цели — ощущения призвания, как часто говорят — у меня не было. Моя мама работает юристом, я хотела пойти по ее стопам. Но найти достойное учебное заведение среднего профессионального уровня в этом направлении было трудно, так что я решила по совету близкой подруги семьи пойти в педагогический колледж. А уже после первой практики стало ясно, что эта профессия идеально мне подходит.

Возможно, это правда мое призвание

Хотя признавать это я не хотела довольно-таки долго — пыталась искать другие варианты, искала себя. Устраиваясь в школу после выпуска, я обещала себе: «Я просто попробую. Если пойму, что делаю себе и другим только хуже, уйду». Но в итоге осталась в образовательной сфере, где и продолжаю совершенствоваться.

Воспитывать, растить (хоть и не своих) детей — очень классно. Я видела их первые промахи, первые слезы, первые успехи. Впечатляет, когда с человечностью, теплом относишься к детям. При этом я не могу сказать, что отдаю всю себя школе. Это все-таки моя работа. Просто я стараюсь разделять воспитание детей, к которым проявляю всю сердечность и доброту, и разнообразные административные задачи. Я очень хочу подарить детям то самое школьное детство, которое они смогут вспоминать с теплом в сердце.

Забавно, что в родную школу меня звали. Дело в том, что у завуча моей школы тесные контакты с администрацией колледжа. К тому же она была едва ли не единственным человеком в педсоставе, с которым у меня были хорошие отношения. Она звала меня: «Маргош, возвращайся работать». Я уклончиво обещала подумать, хотя всегда знала, что никогда не вернусь.

Как предотвратить травлю

Меня порадовала инициатива введения понятия «травля» в закон. Но не менее важна трактовка этого слова, а также последствия и наказание в случае факта доказанной травли. К тому же, увы, фраза «Законы созданы для того, чтобы их нарушать» в этом случае приобретает новый смысл — вряд ли дети перестанут травить друг друга просто потому, что чиновники дополнили документ.

Нужно понимать, что травля — почти всегда результат перекладывания ответственности. Учителя перекидывают все на детей, дети — на родителей, родители — на учителей. И никто не знает, как разрушить эту сложную цепочку. Но я думаю, что в подобных случаях особенно важно взять ответственность за свои поступки.

Часто говорят, что дети жестоки. Но жестокость не появляется в них одномоментно

Это долгий тяжелый процесс, который можно и нужно переломить, начав заниматься воспитанием детей. Дети — только отражение взрослых, родителей и учителей. Если ребенок с самого детства видит ссоры, унижения, психологическое насилие и наблюдает за тем, как родители с небрежностью и хамством относятся к другим людям, вряд ли стоит ожидать от него самого иного поведения. Но всегда можно сказать: «Извини, что я тебя напугала. Не бери с меня пример — я разозлилась из-за эмоций». Родители должны помнить о том, какой вклад они вносят в создание личности и характера ребенка.

Если переносить это рассуждение в плоскость школы, то выяснится, что именно на классном руководителе лежит ответственность по воспитанию в детях бережного отношения друг к другу. Мне для этого не требовалось ничего особенного: я без раздражения общаюсь и с детьми, и с родителями. Свои мысли я доношу через спокойный, доброжелательный и равный разговор. Это, пожалуй, главный инструмент педагога — использовать свою речь.

Я объясняю: «Злым быть очень легко, а вы попробуйте быть добрыми»

Никого из своих детей я не выделяла по оценкам, внешности или поведению. Ко всем относилась одинаково. Естественно, они видели это, и, предполагаю, именно благодаря этому между ними сложились очень теплые, дружелюбные и поддерживающие отношения.

Поэтому совет родителям: общайтесь со своими детьми, разговаривайте с ними как можно чаще. Учите их решать вопросы мирным путем, с помощью разговора, без страха, с уверенностью в себе и своих силах. Учите брать ответственность за свои слова, поступки. Родитель — гораздо больший авторитет, чем учитель в школе.

Что делать, если травля уже началась

Сразу скажу, что волшебной таблетки от травли нет. Я бы посоветовала родителям ребенка, который столкнулся с буллингом, перевести его в другой класс, а лучше — в другую школу. Увы, не всегда попадаются заинтересованные учителя, воспитанные дети. Не всегда люди готовы идти на контакт. Поэтому остается только уповать на везение или рекомендации — вдруг сложится, ребенок начнет учиться и нагонит упущенное.

В моем классе случаев буллинга не было. Если я видела, что кто-то начинает над кем-то издеваться, доводить до слез, я сразу пыталась разобраться, почему это происходит. Говорила абсолютно спокойно, по-взрослому. И все останавливалось, не начавшись.

Однажды к нам перевели ребенка из другого класса, где он сталкивался с травлей

Дети там впитывали все от учителя: педагог отсаживала ребенка, перечеркивала его работы. Его одноклассники это видели, смеялись над ним, избивали. Мама захотела перевести мальчика ко мне в класс, потому что видела и слышала от других родителей, как я общаюсь с детьми.

Никаких особых методов я не применяла — просто представила мальчика. Дети, которых я с самого первого дня в школе учила быть человечными и поддерживающими, начали с ним общаться, причем совершенно спокойно. Сначала он вел себя как ежик, выпускал иголочки, пытался отстаивать себя даже тогда, когда это было совершенно не нужно. Но за полгода он стал совершенно «живым», частью нашего коллектива.

Главное, чтобы учитель не был равнодушным. Часто педагог сидит в классе, проверяет тетради или готовится к занятию, особо не реагируя на происходящее в классе, а в это время кучка ребят смеется над одноклассником, который тихо сидит в другом углу класса или, наоборот, пытается отвечать, буквально кричит о своей обиде. Учитель должен быть максимально некомпетентным, чтобы не отреагировать на буллинг и списать все на переходный возраст. И неважно, кто это — классный руководитель или учитель-предметник, проходящий мимо класса в коридоре, — он может найти минутку, чтобы заглянуть в кабинет и быстро провести воспитательную беседу о последствиях травли.

«Травля закалила меня, а кого-то может сломать»

Когда я узнала о трагедии в Брянске, она очень сильно задела и меня саму. Около двух суток я чувствовала себя просто ужасно, вспоминая свое школьное детство. Если взрослый человек испытывает неприятные эмоции, когда слышит от окружающих непрошеное мнение в свой адрес, что уж говорить о ребенке?

Может быть, немалую роль в моем «счастливом финале» сыграла устойчивость моей психики. Все люди индивидуальны, и если для одного фраза «Забей, это все глупости» сработает, то для другого окажется еще более разрушительной. Поэтому взрослые не должны быть равнодушными. В этом случае равнодушие приравнивается к халатности.

Не всех, как меня, поддерживают родители. В этом случае человек фактически сам по себе, изо всех сил старается защититься

А ведь это ребенок! Конечно, у него не остается никакого выхода, кроме как начать проявлять агрессию ко всем, тем самым ставя крест на своей жизни.

Даже если до этого не доходит, травля все равно подчистую разрушает самооценку. Взращивать ее в себе — процесс долгий, кропотливый. Я научилась любить себя, свою работу, людей, которые меня окружают. Но если бы мои одноклассники были более человечными, а учителя — более вовлеченными в воспитательный процесс, мне бы не пришлось учиться. Травля закалила меня, а кого-то может сломать. Проверять это ни в коем случае нельзя.

Мне повезло: рядом со мной была поддерживающая, любящая мама. Сегодня в моей жизни практически нет последствий школьной травли, хотя иногда на меня как будто накатывает волна сомнений в себе и своей внешности. Я начинаю загоняться, хотя ни от кого не получаю упреков — наоборот, только комплименты. Человеку, пережившему болезненную травлю, не нужны косые взгляды и насмешки, чтобы истязать себя: «Я некрасивая, ни с кем не иду в сравнение».

К счастью, надолго эти мысли не задерживаются: в следующем году я выхожу замуж за любимого человека, а сейчас меня окружают друзья, с которыми мы познакомились в колледже.

Фото: Alex Linch / Shutterstock / Fotodom