«В школе писать не научат». Мама четвероклассника — о проблемах с письмом и борьбе с ними
«В школе писать не научат». Мама четвероклассника — о проблемах с письмом и борьбе с ними
Сын нашего блогера Марии Девяткиной научился разборчиво писать к концу четвертого класса. Три с половиной года до этого были временем борьбы, слез и поисков работающих способов. Мария рассказала, как они вместе с сыном Пашей без помощи школы прокладывали себе дорогу к письму.
«Вы привели неправильного ребенка»
Я не учила сына писать и читать до школы. Но проводила предварительную подготовку — мы учились распознавать буквы и слоги, ребенок писал графические диктанты, учился ориентироваться на листе, много рисовал. Сын был разговорчивым, эрудированным и подвижным: педагоги, логопеды, нейропсихологи утверждали, что к учебе он готов. В школу Паша пошел в 6 лет и 10 месяцев.
В первый год учебы мы еще не замечали проблем: сын ходил в школу и на продленку, где обещали занятия чистописанием, гимнастикой и английским. Я думала, что вместе две эти институции справятся. Сейчас я понимаю, что надежда была ложной: в школе писать не учат. В школе просто показывают, как надо это делать. Место для прописи в рабочей тетради программы «Перспектива» занимает 1,5 строки. Часто дети проходят по две буквы за урок.
Преподаватели из продленки (обычно это малоопытные студентки) уговорить его писать крючочки в прописи не могли — часто они просто делали задания вместо него. А еще оказалось, что наш Паша не готов к школе. Оставшись без внешнего контроля воспитателей, он пошел вразнос: буквально лез на стену или стоял на голове. В лучшем случае тихо сидел на уроке и разыгрывал сценки из «Звездных войн», используя канцтовары.
Учительница отсадила его на заднюю парту и, кажется, забыла о нем
Тем не менее к концу первого класса Паша неплохо читал и нормально считал. А вот с письмом не сложилось: ребенок так и не запомнил, как выглядят буквы, писал все слова слитно, не попадал в строчки (а иногда и в листы), часто начинал писать в тетради с конца, заглавные буквы игнорировал. Все эти «отступите 3 клеточки сверху» вообще ни разу не удались. В слове «упражнение» он делал 6 ошибок, в словосочетании «домашняя работа» — 8. Даже свою фамилию он писал с ошибками!
В конце учебного года мне позвонила учительница. Строгим голосом заявила, что я привела к ней неправильного ребенка: он отвлекается, не выполняет задания и вообще с программой не справляется. «Вам надо рассмотреть варианты», — сказала она. Намекнула на коррекционный класс или второй год.
На этом моменте мир матери начинает качаться и трещать по швам. До того как мой ребенок пошел в школу, я могла порассуждать про архаичность навыка чистописания, про софт-скилл, образование 4К и прочее. Но когда тебе учитель — человек–авторитет–начальник — заявляет, что твой ребенок не справляется с минимальными требованиями системы, весь этот модный флер моментально слетает. Остается только мать в панике.
Испытав настоящий экзистенциальный ужас (твой ребенок не усвоит программу, пойдет в коррекционный класс, окончит школу со справкой, будет работать дворником, и 4 поколения предков с высшим образованием проклянут тебя!), я решила немедленно все исправить, а именно быстренько, за лето, подтянуть ребенка сама. Я была полна энтузиазма: скупала разные книжки и тетрадки, создатели которых обещали, что прямо к концу пособия ребенок будет писать красиво.
«Ребенок плачет, я паникую»
Чего мы только не делали! Изучили две книжки Шамиля Ахмадуллина, сын прошел большой онлайн-курс «Каллиграфия с нейропсихологом», исписал множество прописей-тренажеров и рабочих тетрадей, название которых я уже не вспомню. Мы тренировали правильный захват ручки, экспериментировали с нажимом и по-разному укладывали тетрадь. Делали пальчиковую гимнастику и массаж. Писали на чековых лентах и ватманах, в тетрадях трех видов линовок, писали тушью — кистью и пером. Что-то закрашивали, штриховали, дорисовывали. Тренировали ритм и координацию, мелкую и крупную моторику. Тренировали силу рук и кистей. И конечно, прописи, прописи и еще раз прописи…
Это было ужасно. Ничего из этого ребенку было не нужно. Задание, рассчитанное на 15 минут, мы делали 2 часа, рассчитанное на полчаса — часа 4. За каждую строчку прописей спорили и ругались по часу. В лучшем случае, когда мне удавалось его заставить писать, Паша торопливо заполнял пропись как попало — просто чтобы я от него отстала.
Это лето было бесконечным тренингом по переговорам — мягкие, жесткие, торг, манипуляции
Обязательными в программе занятий были мой гнев, его слезы, мои бессилие и паника. Я могла заставить его писать, но заставить его стараться не могла. Никакая мотивация не работала. Поверьте мне, я пробовала все.
В какой-то момент я поняла, что не справляюсь, и отвела ребенка к психологу и неврологу. Психолог рекомендовала какую-то чушь («Купите ему диск здоровья и стул крутящийся! Пусть дома ходит в утяжелителях. И пусть ванну принимает после школы, чтобы смыть весь негатив!»). Из понятного — режим, спорт, прогулки по часу в день и, конечно, исключить гаджеты!
Невролог поставил СДВГ, рекомендовал все то же самое плюс еще что-то непонятное — интерактивный метроном, томатис-терапию, мозжечковую стимуляцию и еще что-то, что в тот момент для меня звучало как «бла-бла-бла и отъем денег».
Предварительные итоги
О дальнейшем нашем пути я расскажу в следующем посте. Но пока — предварительные выводы. Что бы я сделала иначе: точно отправила бы ребенка в школу на год позже — в 7 лет и 10 месяцев. А еще начала бы его учить писать и читать до школы, потому что в школе этому никто не научит.
Диагностику о готовности к учебе провела бы в независимой организации, а не у специалистов садика, в который ходил ребенок. Сейчас я понимаю, что их задача — показать, что они успешно справились с дошкольным образованием.
А еще я бы обращала больше внимания на поведение сына, наблюдала бы за тем, может ли он контролировать себя. Если бы я тогда, перед первым классом, знала то, что знаю сейчас, я бы обратилась к неврологу за диагностикой уже тогда.
Что стало итогом нашего «быстренько, за лето, подтянем почерк»? Все эти мероприятия растянулись на год. Мы так измотали друг друга, что с тех пор не можем делать уроки вместе. И самое главное — писать сын не научился. Да, некоторые успехи были: Паша стал попадать в строчки и разделять слова. Более-менее запомнил, как выглядят буквы. На этом наши с ним достижения ограничивались: в школе у ребенка не было возможности отточить полученные дома навыки — писать надо было часто и много.
В конце второго класса я поняла, что мы весь год тренировали не то: мы занимались руками, а надо было заниматься мозгом. Но мозг онлайн-курсами не натренируешь — тут нужны десятки часов. И они еще были у нас впереди.
Вы находитесь в разделе «Блоги». Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Фото: Anna Fesenko / Shutterstock / Fotodom