Решиться на серьёзные перемены семьям с детьми не всегда бывает легко. А сменить родной город, страну — на это требуется немало решимости, причём не только взрослым, но и детям. Наш новый блогер Анастасия Малюкова рассказывает о том, как не забыть о младших и попытаться им помочь в таких ситуациях.

Так получилось, что переезд для всей нашей семьи стал неожиданностью. Нет, я как инициатор всего этого сумасшествия заранее знала, продумывала, запасалась тюками соломы и мешками спокойствия, проводила профилактические беседы со старшими детьми и пропаивала валерьяночкой младших. Все прекрасно знали, что мы через год-полгода-два месяца-месяц уедем. Последний месяц моральной подготовкой занялись ещё и в школе, но это вообще отдельная тема, когда-нибудь мы к ней вернёмся. А пока…

А пока мама бегала полтора месяца на новом месте и решала глобальные и не очень проблемы, начиная с покупки лампочки, которая не вовремя перегорела, заканчивая расчётом даты и времени сдачи паспортов в миграционку «штампики пробить», детей накрыло. Всех разом.

Для начала поясню, что значит термин «накрыть» в нашем доме. Ввёл его близкий мне человек, лет десять назад сменивший страну проживания по личной инициативе, после взвешивания всех «за» и «против». Он вообще очень разумный, спокойный и консервативный. Поэтому, когда я узнала о его решении сменить ПМЖ, подумала, что он знает, на что идет. Надеюсь, обо мне он спустя 10 лет, узнав о принятии аналогичного решения, подумал так же. Так вот, дорога из родного для семьи города в новый пролегала как раз мимо дома этого близкого человека, и он, будучи мужчиной семейным, серьёзным и спокойным, решил добавить уверенности моим сыновьям. И вечером за ужином поделился личным опытом: «Вы, парни, учтите, вас будет накрывать. Что? Что значит накрывать? Нуууу… Это когда так фигово, будто диваном прижало. И кажется, что хуже просто быть не может. И тогда всё по боку. Учёба, игры там, мама. Что? Ну да, и мама. И хочется обратно. А обратно нельзя, потому что маленький и маме опять же что-то там с документами решить надо, и с ней не поговоришь, потому что опять занята. Да и о чём с ней, с мамой этой, разговаривать. Так вот, вас накрывать будет, возможно, часто. Меня, например, часто накрывало. Но ничего, приспособился. И вы приспособитесь. Ну или научитесь жить нормально в новых условиях. А когда накроет и мама занята будет, вы мне пишите, я вам про радио расскажу…» И дальше беседа потекла в сторону радиопозывных, знания морзянки и простой человеческой любви к мармеладным конфетам… На следующее утро мы уехали в пункт назначения, и новая жизнь всей семьи началась.

О том, что все дети разные, мы знаем, но вот о том, что стресс может накрыть трёхлетнего ребенка, лично я не просто не знала, даже и подумать не могла

Поначалу участившиеся конфликты старших и младших, повышенную капризность и сонливость, сбившийся напрочь режим дня и отказ от еды, перемежающийся с повальным обжорством, я воспринимала как акклиматизацию. Привыкание к изменению часовых поясов, мягкому включению в новый ритм жизни и небольшой стресс. Но когда несколько дней назад посреди рабочей ночи (а работать получается сейчас только по ночам) я услышала из комнаты малышей всхлипывания, то поняла, что включение совершенно не мягкое, а стресс отнюдь не небольшой.

Чуть позже полуночи дочь мне поведала, что ей грустно. Она вытащила половину набивки матраса, потому что её не пришла бабушка поцеловать. Бабушка, к слову, осталась в старом городе, о том, что она осталась, дочь знала прекрасно. Ей было больно и грустно, мне было больно и обидно, и мы с ней сидели и держались за руки, потому что так посреди ночи сидеть удобнее.

Я не психолог и не учитель. Я мама, которая рискнула очень круто поменять вектор движения семьи. Почему — вопрос отдельный и здесь не рассматривается. Скажу одно: основания были, и достаточно серьёзные. К чему смена вектора приведёт — вопрос тоже отдельный и рассматриваться будет года через два. А вот сопровождающие теперь неожиданные приливы тоски, я полагаю, надо решать сейчас.

Когда-то давно я, будучи подростком, оказалась примерно в схожих обстоятельствах. Мама в одиночку справлялась с навалившимися проблемами, не особо нас с братом в них посвящая. А меня, тринадцатилетнего подростка, накрывало так, что единственным выходом порой виделся свободный полёт с балкона 6-го этажа. Останавливало только осознание того, что, если выживу, останусь калекой, а это ещё хуже, чем просто жить в чужом мире. Те времена я до сих пор вспоминать не люблю. Поэтому вечером однажды села и начала говорить.

Диалог со старшими начался с простого вопроса:

— Накрывает?

— Да не, мам, нормально.

— Угу. Понятно. Иди сюда, буду чесать за ушком и рассказывать, почему в нашем доме поселился злой и страшный Идинафигдосталуже…

С тех давних пор, когда мне было больно громко и оттого надоедливо для окружающих, а брату было больно тихо и оттого незаметно для окружающих, прошло лет двадцать. Многое забылось, многое подтёрлось временем так, что и не узнать уже. Поэтому, когда двое из четырёх детей громко кричали, дрались, визжали и выражали протест по любому поводу, я понимала, что это реакция на стресс от переезда и смены окружения. По мере сил их успокаивала, отвлекала, ободряла. Им больно громко, как мне. Значит, надо попробовать дать им то, что нужно было мне, с поправкой на время и получателя.

И давала — активное слушание, короткие обнимашки и заполнение свободного времени днём прогулками, играми и повседневной суетой. Времени грустить нет

Оставшиеся двое из четырех вышеописанный стресс переживали тихо — сражались с буйными в словесных баталиях, учились мыть посуду и утыкались в сотку и телевизор одновременно. Мои танцы с бубнами типа «а пойдём в парк», «а сегодня нам надо туда, сюда и ещё во-о-о-н в то место», «а на площади вечером будет парад, домой пойдём ножками», «а кто мне поможет приготовить пирог с клюквой? Правильно, все, потому что так интереснее» воспринимались привычно. Ну, разные у нас темпераменты, что тут поделать. Они к суетливой маме привыкли, я — к спокойным детям. Это, видать, и сыграло против нас всех. Их боль и страх были тихими. Не меньшими, чем у активных детей, а именно тихими.

Тихо внутри себя перекипеть, переварить, уничтожить, задавить и спрятать, спрессовать до размеров одного микрона огромную вселенскую боль разрушившегося мира.

Основная беда оказалась в том, что громкие не слышали тихих, а тихие не понимали громких. Пришлось поработать буфером и переводчиком. Несколько часов под свет ночных фонарей и тихое шуршание бегущих по мокрому асфальту машин мы с мальчишками разговаривали, объясняя друг другу боль. Точнее, мальчишки объясняли друг другу, а я напоминала ситуации с малышами, в которых стоило бы прислушаться и присмотреться, а не просто кричать, что они не воспитаны и вообще, сейчас придут злые соседи и наругают за шум. Несколько часов сна были заменены попыткой понять друг друга. Почему? Потому что все проблемы в жизни и бизнесе начинаются с неумения разговаривать. И если бизнес детей пока не касается, то жизнь явно орудует ключом. То ли разводным, то ли гаечным.

Малыши, кстати, были заранее уложены спать и в диалоге участия не принимали. Их боль и стресс решаются, мне кажется, только полным включением в жизнь, проигрыванием на зайках и дракончиках их болей и страхов, видеозвонками любимой бабушке и обнимашками-обнимашками-обнимашками.

Желание ребёнка спрятаться от источника боли и страха нормально. Нежелание взрослых видеть этот источник, мне кажется, нет. Говорите со своими детьми, пожалуйста: их тоже накрывает, как когда-то, возможно, накрывало вас.

Фото: Shutterstock (Everett Collection)