В книге «Как мы перестраивали советское образование» обозреватель отдела образования и науки газеты «Комсомольская правда», ведущий радиопрограммы «Родительский вопрос» Александр Милкус вместе с экспертами разобрался, как мы пришли к нынешней системе образования, к чему привели реформы 90-х и 2000-х и стоит ли возвращать ностальгическую советскую школу. Публикуем главу о том, как в наших школах появился ЕГЭ.

В 1999–2000 годах в недрах Минобра рождался ЕГЭ. Было бы банальностью написать, что он рождался в муках. Но в бурных спорах — точно. Яростно спорили даже о том, как назвать процедуру. Национальный экзамен? Красиво. Но страна у нас многонациональная — не пойдет. Общий экзамен? Общий для всех? А как быть с предметами по выбору? Государственный? А что это будет значить? И вот однажды в дискуссию включилась тогда замначальника правового управления министерства Вероника Спасская. Она послушала спорящих, подумала и выдала:

— Назовите Единый государственный экзамен. И не мучайтесь. На том и порешили.

Виктор Болотов, бывший руководитель Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки (Рособрнадзор) и бывший заместитель министра образования РФ:

— Как мы рассуждали тогда? Есть инженерные вузы. Зачем им принимать русский язык и литературу?! Пусть абитуриент принесет сертификат, что он сдал этот экзамен, и вуз не будет мучиться, создавая свою приемную комиссию, тратить деньги, искать где-то этих литераторов.

Или наоборот. Гуманитарный вуз. Чего я буду искать для приемной комиссии математиков? Пусть мне принесут сертификат, что он сдал математику, и все будет в порядке. Такие мысли бродили и в 90-х годах. И следующий момент, который нужно учесть. Школам, регионам, вузам дали свободу. Появились авторские школы. И тогда золотая медаль давала преимущества при поступлении в вузы. С ней ты должен быть при поступлении сдавать не все экзамены, а только один, профильный.

И у нас стало расти число золотых медалистов. По экспоненте, как говорят в математике

То есть с каждым годом их становилось все больше, больше и больше. Очевидно, что это не качество преподавания и обучения росло, а росли блатные золотые медалисты. И пишет он: «Прасю пренять на такую-то специальность, потому что я имею золотую медаль». Ректоры показывали такие заявления золотых медалистов. С другой стороны, вузы стали выкаблучиваться. Не буду их сейчас называть. Но были объявления: «В наш вуз можно поступить гарантированно только через подготовительные курсы. Ходишь к нам на подготовительные курсы — поступишь. Не ходишь — не поступишь».

Или были другие объявления: «Готовлю к сдаче вступительных экзаменов по математике — 100 у. е. в час». Или даже «Готовлю к вступительным экзаменам по математике в Плехановку — 200 у. е. в час».

Почему — понятно. Это были члены экзаменационной комиссии. Они знали, какие задания будут, и могли повлиять на оценки. Самый настоящий криминал. Доходило до того, что детям нужных людей просто подменяли листочки во время экзаменов, подкладывая шпаргалки. Или правильным абитуриентам говорили: «Ты ничего не пиши, сдавай пустой листочек, с фамилией своей», — а потом блатных детей собирали, и они эти листочки заполняли под диктовку.

Владимир Филиппов, министр образования (1998–2004):

— Идея ЕГЭ родилась задолго до того, как придумали название ЕГЭ. Сначала была постановка проблемы. Приехали регионы в Кремль, в Москву, и сказали: поступить в московские вузы стало невозможно. У вас репетиторы, у вас свои платные курсы, у вас договорные школы, а мы далеко. Пропорции поменялись принципиально. В советское время в Москве в университетах было примерно 25% москвичей и 75% иногородних. На 1999 год, когда такой разговор шел в Кремле, пропорция изменилась ровно наоборот. Ну и по экономическим причинам дети не ехали в Москву: дорого жить, денег на это нет у учителей или у рядовых врачей. 75% в московских вузах было жителей Москвы, и 25% — со стороны. Как будто мы МГУ, МАИ, МЭИ, Бауманку построили только для москвичей! Для всей страны строили эти вузы!

Виктор Болотов:

— Мы предложили: давайте совместим выпускные и вступительные экзамены. Зачем у нас дети два раза дурью маются: по школьной программе сначала сдают выпускные, а потом по этой же школьной программе сдают вступительные? Идея всем понравилась. Вот и появилось задание на создание Единого экзамена, который и выпускной для школы, и вступительный для вузов. Это был 1999 год. И сама постановка задачи устраивала все общество. Кроме тех, которые имели навар от вступительных экзаменов и от золотых медалей, их это не устраивало категорически.

Владимир Филиппов:

— В то время, даже не буду говорить конкретно, вы поймете, кого я имею в виду, из руководства страны меня спрашивали: «Владимир Михайлович, что такое: как весна — обострение по ЕГЭ по всей стране. 2001 год, 2002 год, 2003 год». Я отвечаю: «Знаете, на самом деле почему против ЕГЭ? И кто против ЕГЭ?» И у меня были многочасовые беседы в то время, когда я просто показывал, кто против. Первое. Учителя против, потому что раньше они учили человека и сами ставили оценку. Второе. Директора школ против ЕГЭ. Потому что сейчас они сидят и трясутся, какими их оценки будут по сравнению с другими школами. А раньше они сами медали раздавали. И стали против. Третье. Преподаватели вузов против. Потому что раньше они занимались репетиторством для поступления в свой вуз. А теперь они готовят его к ЕГЭ, к знанию, а куда он поступит — это уже другой вопрос. Ректоры вузов против ЕГЭ. И в этот момент меня перебивали и говорили: «А почему ректоры вузов против ЕГЭ, мы лучше вас знаем».

Виктор Болотов:

— Мифов про ЕГЭ море. Мол, он сделан на деньги Сороса, для того чтобы разрушить нашу систему образования. А Сорос точно никаких денег не давал. И Всемирный банк ни копейки не вложил в Единый экзамен. Нам хватило ума отказаться от международных заимствований. Все на российские деньги сделано.

«Отец ЕГЭ»

— Виктор Александрович, а почему вас называют «отцом ЕГЭ»? — спрашиваю я Болотова.

— Была команда, человек десять примерно. Мы придумали весь ЕГЭ. Командой руководил я. Владимир Михайлович Филиппов прикрывал нас сверху, потому что уже тогда писали люди президенту — прекратите, разрушаете лучшее в мире российское образование, остановите идиотский эксперимент. Люди, которым платили деньги, устраивали забастовки у Госдумы — стояли с плакатами «Долой ЕГЭ».

— А как предметники согласились на такой экзамен?

— Математики достаточно быстро договорились, что они будут на ЕГЭ проверять. Перед тем как создавать задание, надо сделать некую карту и решить, какую деятельность ты как математик проверяешь. Они сделали ее. Естественники быстро договорились.

Историки в первый год не договорились вообще! Вот если бы они договорились, то у нас было бы три обязательных экзамена, как в большинстве стран мира: математика, родной язык и история. А у нас школьные и вузовские историки не договорились. Очень трудно было с литераторами. Критерии проверки школьного выпускного сочинения и критерии проверки сочинения как вступительного экзамена никак не могли свести воедино. Я однажды разозлился и сказал им:» Если вы через три часа не договоритесь, я закрою кабинет и приду только утром». С трудом, но договорились. Драк было много.

— А как восприняли ЕГЭ в регионах?

— Тогда субъекты Федерации сами принимали решение, будут они участвовать или нет. Вузы тоже сами принимали решение, учитывать результаты ЕГЭ или нет. Были вузы, которые делили абитуриентов-физиков на две части. Одна часть поступает по результатам вступительных экзаменов, вторая часть — по результатам ЕГЭ. И смотрели, как они сдадут первую сессию, вторую сессию. Кто лучше? И вузы убедились, что абитуриенты, поступавшие по ЕГЭ, сессии сдавали лучше, чем те, кто поступал по вузовскому экзамену. То есть была доказана надежность ЕГЭ как инструмента оценивания знаний студента.