Расхожая фраза: «Быть педагогом — это призвание». Многие учителя с этим согласны. Вот только не всегда призванием бывает работа в школе, где условия не соответствуют ожиданиям и принципам. Рассказываем историю Марины Мельниковой — учительницы начальных классов, которая не бросила госшколу, но при этом создала свой бизнес со специализацией на детских развивающих центрах в небольшом городе Каменском-Уральском.

«Что хочешь, то и делай, все равно будет хорошо»

«А у вас там парты-то будут?» — недоверчиво спрашивали родители младшеклассников у предпринимательницы Марины Мельниковой. В сентябре 2023 года она открыла в своем родном городе, Каменске-Уральском, небольшой репетиторский центр на 70 мест. Впрочем, и горожане, и сама Марина считают его скорее школой: дети в нем полноценно учатся. Это альтернатива обычной началке.

«Восприняли появление центра хорошо те люди, которые меня знают, — говорит Марина. — В городе у меня есть определенный образовательный имидж, поэтому те, кто в курсе, говорят: „Что хочешь, то и делай. Скорее всего, будет хорошо и правильно“. Есть и те, кто смотрит с интересом и сомнением: мол, поглядим, как дети в конце года аттестацию получат. Но именно так всё новое и приходит».

Репетиторский центр не первый педагогический проект Марины Мельниковой. С 2007 года она открыла в Каменске-Уральском 10 филиалов центров детского развития «Маришка», где дети от 4 до 7 лет готовятся к начальной школе. За 16 лет в небольшом городе с населением 160 тысяч человек Марину успели узнать почти все — «Маришки» есть в каждом районе, они «растянуты» по расположенному вдоль реки Исеть городу. Поэтому, когда она обратилась в администрацию с просьбой посодействовать в поиске школы, в которой могли бы аттестоваться дети, ей пошли навстречу.

«В 90-е был глоток свежего воздуха»

«Когда тебе уже перевалило за пятьдесят, в голове иногда проползают такие хитренькие мыслишки с блестящими глазками, которые в ответ на твои раздумья изрекают: „А ведь можешь не успеть!“» — говорит Марина, объясняя, как и почему она пришла к созданию школы. Педагогикой она занималась почти всю жизнь — ее она называет «не только профессией, но и хобби, главным увлечением в жизни».

Марина хотела стать учительницей с первого класса: так ее поразила «тетенька у доски с указкой». После окончания пединститута она пошла в государственную школу. А потом «начались 90-е». Это время оказалось и для Марины, и для всей государственной системы образования одновременно и самым свободным, и самым тревожным.

«Нам почти не платили — приходилось думать, как прокормить своих детей. Мы стали кооперироваться, проводить занятия по подготовке к началке для небольших групп дошкольников. Это позволило не умереть с голоду, — вспоминает Марина. — При этом был настоящий разгул демократии: в школе появились десятки программ развивающего обучения, и это особенно ярко контрастировало с советской системой, где шаг влево, шаг вправо — условный расстрел».

В 90-х в школах началось время экспериментов. Учителя массово изучали труды Василия Давыдова и Даниила Эльконина, создавших одноименную образовательную систему, основанную на том, что у каждого изучаемого предмета есть своя история развития, которую поэтапно должен пройти и ребенок, посмотрев на мир глазами биолога, математика, филолога. Также большой популярностью пользовалась развивающая система Леонида Занкова, благодаря которой многие младшеклассники прошли четыре класса начальной школы за три года.

«Мне нравилось, что я могу выбирать программу самостоятельно. Это был глоток воздуха, что ли, который еще и пришелся на мою собственную молодость — в таком возрасте как раз хочется пробовать новое», — вспоминает Марина.

Развивающие системы, созданные методологами во многом под влиянием трудов советского психолога Льва Выготского, требовали особого уровня включенности не только от детей, но и от педагогов. «Может, поэтому все это и выдавилось: просто одним стало лень, другим — непонятно, и мы вновь пришли к одинаковым для всех программам с большой теоретической частью, которую ребенок должен запомнить и ретранслировать. Сейчас ждут, что, если ребенок переедет, пойдет в новый класс, он не будет отставать — все якобы будут знать всё на одинаковом уровне.

Но мы же понимаем, что так не будет просто потому, что кривые забывания никто не отменял

Поэтому я за разнообразие, если бы меня кто-нибудь спросил».

Сейчас в Каменске-Уральском, как и во всей России, нет школ, в которых преподают по альтернативным развивающим программам.

Репетиторский центр Марины, в котором полноценно учатся дети с 1-го по 3-й класс, не оформлен как частное образовательное учреждение школьного уровня: это семейная школа. Ее учащиеся проходят аттестацию в одном из государственных учреждений города. «Мы стараемся соответствовать ФГОС, но я по натуре оптимист — мы находим возможности для любого ребенка, стараемся подобрать что-то свое».

Один из вопросов, который больше всего волнует родителей, — как повлиять на поведение детей. «В общепринятой парадигме мы корректируем поведение замечаниями — негативно. Хотим сделать что-то во благо, научить, но ругаем: „Да как как? Откуда двойки у тебя опять?“ Родителям кажется, что это необходимо, без этого нельзя. Я стараюсь показать, что нет — можно».

Обучение на основе нейропедагогики

«В средней школе начинается разделение по предметам. И важно к этому моменту научить ребенка быть субъектом, который понимает, что из школы нужно взять все, что можно. Всему, что дается ему бесплатно, научиться. Я хочу сделать так, чтобы выпускники моей школы видели учителей и знали, что у них можно взять знания. В коммуникации с ними можно не только быть объектом, а самому инициировать образовательный процесс», — рассуждает Марина о цели своей школы в отношении каждого ученика.

Свой подход педагог выстраивает на основе нейропедагогики — обучение детей идет с учетом знаний об этапах развития человеческого мозга.

«Мы начинаем общаться с детьми, как я говорю, „на третьем этаже“. Вот три блока мозга: нейродинамика, где работает рептилоидный мозг, которым мы живем; во втором блоке — перевод информации, а в третьем — лобные доли, в которых протекают высшие психические функции. Это условные этажи. Когда мы общаемся на „первом“, это такое „бей-беги“: один кричит, другой прячется или тоже кричит. Выигравших нет, но, к сожалению, так часто устроено общение родителей с детьми, — рассказывает Марина. — На третьем уровне, где мы уже можем размышлять, доказывать, думать, спокойно и взвешенно выбирать, мы ведем себя гораздо адекватнее. И там выигрывают оба: ребенок становится взрослее, учась обдумывать свои действия и прогнозировать поступки, а родитель воспитывает именно субъект, а не объект».

Еще одна важная часть педагогического метода Марины — работа с родителями. Педагог уверена, что без помощи взрослых хорошего результата не получится. «Я хочу, чтобы их жизнь с детьми стала чуть-чуть проще и чуть-чуть правильней. Что значит „правильная жизнь“? Правильная жизнь — это когда родители не парятся насчет тех вещей, которые и не должны волновать их в детско-родительских отношениях, а наслаждаются взрослением детей».

«Сохранить себя для детей»

Проработав в школе 15 лет, она вернулась в родной город и уже там начала заниматься детскими центрами, потому что не смогла устроиться ни в одно местное государственное учреждение: там не было вакантных мест.

Сейчас вся экосистема, созданная Мариной, приносит ей достаточно много денег, чтобы вкладывать их в новые проекты — магазин настольных игр и антикафе. «Я не считаю прямо до копейки: у нас в бухгалтерии простая модель, которая позволяет построить простой экономический расчет. Каждое масштабирование, естественно, добавляет средств, но главное — держать уровень», — говорит предпринимательница.

На работу в центры устраиваются в основном учителя общеобразовательных школ, многие из них совмещают работу в государственных учреждениях и «Маришке». «Я сама, когда только открыла центр, брала годовой отпуск, а потом соскучилась по классу, доске и детям — устроилась в первую попавшуюся, но ближайшую школу. Зарплата там была меньше того, что я тратила на квартиру, оплату садика и парковочного места, так что это точно было не потому, что мне не хватало денег. Я снова наслаждалась школой — не брала продленку и дополнительные занятия, а просто вела класс». Тогда график Марины (а сейчас — многих работников ее центра) строился так: с утра до двух — работа в школе, с пяти и до вечера — в центре.

Получая 20–30 тысяч рублей в школе, в центре учитель может заработать в три раза больше

«Я открыла центр, имея 20 тысяч заемных денег, которые одолжила у мамы. Это было 16 августа. А в конце сентября я уже все отдала. И так пришла к жизни, которой живу сейчас: с большой для Каменска-Уральского зарплатой, позволяющей мне путешествовать и спокойно оплачивать новое обучение, если оно того требует. У меня есть финансовая и временная свобода», — рассказывает Марина.

Спустя 16 лет после открытия первого центра Марина Мельникова работает над масштабированием по региону: еще один филиал открылся в Асбесте. «Если учитель думает, что открытие своего центра — что-то сногсшибательное, дорогое и сложное, то нет, это совсем не так. Я поняла, что схема правда есть — можно и из школы не уходить, и заработать себе денег на жизнь делом, в котором ты мастер и профессионал. Сохранить себя для детей».

Кадровый голод, которого нет

Марина пытается обучать азам образовательного предпринимательства и других учителей, и тех, кто хочет открыть свой бизнес в этой сфере, — она называет занятия «консультациями». И подчеркивает, что не хочет продавать свой опыт по франшизе, где прописаны от и до 100% занятий: она дает основные принципы и методы поддержки собственного бизнеса, где все в любом случае будет зависеть от предпринимателя, который его откроет.

Пока курс обучения прошли только пять человек, причем только один из них — преподаватель государственной школы. Все остальные — педагоги семейных школ, вожатые и просто предприниматели, которые хотят лучше понимать суть своего бизнеса, а не вслепую руководить педагогическим коллективом детского центра. «У школьных учителей много гипотез, почему именно у них не получится. И вот я уже вышагнула, побалансировала, за меня можно зацепиться, как за бревнышко в реке. Но я не могу представить ситуацию, где учительница работала-работала, а потом вдруг говорит: „О, а давай-ка я сейчас выйду и попробую“».

Возможная причина нежелания уходить из школы, считает Марина, кроется в замкнутом круге, в который попадает педагог, начиная работать в госсистеме. «У учителей государственных школ, особенно на периферии, нет финансовых возможностей для самообразования и хорошего отдыха.

Дети должны сидеть и слушать, а если не сидят и не слушают — это плохие дети

Задуматься, почему вдруг его не слушают, у учителя нет времени, возможности и, может быть, даже желания. Когда ему задумываться? У него зарплата такая, что надо работать в две смены, брать продленку и еще уроки на дому. Когда думать про каждого? Даже прекрасные люди оказываются слишком заорганизованными».

При этом Марина подчеркивает, что педагоги могут повышать квалификацию в рамках образовательных курсов профпереподготовки, предлагаемых местными департаментами образования, но сама считает, что почти все подобные мероприятия излишне формализованы: «Пообщаться с живыми людьми без бюрократизма, продолжить свое образование самостоятельно учителя не могут. Я хочу разговаривать, готова давать концентрированную информацию. Рассказываю, на кого опираюсь, привожу научные данные и указываю имена нейропсихологов, говорю про современные концепции, которые мы можем внедрять в жизнь».

Государственная школа с ее бюрократией, едиными стандартами, не допускающими внедрения альтернативных методов, и низкими зарплатами все равно выглядит надежнее, чем работа в репетиторском центре без гарантий, где нужно будет «вложиться, в минус поработать».

«Поэтому и кадровый голод не настолько силен. Да, от родителей я слышу: „Увольняется, увольняется, увольняется“. Но нет такого, что у нас в городе прямо катастрофа и работать некому. Все равно есть люди».

Благодарим за помощь в расшифровке стажера Елизавету Камозу. Фото предоставлены Мариной Мельниковой