Предстоящие новогодние утренники в детских садах, концерты в школах, поиск подарков для детей и учителей-воспитателей — это не только приятные хлопоты, но и неизбежные скандалы. Наш колумнист Маша Трауб уверена, что дети не потеряли способность радоваться маленьким чудесам и их невозможно травмировать одинаковыми подарками.

Последняя новость, что в детских садах появился запрет на приглашение частных Дедов Морозов и Снегурочек под предлогом искоренения «родительских поборов», — лишь вишенка на торте. Пару лет назад я передала подруге контакты агентства, которым пользовалась сама, приглашая дедушку и внучку к дочери.

Ни разу у меня не было проблем: дедушка всегда оказывался похож на дедушку, а не на тощего студента в бороде. Снегурочка не выглядела уставшей от жизни женщиной, а оказывалась именно милой хрупкой девушкой. Борода у Мороза не съезжала набок, а парик Снегурки сидел так, что из-под него не выглядывали натуральные пряди актрисы, которая от природы была брюнеткой. Да, и так бывает.

А вот маленькая дочка моей подруги в ситуации, когда у внучки Деда Мороза всё-таки съехал парик, спросила: почему у Снегурочки косички белые, а под ними она чёрная? Пришлось сказать, что Снегурочка неудачно покрасилась. Как бабушка. Бабушка ведь красит волосы, вот и Снегурочка тоже.

— Она что, седая? — с ужасом спросила девочка.

Впрочем, веру в сказочных персонажей она не потеряла. Разве что на рисунках у её Снегурочек всегда одна косичка была закрашена жёлтым цветом, а другая — чёрным. Воспитательница как-то сделала замечание, на что девочка твёрдо ответила: она видела настоящую Снегурочку, и та была именно такая. Наполовину чёрная.

Так вот моя подруга, с которой я поделилась контактом, строго уточнила:

— А ты их проверяла?

— В смысле?

— У них есть медкнижка, справка об отсутствии судимости и диплом об актёрском образовании?

Если честно, мне и в голову не приходило интересоваться справкой об отсутствии судимости. И мне было удивительно услышать от неё такой вопрос. Я даже напомнила, как в молодости мы один год вместе работали Снегурками. Ладно она училась в театральном училище, а я-то вообще без профильного образования. Подруга предложила подработать, и я согласилась. И никто от нас не требовал никаких справок. Наоборот, это мы боялись. Я уж точно. Но не взрослых, а детей.

Моя снегуркина карьера завершилась после того, как пятеро детей, которым я была оставлена на растерзание, заперли меня на балконе

Детки хотели проверить, настоящая я или нет. Если замёрзну, то ненастоящая. Кажется, в их дальнейших планах значилось сжигание меня, причём медленное, с помощью стыренной у взрослых зажигалки. Они очень хотели посмотреть, как я буду таять.

— Ну ты сравнила! Тогда было другое время! И мы — другие! — ответила подруга.

Про время соглашусь. Нашим мамам в голову не приходило обсуждать, что детям категорически нельзя дарить одинаковые подарки, ведь это «сломает идентичность ребёнка как личности». И отразится на всей его жизни. А потом придется ходить и прорабатывать детскую травму с психологом. И все беды — оттого, что в детском саду сломали эту самую идентичность. Я сейчас не шучу. Это краткий пересказ фрагмента родительского чата.

Нам всем дарили пластмассовую Спасскую башню с конфетами внутри, чему мы были рады. Да, в садике тоже были разные семьи — от достаточно обеспеченных до малоимущих. Но все состоятельные родители скидывались и за себя, и за тех, кто не мог. Никто не видел в этом проблемы. Я специально спрашивала маму — она не помнит, чтобы этот вопрос вообще отдельно обсуждался. Да, кто-то работал на трёх работах, кто-то на двух, были матери-одиночки. Но на Деда Мороза для детей и подарки из волшебного мешка лишнюю копейку находили всегда.

В нашем детском саду была традиция — Деда Мороза приглашали со стороны, а роль Снегурочки доставалась девочке из старшей группы. Костюм с короной передавался из поколения в поколение.

Я тоже была Снегурочкой. Не потому, что считалась самой красивой в группе, а потому что Светка — признанная красавица — вдруг начала писаться на нервной почве

Она никак не могла долго усидеть в картонном «домике». А ещё «чухалась», как говорила воспитательница. То есть чесалась. Светка была только рада снятию с роли и торжественно передала мне головной убор Снегурочки — сказочную корону, всю в блестках. И с облегчением содрала с себя снегурочкин наряд.

Я даже не решалась примерить костюм, настолько он был восхитителен. Выучила слова. И только оказавшись во всём облачении в домике, поняла, почему Светка страдала энурезом. Мишура, которой была обшита шубка Снегурки, кололась нещадно. Особенно в области шеи. Плюс корона, которая была мне (и, видимо, Светке) мала, сдавливала голову и тоже кололась. Мне очень хотелось в туалет, «чухаться» во всех местах и отказаться от роли. Но было поздно.

Вызванный Дед Мороз был странным. Он молча ходил вокруг ёлки и грозно стучал посохом. Я произнесла сначала свои слова, потом его, потом снова свои. В какой-то момент Дед Мороз остановился и уставился на ёлку. И вдруг начал падать. Ну, не падать, а будто немножко захотел прилечь под ёлочкой.

Я не удивилась: в прошлом году сторож дядя Петя, игравший Деда Мороза, тоже норовил опрокинуть ёлочку. У дяди Пети бутылка водки под ёлкой была припрятана для «дозаправки». Да и пахло от Дедушки так же, как от дяди Пети. Так что я взяла Мороза за руку и подвела к стулу, украшенному как трон. Он сел, оттянул бороду, почесался, снова приладил бороду, надвинул шапку на глаза и уснул. Это было лучшее выступление в моей жизни. Я отвела весь утренник, раздала детям подарки из мешка.

— Дедушка Мороз устал, — объясняла я детишкам из младшей группы, — так долго к нам ехал!

В Деда Мороза я перестала верить не в тот день и даже не тогда, когда под шубой узнала сторожа детского сада. А в ситуации, когда Деда Мороза играла наша нянечка — баба Люся. Она забыла снять вязаные носки, в которых ходила всегда — и зимой, и летом. И свои любимые тапочки с замятыми задниками. У бабы Люси болели ноги, и она могла ходить только в них.

Да, возможно, мне в детстве нанесли моральную травму. Вероятно, моё раннее прозрение повлияло на то, что своим детям я поддерживала веру в сказку как можно дольше. Мой сын верил в Деда Мороза лет до девяти — и верил бы и дальше, если бы его лучший друг Макс не раскрыл ему правду.

Десятилетняя дочка до сих пор пишет письма Деду Морозу, отдаёт их старшему брату, чтобы тот бросил их в специальный ящик для писем

Сын прячет письма в недрах своих шкафов и докладывает, что отправил. И я точно знаю — совершенно неважно, какой подарок Дед Мороз достанет из своего волшебного мешка. Хоть конфеты в пластмассовых часах. Дети не потеряли способность радоваться малому.

Все разговоры про идентификацию, «если сладости, то только зожные», про «подумайте про детей-аллергиков!», Дедов Морозов — террористов (такая фигура тоже бурно обсуждалась в родительских сообществах) и проверку на вшивость (в буквальном смысле) Снегурочки — это заполошность отдельных родителей. Которым не лень писать жалобы в Министерство образования, призывать к ответу, ставить в известность…

Одна моя знакомая назвала Деда Мороза Санта-Клаусом, так разгорелся такой скандал, что телефоны накалились. Какая разница? Дед Мороз, Санта-Клаус — для детей это не реальный человек, а лирический герой. Им всё равно, где он живёт — в Великом Устюге или в Лапландии. Да хоть на Северном полюсе. Или вот ещё тематическая дискуссия в вотсапе: «„Может ли Дед Мороз сажать детей на колени?“ — „Нет, конечно! Вы с ума сошли? Как вы вообще можете такое спрашивать?“» Но Дед Мороз всегда сажал детей на колени, чтобы ребёнок мог прошептать своё заветное желание ему на ухо! Ну, будет ребёнок стоять на приличном, то есть безопасном, расстоянии от Мороза — вы думаете, он что-то тайное и важное решится пожелать? Да ни за что!

Знаете, какой момент моя мама вспоминает каждый Новый год? Как шила мне платье Снежинки. Всю ночь. Как до этого доставала ткань, платила безумные деньги, потом поняла, что платье требует новых туфель и колготок, а денег нет. И она взяла себе третью работу, чтобы купить мне туфли под платье. Да, на один раз. Туфли, которые никогда в жизни мне больше не понадобятся. И для неё всё было совершенно неважно — ни бессонные ночи, ни долги. Главное, что я была самой красивой Снежинкой на утреннике. Сейчас она рассказывает эту историю своей внучке. Дочь не понимает, что такое «достать ткань», что такое «третья работа», но она знает, что это важно. Для бабушки, для меня, её мамы.

Сейчас я шью дочке юбку-шопенку для новогоднего концерта. Да, я могу заказать её в ателье или у частных мастеров. Но мне важно сделать это самой. Расшить пояс стразами. Ночью, потому что другого времени нет. Сейчас для меня нет ничего важнее этой юбки. И в этом моё счастье, мой праздник. И пусть она верит в Деда Мороза хоть до восемнадцати лет. Или пусть верит в меня, в папу и брата, которые поддерживали в ней эту веру всеми силами.

Фото: Shutterstock (Eshma)