Эксперт бизнес-школы «Сколково», автор идеи «Атласа новых профессий» Павел Лукша на работе заботится о будущем детей России. А дома занимается воспитанием дочерей Умы (14 лет), Айи (10 лет) и Ники (6 лет). В новых «Правилах воспитания» Павел размышляет, в чем несовершенство нашей образовательной системы и как готовить современных детей к взрослой жизни.

1. К сожалению, корни и семейные традиции большинства людей нашей страны уничтожены историей XX века. Возможно, именно поэтому этих традиций, за редким исключением, нет почти ни в одной семье — люди не имеют своих праздников, своих обрядов, своих «родовых гнезд». Не могу сказать, что в нашей семье есть значимые традиции, которые перешли от прошлых поколений.

Мы для себя стремимся изменить положение дел, найти и внедрить что-то интересное — самостоятельно создать новую традицию. Разумеется, это не инженерная история, традиции нельзя сконструировать, зато они могут родиться из какого-то живого процесса. Мы многое пробовали: стенгазеты, многочисленные праздники, семейные путешествия. Восстанавливаем контакт с памятью предков — погружаемся в культуру разных народов, составлявших нашу семью, пытаемся понять суть и логику их жизни. Например, мы ездим на Байкал, в Латвию, изучаем южную и северную части России: бываем там, где жили разные части наших родов. Я выступаю за то, чтобы девочки знали о культуре своих предков как можно больше, даже если у них часто и нет отчетливого запроса на этот счет.

2. Дружба с ребенком не автоматическая, она не гарантируется. Она не возникнет от одного только утверждения «Теперь мы с тобой друзья». Думаю, что дружба возникает из процесса честной сонастройки. То есть, конечно, всегда сохраняется родительская ответственность и авторитет, но во время шуток или, например игр, мы становимся товарищами.

Когда-то знакомые психологи научили меня одному приему — надо физически оказаться на уровне ребенка, чтобы глаза были на одном уровне, не нависать над ним. Переключаться в «равность», в том числе физическую, очень важно.

Важно быть уязвимым, признавать свои слабости и ошибки. Важно, чтобы ребенок видел тебя настоящего

Еще не так давно мы начали ходить в походы летом. Для нас это стало важным новым форматом общения, во время которого мы можем совместно преодолевать какие-то испытания: вытащить лодку на берег, развести костер, собрать и приготовить грибы. Это и есть забота друг о друге, товарищество.

3. Использовать ребенка, манипулировать им в своих целях — это как минимум неэтично. Иногда родители начинают превращать ребенка в способ реализации своих собственных амбиций — например, делают из него телезвезду, но не потому, что этого хочет ребенок, а потому, что это удовлетворяет их собственные запросы на внимание. Есть и более неприятные истории — даже если не говорить о таких страшных вещах, как физическое и сексуальное насилие. Недавно читал воспоминания дочки Эдуарда Успенского о своем детстве, как отец засунул ее в деструктивный культ. Конечно, он в целом хороший детский писатель, но такой поступок кажется мне неправильным.

Дети не должны становиться источниками ресурса для взрослых против своей воли: у родителей над детьми огромная власть, дети им безоговорочно доверяют, и если это доверие подорвать, травма останется на всю жизнь. Мы с дочерьми нужны друг другу как человеческие существа, которые друг друга любят и поддерживают. Думаю, если проявлять искренний интерес и внимание, показывать ребенку его значимость, то все остальное возникнет само собой.

4. Важно, чтобы дети нашли что-то свое. Я, конечно же, знакомлю дочерей со своими любимыми произведениями, с музыкой, с книгами, даю им попробовать свои хобби, но принимаю, что им это может не понравиться. И с удовольствием пробую то, что нравится им: скажем, моя старшая дочка меня познакомила с группой Twenty One Pilots, мне понравилось, мы даже съездили на их концерт в Будапешт.

Родители часто из самых добрых побуждений стремятся дать ребенку максимум возможностей, которые насытят его интересы. Но это может привести и к обратной реакции — ребенок начнет сопротивляться и противостоять, потому что у него будет складываться ощущение, что ему не дают ничего выбирать, за него все пытаются угадать, он перекормлен возможностями. Отчасти такая проблема у нас возникла со старшей дочерью Умой. На ее примере я увидел, как долго и сложно можно искать «свое» увлечение. Чтобы порадовать нас, дочь готова была ходить на кружки, которые ее не привлекали. А потом ее зацепили какие-то вещи, до которых она дошла сама — Ума сейчас рисует по 4–5 часов в день, у нее свой стиль, свой инстаграм и толпа почитателей.

Чтобы дать ребенку расцвести, его надо немного отпускать — хотя это не универсальный рецепт

Вообще, есть такой «опыт сравнительного родительства», который нарабатывается с появлением второго, третьего ребенка. У моего друга Бронислава Виногродского десять детей, у старших уже свои семьи, младшему всего несколько лет. Я его спросил однажды, на каком ребенке он начал что-то понимать про воспитание, и он сказал: «На последнем».

Когда у тебя несколько детей, ты понимаешь, что ребенок не должен быть всё время занят, что у него должно быть время поскучать. Тогда у него появится возможность проявить самостоятельный интерес к чему-либо.

И это вовсе не значит пустить все на самотек, потому что даже за свободное внимание сейчас в мире огромная конкуренция — всегда найдутся условные производители мультфильмов или игрушек, которым выгодно привлекать скучающих ребят, чтобы навязать и продать один из блестящих образов жизни, подсадить на свои образы и смыслы. Поэтому надо создавать пространство, где ребенок может проявляться, но не подсядет на продавцов прекрасного. И в этом пространстве важно дать ребенку возможность проявить собственный выбор, и в том числе сказать «нет» тому, что предлагают родители.

5. Осознанный выбор не отменяет задачи развития волевых качеств. Конечно, полезно пробовать, но когда ребенок проявил лояльность к какой-то теме, будь то спорт или творческая деятельность, самой важной оказывается воля, умение добиваться вершин. Результат при этом должен быть не столько внешним, сколько внутренним. То есть если ребенок сам ставит себе планку и достигает ее, развивая свои способности, то такой результат намного ценнее и полезнее, чем окончить что-то там с красным дипломом или получить какую-то благодарственную бумажку.

К примеру, Ума увлекается рисованием, она супермотивированна: с удовольствием тратит огромное количество времени на развитие техники рисования, изучает методики других художников, участвует в конкурсах «перерисовки», которые очень любят делать молодые художники в инстаграме. Но для нее не станут мотивацией слова наподобие «Ты должна готовиться и поступать в Суриковский институт». Наоборот, любое такое принуждение, появление фигур «оценщиков» и «критиков», несет в себе риск, что ребенок потеряет источник вдохновения и желание продолжать.

6. К сожалению, у нас крайне нечеловеколюбивая система образования в художественных, музыкальных школах и спортивных секциях. Почему? Эта система была построена в Советском Союзе для выращивания чемпионов. По своему принципу она ориентируется на выращивание лучших, а всех остальных система игнорирует — либо выбраковывает, либо занимается по остаточному принципу. То есть для значительной части педагогов в этих учреждениях нет задачи привить любовь к музыке или спорту — скажем, создать условия, в которых каждый прошел бы через музыкальную школу и потом в течение всей жизни продолжал играть на любимых музыкальных инструментах в кругу друзей и семьи.

Задачей было создать систему отбора, которая сможет найти, условно говоря, несколько тысяч человек со всей страны, которые будут в дальнейшем выступать в лучших музыкальных коллективах, защищать честь страны на международных конкурсах и соревнованиях.

Грубо говоря, она ориентирована на то, чтобы в музыке появился Денис Мацуев. Если же человек его способностями не обладает, системе он совсем не так интересен, а 99,9% — это, на минуточку, обычные люди, которым музыка нужна только для того, чтобы порадовать близких или поиграть на гитаре в компании. Уровень их достижений не в том, что они становятся чемпионами мира по дзюдо или лучшими на свете пианистами, уровень их достижений — это качественная жизнь.

Почему я об этом говорю? Потому что в мире есть примеры построения совершенно других образовательных систем в спорте, музыке и художественном творчестве — ученикоцентричных.

Если стоит задача сделать так, чтобы ребенок полюбил музыку на всю жизнь, то делать жестокие вещи, характерные для многих преподавателей музыки, просто невозможно

Ставить среднему ребенку мировую планку в дополнительном образовании — неправильно. Превращать его в ресурс для удовлетворения амбиций страны — ничем не лучше, чем делать его ресурсом амбиций родителей. Может быть, у него другой путь — скажем, он не лучший пианист, а строитель или токарь. Просто музыка могла бы стать для него опорой в жизни.

Чтобы человек мог двигаться дальше, ему необходимо вдохновение и инструментарий. Мои дочери понемногу осваивают музыкальные инструменты — флейту, гитару, вокал, — и мне совершенно неважно, останется у них эта любовь к музыке просто увлечением или станет частью профессионального арсенала. Главное, чтобы это стало их личной силой, а не слабостью. Потому что все должно строиться на внутренней мотивации ребенка и на его самоопределении.

7. Школьное образование перестало отвечать требованиям современности много лет назад. Мир поменялся; скажем, информацию, которую раньше нужно было запоминать, теперь легко можно найти в сети. Проблема не в доступности информации, а в том, что люди не умеют с ней работать: задавать вопросы, выстраивать личную систему знаний, самостоятельно мыслить. И что еще хуже, люди не умеют эти знания применять — действовать самостоятельно, организовать собственные начинания, воплощать желания или хотя бы сопереживать и договариваться друг с другом. Детей не учат ничему, что позволяет человеку качественно жить в современном мире, но продолжают заставлять запоминать факты.

Эту систему школьного обучения построили еще в начале XIX века, когда подготовкой к жизни и развитием перечисленных качеств «успешного» человека в основном занималась семья. Семья тогда была сложной и разнообразной, в ней могло быть десять детей, сложная многопоколенческая структура, что позволяло прокачивать эмоциональный, социальный, управленческий интеллект. Поэтому было достаточно, чтобы дети приходили в школу и развивали там только когнитивные навыки — учили математику, правописание, историю государства. То есть изучали базовые интеллектуальные вещи, которые помогали человеку ориентироваться в тогдашней достаточно простой городской экономике и получать работу на фабрике или в конторе. Эта система хорошо работала под задачи XIX века. Но она с тех пор почти не менялась!

Если бы мы разрабатывали систему школьного образования с нуля под задачи XXI века, то она была бы совершенно иной. Но поскольку у нас уже есть школы, учителя, системы экзаменов, расписан бюджет, даже есть отдельное министерство, мы продолжаем поддерживать «производство», которое уже давно пора полностью поменять.

Большая часть навыков и знаний, которым учат детей, не просто бесполезны — это антинавыки, мешающие ребенку стать успешным

Например, запрет на самостоятельное мышление и действие: вместо этого ребенок должен выполнять стандартную задачу по шаблонам. Удивительный парадокс: некогда приносящая большую пользу система образования сейчас, по сути, работает против всех, только на содержание самой себя. Она на самом деле в таком виде не нужна ни детям, ни учителям, ни экономике, ни обществу.

В сложившейся системе образования ребенок не является центром обучающих процессов. Это институтоцентричная система. Здесь все решает бюрократия, у которой есть свои планы, никак не связанные с потребностями детей и родителей.

Но экономические и общественные задачи человека в корне изменились. Людям необходимо создавать сложные продукты, которые могли бы стать глобально конкурентными; решать задачи, для которых нет правильных и исчерпывающих ответов; запускать проекты, которые еще никто не делал. Это совершенно другая реальность.

А школа у нас представляет систему по лекалам XIX века, рассчитанную на преимущественно неграмотное сельское население, средняя продолжительность жизни которого была 30 лет. Их не нужно было учить учиться, не надо было давать навыки работы со своим здоровьем — они просто не успевали дожить до «кризисов осмысленности».

Плюс к этому теперь в школы идут дети из городских семей, где один, два, максимум три ребенка, а мамы и папы почти не бывают дома — и в этих условиях ребенок просто не может нормально сформировать навыки сложной коммуникации. Ему их что, мультфильм сформирует? Наконец, отсутствует контакт с природой — это вообще совершенно новая тема, потому что человек сотни тысяч лет жил в лесах, в плотном контакте с природой, и только последние 100 лет у нас растут поколения, которые природу не знают и не чувствуют, и у них от этого огромное число внутренних дисбалансов. Не исключено, что реальная эпидемия психических заболеваний в мире среди подростков — это результат включения в цифру и выключения из природы. У школы просто нет ответов на эти вызовы — именно поэтому она в своем нынешнем виде безнадежно устарела.

8. Частные школы не смогут решить сформировавшиеся проблемы. Частных образовательных учреждений в России всего 2% — около 900 против 44 тысяч государственных. Это капля в море. Невозможно ожидать, что частный сектор сможет хоть за какое-то обозримое время изменить систему образования и сделать ее современной. В частном образовании с точки зрения системных изменений есть только два плюса: это отличный мотиватор и провокатор для массовых образовательных учреждений, и это классная площадка для пилотирования инновационных идей.

Но нет смысла делать ставку на развитие частников как на панацею. Ведь в конечном итоге частное образование — это бизнес, оно работает на платежеспособный спрос. В мире существует огромное количество примеров, которое показывает, что развитое частное образование зачастую ведет к поляризации общества и дальнейшему ухудшению массового образования.

Достаточно характерный пример — США, там всем известна разница между частными и государственными школами и университетами. Еще более яркий пример — Латинская Америка, там все хорошее образование частное. Это создает непреодолимую пропасть между бедными и богатыми, у талантливого ребенка из бедной семьи просто не будет никаких шансов получить нормальное образование и реализоваться.

Специалисты могут за многое ругать советское образование, хотя и есть миф, что оно было лучшим в мире. Но есть вещи, которые там были устроены действительно хорошо, в частности равенство доступа. Для детей из малых городов и сельской местности существовало множество различных социальных лифтов — заочные школы, конкурсы, олимпиады. Равенство доступа работает на развитие всей страны, а частные школы такие темы, как правило, не интересуют. Есть исключения, но их, к сожалению, не много.

9. Задача школ — не только учить, но и воспитывать. Для советских школ это, кстати, была часть парадигмы: перед ними стояла задача воспитания советского человека и строителя коммунизма. В 21 веке человеческие качества — самые важные. Выдавая ребенку информацию о том, какой длины Волга или когда была Куликовская битва, ребенка не учат жизни.

Но важно и другое. Например, половое воспитание — ведь это в первую очередь связано с вопросами личной безопасности. Даже современные дети в плане полового воспитания довольно неграмотные, у взрослых отношение ханжеское, при этом у подростков регулярно возникают такие проблемы, как ранняя беременность или ЗППП. Ешки-матрешки, конечно, нужно детям рассказывать о таких последствиях! И это я еще не говорю про опасность сексуального насилия, проблему педофилии.

Ребенок должен знать о том, что какие-то вещи в отношении его тела просто недопустимы, что каким-то взрослым людям нельзя доверять и так далее

Религиозное и патриотическое воспитание — это другой вопрос. Я не против его наличия, но это должен быть личный выбор, нужна честность: «В нашей школе это есть, и мы считаем это своей фишкой». Кадетские школы, например, — это воспитание ответственности и дисциплины, но это не значит, что всем их выпускникам нужно становиться военными.

То же самое про религиозное воспитание: в общем-то, оно учит людей доброте и заботе о ближнем. А дальше вопрос в выборе семьи: хотят они того, чтобы это было, или нет. Если семья мусульманская, то должен ли ребенок слушать проповеди христианского священника? А семья атеистов имеет право на свою позицию? Если у школы есть религиозный уклон, то она обязательно должна говорить об этом открыто. А у нас часто пытаются под видом знакомства с разнообразием религий и культур создать пропаганду — это уже ненормально.

10. Я считаю, что в современном мире дети имеют право выбирать религиозный путь самостоятельно, формируя свои убеждения. Идея, что в христианской семье необходимо крестить детей в раннем возрасте, — это искажение первоначальной традиции. В древности люди крестились во взрослом возрасте — сам Иисус, кстати, тоже, — а крещение детей, как правило, не практиковалось. Считалось, что человек должен до этого дорасти и сделать осознанный выбор. Массовым крещение стало только в Средние века, когда распространилась идея, что если ребенок не крещен, то он не сможет попасть в Царство Божие. Тогда была высокая детская смертность, начали крестить в младенчестве, и это стало новой традицией, но вообще это скорее народный предрассудок. Сейчас почти каждый ребенок доживает до взрослого возраста, поэтому старая традиция выглядит уже не заботой о его душе, а скорее насилием над его правом самоопределения.

В своей семье мы решили, что выбор веры должен стать решением не родителей, а самих девочек — в момент, когда они уже могут осознанно выбирать, с 14 лет и далее

Ведь это часть их жизненного пути. Когда выбор традиции и конфессии осознанный, когда человек относится к нему серьезно, а не как к формальному ритуалу, то крещение или приход в другую традицию серьезно меняют жизнь. У старшей пока таких запросов нет, а у средней и младшей есть. И это не выбор извне, он личный.

11. Чем раньше ребенок начинает совершать контролируемые ошибки, тем лучше. Я считаю, что лучше позволить ребенку в три года упасть с небольшой высоты, чем все время страховать. Не нужно ограждать его от столкновения с последствиями собственных действий, даже с негативными. Иначе он привыкнет к внешней защите и в момент, когда придет пора встретиться с реальной проблемой, не сможет справиться сам. Лучше отработать план действий на небольших проблемах: это страховка от больших. Дети на самом деле не дураки и не хотят себе вредить. Мы с семьей бывали в индейских племенах, там двух-трехлетние дети спокойно играют с острыми ножами, которыми можно пальцы отрезать. Но им важно учиться работать с ножом: они живут в диком лесу, где это жизненно важный инструмент. А если ребенок один раз немного порежется, он зато потом будет понимать, что нож — опасная штука.

12. Я учу дочерей смотреть на мир как на некоторую ткань взаимосвязанных элементов. Есть определенные мыслительные положения, которые связаны со временем и закономерностями событий, то есть с умением видеть причинно-следственные связи. Таким мышлением обладают детективы: они должны по уликам перейти к сути преступления. По такой же логике можно прогнозировать будущее: если я не убрал сегодня суп в холодильник, значит, завтра он испортится. Умение понимать последствия действий формирует правильное представление о будущем.

Это мышление развивается, когда вы учитесь понимать, как работает мир, как сегодняшние действия порождают долгосрочные последствия. Разобраться в этом будет проще при изучении конкретного опыта других людей: когда мы читаем биографии известных личностей, мы видим, как они проходили через те или иные развилки в жизни, к каким последствиям это приводило. А когда мы изучаем историю, то можем понять, каковы последствия тех или иных выборов для всей страны.

Это помогает правильно выбирать карьеру, расширять свои возможности. Сейчас вот программирование на подъеме, значит, изучив его сейчас, вы расширите для себя возможности найма на следующие 5–10 лет. И есть еще более важные навыки будущего — например, эмпатия.