Совсем недавно в прокат вышел второй фильм Александра Ханта «Межсезонье» — о трудностях взросления, первой любви и свободе выбора. Первое медиа о русском кинематографе «Кино про тебя» собрало камерный киноклуб, чтобы посмотреть и обсудить картину, а заодно поговорить с режиссёром о прошлом, настоящем и будущем подростков. Алина Герман записала самое интересное.

«Выпрыгнул с урока — со второго этажа»

Моя мама похожа на маму главного героя «Межсезонья», она такой человек, который невероятно рационально думает. Знаете, как я в кино попал? Я в детстве постоянно травмировался, у меня были растяжения, переломы… И мама меня страховала. Все эти переломы монетизировались, превращаясь в конкретные деньги. Ну, ребёнок активный — можно его застраховать! И так мне прилетали бонусы со всех моих активностей. Я в восьмом классе выпрыгнул со второго этажа с урока истории. Все удачно приземлились, а я не очень. Я сломал ногу. И этот перелом в итоге стал таким денежным бонусом, на который я купил себе камеру. И эта камера стала для меня каким-то… Я с ней мог проводить вечность! Ходил, что-то снимал и снимал… Так я и кино начал смотреть.

«Родители не понимают: нужно начать с себя»

Я работал с ребятами в детском лагере (для подготовки к «Межсезонью» — преподавал актерское мастерство), и, когда они рассказывали про своих родителей, они почти всегда рисовали шаблонный портрет взрослого человека. То есть я понимаю, что они про своих родителей ничего не знают. И я понимаю, что это не их проблема.

Это сами родители очень часто не понимают, что, если ты хочешь, чтобы ребёнок тебе доверял, нужно начать с себя, нужно самому довериться, рассказать, что с тобой происходит, и тогда оно прилетит обратно. И я думаю, что это, безусловно, путь к взаимопониманию.

«Это вообще нормально?»

Взрослое поколение зрителей, особенно которым за пятьдесят, за шестьдесят, — да, они по-особенному реагировали на фильм. Был такой хороший комментарий — встала бабушка и спросила, обращаясь к залу: «А вот эта сцена на стадионе, где подростки обзывают друг друга… Скажите, вы считаете, что это вообще нормально?» И я понимаю, что для неё это совершенно ненормально. У неё было искреннее непонимание: разве такое вообще возможно, что они так себя ведут? И я её прекрасно понимаю.

«Важно про себя что-то вспомнить»

Мы как-то ехали в поезде, в плацкарте (когда по городам во время съёмок ездили), и к нам подсел мужчина за шестьдесят. Видно было, что это стандартный взрослый человек с усами. Он так недоверчиво на нас смотрел, и мы с ним начали разговаривать. И в какой-то момент спрашиваем, каким он был подростком. А он: «Ну, длинные волосы у меня были, ходили с гитарами, человек пятнадцать нас было, пели Deep Purple, пили много».

Это было удивительно! А сидит такой — думаешь, что с ним и поговорить-то не о чем. Мы потом с ним так разговорились, и он был рад, что всё это вспомнил. Вот такой момент: важно про себя что-то вспомнить.

«Легко читали язык Тарковского»

В дневниках Тарковского есть запись с его казанского показа — кажется, с «Зеркала». Он тогда ездил к студентам ПТУ и сохранил вопросы от ребят, которые они отправили ему после просмотра. И вы не представляете, насколько они понимали кино, насколько эти вопросы были другого порядка. Чувствуется, что зритель пришёл, и легко читает язык Тарковского, и общается с ним на этом языке. И я понимаю, что у нас есть этот разрыв: у людей были в жизни другие категории, ценности, идеи.

«Все мы — исследователи этого мира»

Я часто повторяю, что в мои 16 лет у меня было сумасшедшее лето и я точно не хочу, чтобы у дочери было такое же. Но я понимаю, что мне это было необходимо. И, безусловно, мы стараемся, чтобы и у неё был свой выбор, своя ответственность, чтобы она могла позволить себе что хочет — но более осознанно. Посмотрим, что у нас получится. Она мелкая ещё, пять лет только.

Главное, что мы должны привить, — это тягу к любопытству. Все мы — исследователи, все мы к этому миру обращаемся, чтобы его ощутить, разобраться. Это во всех профессиях, во всех делах. И если это любопытство поймать и следовать за ним, то будет так, как надо.

«Я выбрал подходящую профессию»

Нет, я не уверен в себе. Возможно, я другое впечатление произвожу… На своё восемнадцатилетие я нашёл самый короткий перегон в метро в Петербурге, и в одну сторону я ехал и кричал песни «Гражданской обороны», а в другую сторону ехал и кривлялся, визжал, всё из себя пытался выбить это состояние. Не очень на самом деле работающая штука. Но я выбрал себе очень подходящую профессию, потому что мне общаться с людьми нужно регулярно. Поэтому вот так, потихоньку-потихоньку, закомплексованность выправляется.

«Выйти на людную улицу и кричать»

Если говорить про Игоря Иванова, исполнителя роли главного героя в «Межсезонье», — он прям путь героя прошёл. Он пришёл к нам парнем, который боялся слово сказать, он был потерянный, закрытый. И фильм его действительно раскрыл. Игорь мне сам говорил, что с ним произошли психологические изменения и вообще что я с ним работал не как с актёром, а проводил психологическую работу. Я ему давал такие, например, задания: выйти на людную улицу и покричать, одеться в женскую одежду и походить в торговом центре. Я это всё вспоминаю и думаю: «Поиздевался я…» Парню было 16 лет, и я думаю, с ним навсегда останутся эти съёмки.

«Вылила на меня кофе и ушла»

Если говорить про главную героиню, с ней вообще всё было интересно, потому что изначально актриса была кастинг-директором. Она вместе со мной всех актёров-подростков искала. Ей был 21 год, она уже была взрослой девчонкой, да мы и нашли уже исполнительницу главной роли (Маша Лукьянова). И в последний момент, когда я проводил тренинг для ребят, я понял: «Чёрт возьми! Кастинг-директор — вот кто главная героиня!» Такое непростое было решение, я поменял героиню. Мы сидели с Машей в кафе, и я ей все объяснял долго-долго, она взяла кофе, вылила на меня и ушла. И молодец! Кстати, снялась сейчас в главной роли — скоро фильм с ней интересный появится.

«Я не очень умею себя хвалить»

Да, моя мама посмотрела «Межсезонье». Но она никогда не скажет: «Какой ты молодец, Саш». Скорее подойдёт и сделает какое-нибудь замечание. Вот ей не нравится стадион, например, и она такая: «Слушай, там у тебя есть стадион в кадре, его можно было и убрать». Я тоже не очень умею себя хвалить внутренним голосом. Я вообще самоед — мне не нравится ничего, что я делаю. Но я мечтаю и верю, что, возможно, когда-то сниму такой фильм, о котором точно буду знать, что всё получилось. И тогда мне будет совершенно плевать, кто и что скажет, — ведь всё получилось.

Фотографии в тексте предоставлены Ириной Кудрявцевой.