Вы наверняка видели рекламу самых разных курсов и школ, где взрослые мужчины учат мужественности мальчиков, которым этой мужественности якобы не хватает. Как такие программы устроены изнутри и есть ли вообще во всем этом смысл? Об этом в частности и об отцах и детях в целом Иван Шарков поговорил с Русланом Гончаровым — семейным консультантом и сооснователем одной из таких школ.

«Мужики пошли работать, заниматься бизнесом, убивать друг друга»

Как и когда вы поняли, что можете учить мальчиков мужеству?

В 2012 году я был руководителем ораторского клуба, а Роман, мой нынешний бизнес-партнер, вел кружок по лидерству, активизму и тайм-менеджменту. Мы с ним как-то поговорили и решили объединить наши просветительские усилия. Просто пришло осознание, что роль учителя, мудреца природосообразна для каждого из нас.

Начиналось всё с занятий со школьниками из Зеленограда: игры, уроки ораторского мастерства, мотивационные сессии. Потом, в 2015 году, я оказался в числе организаторов военного лагеря для ребят, куда в итоге приехало больше 100 мальчишек. За время смены мы смогли пообщаться не только с ребятами, но и с их родителями. Из разговоров с мамами и папами стало ясно, насколько огромна в современном мире проблематика воспитания мальчишек. Мы выслушали жалобы родителей и поняли, что образовательный проект, который будет учить мальчишек ответственности, инициативности и мужеству, обязательно будет востребованным и будет приносить людям пользу.

А статистику о том, что с воспитанием мальчиков в нашей стране есть проблемы, вы собирали?

Есть большая беда и с разводами, и с рождаемостью, и с воспитанием. Сейчас 54% школьных учителей — люди, которые сами живут в неполной семье. Чаще всего это женщины-одиночки.

Когда мы говорим про то же семьеведение, мы понимаем, что на этих женщин-одиночек сейчас возлагается ответственность за воспитание мальчишек и девчонок, которые должны будут построить крепкие семьи уже в ближайшем будущем. Но это невозможно.

Сейчас в школах от 80% до 97% кадров — женщины. В Москве сейчас, конечно, выравнивается статистика, но немного, совсем чуть-чуть. Это значит, что у мальчишек в школе нет примеров мужского поведения.

Воспитанием занимаются мама, бабушка, учителя-женщины. Папы — ушли на работу либо ушли в другую семью. Но чтобы воспитать из мальчика мужчину, нужны мужские примеры, без этого никак.

Кроме того, у нас есть данные, что семь тысяч мальчишек ежедневно бросают учебу в школе и вузе (это примерно 1 человек за 26 секунд).

Что мы имеем в виду под «бросают учебу»? Это временная скука или какой-то бесповоротный отказ, когда ребенок падает плашмя и не хочет учиться? И откуда эти данные?

Конкретно эту цифру мы брали у Черниговской Татьяны Владимировны. А она — из исследований. Но точной ссылки у меня сейчас нет.

Что касается «падает плашмя и не хочет учиться», то мы можем почти 100% мальчишек туда запихнуть. Нет, это прям официально по миру такая история.

Насколько я понимаю, в рамках нашего законодательства совсем бросить учиться в школе просто нельзя…

Бросить — значит сказать «я не буду учиться». Сюда же идет перевод из школы в школу, уход из школы.

А если с утра ребенок собрал портфель, сказал: «Мам, я пошел в школу», а в итоге весь день где-то прослонялся?

Не дошел, бросил, да. Отказался, не вышел. Ну вот есть у нас еще статистика: 70% мальчиков имеют низкие баллы (против 30% девочек). С дисциплиной тоже проблемы у 80% мальчишек.

Мы ни в коем случае не говорим, что с девочками всё хорошо, а с мальчишками — беда. Мы говорим, что есть разница в подходах к воспитанию и что мальчики наиболее ярко реагируют на этот дисбаланс — на то, что мужчин нету.

Проблема обоюдоострая: если нет крепких мужчин, опор, защитников, то, соответственно, девочки взваливают всё на себя. У них другая реакция на стресс и сложные обстоятельства: мальчики раскисают, а девочки, наоборот, собираются. Возникают установки типа «я сама» или «я должна завоевать любовь», формируется синдром отличницы, целью у нее становится завоевать любовь.

Девочки, конечно, справляются и хорошо учатся, но потом же они эту модель переносят в семью. И, находясь внутри этой модели, они не могут ни помощи попросить, ни довериться мужскому, живут в напряжении, с болячками.

Давайте попробуем найти корни ситуации, которую вы обрисовали. Тут проблема в социально-экономических потрясениях (90-х годов, например) или, быть может, в самих мужчинах, чьи дети сейчас страдают от их неправильных установок о воспитании?

Есть три волны, которые накатили на наше общество друг за другом:

• Первая — промышленная революция конца XIX века. Тогда мужики уехали на заработки в город, оставив свои семьи в деревнях. Я вот читал недавно биографию Георгия Жукова: у него в детстве была такая же ситуация. Папа уехал, мама на себе всё тащит. К чему это приводит? Женщина перегружена: она и добытчик одновременно, и детьми занимается. А мужик там в поте лица 24/7 пытается заработать денег.
• Вторая — три большие войны в XX веке. И конечно, венец этого всего — Великая Отечественная война. Просто мужиков много выкосило, было много инвалидов. В то время женщины и у станков стояли, и образованием занимались, тоже всё взваливали на себя. Поэтому очевидно, что по итогам войны мы получили много беспризорников, много безотцовщины. Женщины естественным путем вышли на первые роли.
• Третье — как раз распад Советского Союза, о котором вы сказали. Это упадок нравственности и непростая ситуация с деньгами — бедно жили. Мужики пошли работать, заниматься бизнесом, стрелять, убивать друг друга. Часто ведь так бывает с мужиками: они часто идут отвоевывать территорию, делить что-то, драться, конкурировать. Отсюда высокая, по сравнению с женской, статистика мужской смертности.

Во все эти волны женщинам приходилось страховать, брать на себя больше. Они напрягались, понимали, что никто их не поддержит, и на себе всё тащили. Это привело к тому, что мы сейчас имеем.

А вот Георгий Константинович… Отец — на заработках, мама — тянет на себе семью, быт, дом. Но Жуков-то вырос и стал выдающимся полководцем, спас Москву. Как объяснить успех маршала, если тот рос без отца?

Невключенность отца в воспитание не приводит к автоматическому возникновению проблемы. Конечно, многое зависит от отношений внутри семьи, от того, какие ценности внутри семьи этой существуют. Есть статистика: результаты ребят из неполных семей выравниваются относительно результатов ребят из полных семей по прошествии времени — но при условии, что у мальчика есть положительный образ отца.

Вот здесь очень много упирается в то, какой образ папы парень в себе носит. Папы может не быть, например, на той же войне мог погибнуть. Но мама мальчику говорит: «Смотри, твой папа — герой. И ты такой же, как он, — сильный, крепкий, предприимчивый. Я вижу в тебе его черты и вами обоими горжусь». Сын понимает в таком случае, что он не «Иван, не помнящий родства». Он гордится папой и не отрицает свое мужское достоинство, свою личность.

Отец — не только человек, но еще и архетип. Этот образ ребенок перекладывает на других старших мужчин — на учителя, директора школы, начальника, президента, батюшку в церкви, на Бога, в конце концов.

Иногда говорят: «Без царя в голове». Это как раз таки про неприятие власти и авторитета старших, их иерархии. Когда мальчик без царя в голове, он не может учиться, не принимает правила, законы и границы. Он их саботирует и пытается всё сделать наперекор.

Получается, отторжение отцовской фигуры в детстве — бомба замедленного действия. Когда мама говорит:

«Я тебя защищу. Отец нас бросил, он козел. Тебя я выращу другим — хорошим»

Как ребенок подобное воспринимает? Очевидно, у него примерно такие мысли возникают: «Подожди, мама… Вот папа — мужчина, я — тоже. Раз он козел, то и я такой же?» Ребенок встает в позицию выбора: ему кажется логичным либо отрицать себя, свое существование, либо отвергнуть маму, которая к этому отрицанию его подталкивает.

На эту тему есть хороший фильм — «Господин Никто» с Джаредом Лето. Главный герой там встает перед выбором между мамой и папой. Там очень хорошо показано, что мама и папа — фигуры равнозначные, но не взаимозаменяемые. Папа отвечает за реализацию, за порядок, за структуру, за правила. А мама выполняет функции эмоционального учителя, она отвечает за внутренний мир, за чувства, за эмоции.

«Пойдем со мной, скажи маме „пока“»

Давайте попробуем объяснить, как вы понимаете мужскую роль. С какого возраста она формируется? Что на ее формирование влияет? Какую часть мужской роли формирует мама?

В начале жизни у ребенка самая тесная связь с мамой. Вообще, его мир — это мама и только мама. Позже он начинает обращать внимание на то, что рядом появляется какой-то другой взрослый — папа. Он по-другому пахнет, по-другому говорит, у него грубее руки, но тем не менее мама ему улыбается, чем внушает ребенку спокойствие.

Через общение с мамой и папой ребенок познает мир. Именно из взаимоотношения с ним у него складывается полная картинка: плюс и минус, день и ночь, инь и ян. Через взаимодействие с этими противоположностями он понимает, кто он сам такой. Смотрит в сторону отца — изучает, как он двигается, разговаривает и так далее. Обращает внимание на маму — следит за тем же. Из этих наблюдений формируется эмоциональная устойчивость, понимание, что мир хороший, всё комфортно — можно развиваться, можно проявлять себя.

Я закричал — мама подошла. Я покакал — мама подошла, поменяла подгузник. Всё супер

Примерно в 6–7 лет мальчик отворачивается от мамы и приходит к папе. Этот период проходит в условиях борьбы лени и трудолюбия и поиска ролевых моделей, соответствующих своему полу. То есть мальчик начинает смотреть вокруг и искать вокруг тех, кто тоже мальчики, то есть мужчины. В первую очередь он, конечно же, наблюдает за папой.

В этот период мальчик смотрит, как папа общается с мамой, как папа ставит цели, как он проводит день, наводит (или не наводит) порядок в комнате. То есть он наблюдает, моделирует и примеряет на себя эту маску.

Дальше ему становится интересно, как ведут себя остальные мужчины. Тут модели ищутся у мужчин-наставников — у спортивного тренера, репетитора, барбера, дедушки, крестного и так далее. Эти мужчины додадут парню то, чего ему не может дать отец. Не все же отцы терпеливые, структурные, успешные. Примеры подобных качеств можно брать от других мужчин.

Кто-то научит математике, кто-то — в нос бить, кто-то силу воли парню прокачает

Всему этому мама не научит. Как уже было сказано, ребенок от мамы отстраняется в 6–7 лет. Мамин авторитет становится ниже, и она для ребенка такой приятный тыл, поддержка, вера.

Если мама станет прививать ребенку то, что он должен брать от папы и мужского мира, ребенок будет ей сопротивляться. У нее просто не получится читать нравоучения, поднимать с утра, закалять, заставлять делать уроки и зарядку.

И это естественно, потому что в этом возрасте сценарий «старший–младший» дополняется сценарием «мужчина–женщина». А природой так зашито, что мальчик не примет условия, в которых женщина берет верх и командует им.

Потому что строгость от мамы мальчиком воспринимается как автоматический сигнал о том, что мама его не любит

Вот пришел он с двойкой или набедокурил где-то — какая реакция у мамы? Она его будет ругать, да? Пожалуй. Но как только мама начнет на парня наезжать, он начет сомневаться, любит ли она его.

Очень сложно в одном человеке — в маме — соединить две роли: любящую, принимающую и контролирующую. Поэтому маме нужна альтернатива — папа. Мужские подсказки, контроль и советы воспринимаются мальчиком намного проще. Строгий папа не вызывает такого сопротивления, как строгая мама.

Итак, мальчик должен сепарироваться от мамы. Как он может это сделать? Только если какой-то внешний человек — в первую очередь папа — придет и скажет: «Пойдем со мной, скажи маме „пока“». Вот папа пришел, сказал — и взял мальчика в поход. Или в путешествие. Предложил что-то вместе делать, на турниках, например, подтягиваться.

А если папа не заберет на турники? Каковы будут последствия?

Ну, понятно, что негативные. Давайте по периодам пройдемся, изобразим всё, так сказать, крупными мазками.

1. В первые годы закладывается ощущение безопасности, стабильности мира. Если папы рядом нет, то маме очень сложно обеспечить ребенка в одиночку. Она только родила, у нее может быть послеродовая депрессия. На период тотальной перестройки организма и психики накладывается необходимость кормить ребенка, ухаживать за ним, работать. Если папы рядом нет, мама постоянно находится в беспокойном, тревожном состоянии, которое передается ребенку. В таком климате мальчишке сложно доверять миру.
2. В период от 6 лет до начала переходного возраста отсутствие мужской фигуры тоже критично. Если у мальчика нет папы или наставников, то в уже упомянутой борьбе лени и трудолюбия верх берет лень. Формируются установки «Я не умею», «Я не верю в свои силы», «У меня не получится». Потому что без мужчин он не может даже попробовать сделать что-то сам: гвоздь забить, например, или велосипед починить. Разумеется, у него не сразу всё получится, но тут дело в подходе, самом процессе и его одобрении со стороны папы или наставника: «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь». К нам в школу ходил парень, которому пообещали подарить то ли мотоцикл, то ли квадроцикл. Он решил к этому подготовиться и построить себе гараж. Построил. Ну, и сделал это как умел. Приехал дядя, посмотрел на творение племянника и сказал что-то в духе «Ну кто так строит, у тебя что, руки из задницы растут?». Ни слова приятного парень не услышал: ему только указали, что везде гвозди торчат, что конструкция неустойчивая, потому что построена без фундамента. В итоге мальчик всё взял и разбил кувалдой, сказав, что «этой фигней» больше заниматься не будет. Спрашивается: какова вероятность, что парень, переживший подобный опыт, захочет в дальнейшем трудиться, делать что-то руками? Разумеется, она низкая. Инцидент с дядей показал, что труд и вообще выход во внешний мир небезопасны. Настолько небезопасны, что логичным видится закрыться, сидеть в комнате, в гаджетах. Соответственно, ни о каком развитии здесь речи не идет, потому что развитие всегда происходит через самопреодоление, признание своих ошибок. Всё это невозможно, если кто-то старший тебя не поддерживает, не ведет за руку и не страхует.
3. В 13 лет у мальчика начинается период профориентации. Он начинает задаваться вопросом: «Кто я? В чем моя сила и как мне найти свой путь?» Здесь без отца тоже очень сложно. Александр Невский, скажем, в 19 лет уже был полководцем. А современные ребята даже по окончании школы не знают, чем теоретически могли бы заниматься.

Ну, у Александра Невского, полагаю, не было выбора. Разве это корректный пример?

Да, но при этом важно понимать, что Александр Невский рос в правильной системе воспитания, в окружении мужчин-наставников. Тогда все перечисленные нами этапы формирования мальчиков четко не осознавались, но уже грамотно сопровождались. Впрочем, я согласен с вами в том, что Невскому повезло — его с самого рождения готовили к роли князя, сложностей самоопределения он не испытывал.

Итого что без папы получается? Получается, что без него парню трудно прийти к трудолюбию, обрести эмоциональную устойчивость, понять, как мужчины реализуют себя и общаются между собой.

Без понимания этих моментов ребенок вырастает инертным и безынициативным

Может ли он с такими вводными чего-то добиться в будущем? Может. Но стартовые условия у него будут гораздо хуже, чем у других мальчишек, которым папы помогли расти и понимать ключевые для мужчины вещи.

Мне кажется, тут важен скорее экономический аспект. Чем семья полнее, тем она богаче и тем больше возможностей для развития она дает ребенку. Вы согласны?

Это второстепенная история. Ребенку нужны не дорогие кроссовки, а внимание мамы с папой. Я понимаю, что деньги вообще мало влияют на ситуацию, исходя из опыта работы с клиентами. Приходит к нам, например, мама — обеспеченная женщина, топ-менеджер. Однако ее возможности никак не отвечают нуждам ребенка. Мама в дела семьи мало вовлечена — она с головой в своей реализации, а ребенок растет как беспризорник, хотя одет с иголочки.

В то же время есть и противоположные примеры — существуют семьи со скромными финансовыми возможностями, в которых, однако, грамотно выстроена система воспитания. Ребенок из такой семьи может добиться многого, из грязи в князи выбиться.

А с мужским примером можно переборщить? Или чем больше отца в жизни мальчика, тем лучше?

Как говорил Аристотель, во всем всегда нужно искать золотую середину. Влияние папы должно быть сбалансировано с влиянием мамы.

Чтобы найти золотую середину, хорошо бы изучать информацию о том, как правильно общаться друг с другом в рамках семьи. Представим, что папа что-то рявкнул или чересчур строго обошелся с сыном, тот заплакал. Папа считает себя правым, а ребенка — неженкой, который ни с того ни с сего нюни распустил.

Мама в этот момент должна заметить несправедливость и объяснить отцу, что тот, может быть, в чем-то и прав, но избрал враждебный подход, чтобы донести до ребенка свою позицию, — словом, переборщил. Итог: мама донесла свое видение, свои эмоции, а папа скорректировал свой подход к ребенку, чтобы впредь не перегибать палку. Если такая связка между родителями есть и она работает, то у ребенка всё будет хорошо.

Вспоминая историю про гараж… Можем ли мы, основываясь на ней, сказать, что мужской пример хорош лишь тогда, когда он регулярен? Что он может навредить, если дается спонтанно, в неудобный момент?

Эта история всё же про то, что парню нужно давать проявляться. Старшему мужчине, наставнику, при этом важно быть терпеливым и готовым к тому, что ребенок поначалу всё будет делать не так, криво-косо, потому что он маленький и не имеет опыта еще. Важно поощрять любую инициативу, мягко ее направляя и контролируя.

Если этого терпения нет и папа (или наставник) срывается, то мальчик будет бояться впредь проявлять инициативу. На эту тему есть хороший фильм — «Возвращение» Андрея Звягинцева. Он как раз про эпизодическое появление.

Там отлично показано, что хорошо бы построить сперва какие-то отношения с ребенком — и только потом учить его жизни. Без этого ребенок будет думать, что к нему с советами и помощью пришел не папа, а какой-то незнакомый мужик, который его подавляет и качает права. Урокам и примеру от подобной мужской фигуры ребенок, разумеется, будет всячески сопротивляться.

«Продать мальчикам идею развития»

Как предотвратить подобное сопротивление в ситуации, когда ребенок приходит к вам на курсы мужества и попадает в окружение наставников — незнакомых и по сути небезопасных?

Когда ребята приходят, у нас первая задача — помочь им освоиться. Или, выражаясь языком капитализма, продать им идею развития. Объяснить, что с нами комфортно, мы прикольные, мы их понимаем. Коллеги никогда на ребят не давят и позволяют им быть такими, какие они есть.

Важно понимать, что мальчик видит папу и вообще всех мужчин глазами мамы. Исторически так получается, что именно мамина оценка формирует у ребенка установки о том, можно вообще мужчинам доверять или нет, козлы они все или не козлы.

Поэтому, кстати, в историях с разводами мальчики зачастую плохо относятся к отцу. Мама сформировала эту оценку: «Я не хочу с ним общаться, он нас бросил, я не буду таким, как он».

Получается, преподавателей из вашей школы ребята тоже видят глазами своих мам? Как вы с мамами работаете, чтобы наладить с воспитанниками контакт? Я так понимаю, без этого никак, поскольку именно мамы к вам приводят детей…

Верно понимаете, 90–95% обращений к нам исходят именно от мам. И, действительно, если у них есть негатив ко всему мужскому миру, то наставнику гораздо сложнее завоевать авторитет и внимание ребенка.

Вот, к примеру, свежая история. Одна мама записала сына на наш туристический слет — каким-то образом вытащила его из комнаты, посадила в машину, привезла на поляну. Оказавшись на месте, он залез под сиденье, забился в угол и ни в какую не захотел вылезать к нам.

Тут очевидно, что у ребенка негативное отношение не то что к нам — вообще ко всему внешнему миру. Такие случаи нередки, и в них мы всегда советуем мамам начать с себя. Поработать предлагаем по двум направлениям:

1. Покопаться в себе и изменить свое отношение к мужчинам. Оно, как уже говорилось, сильно влияет на ребенка. Искаженная картинка мужского мира как чего-то страшного и враждебного, как правило, приобретается от отца. Ну, в большинстве случаев. Тут играет ведущую роль негативный опыт, пережитый в детстве: папа отсутствовал, папа пил или бил, маму обижал, может быть, инцест какой-то произошел. В свете этого опыта мама выбрала себе в мужья человека, подобного своему папе. То есть негативный сценарий повторился и утвердил мамино недоверие к мужчинам. Отсюда мамы видят в мужчинах, в том числе в наших наставниках, только недостатки.
2. Пересмотреть отношение к детям и контролю за ними. Часто мамы испытывают чрезмерную тревожность за сыновей, отчего в нашей работе видят только недостатки: у нас, мол, дорого, грязно. Отдала вот ребенка на первое занятие, а он почему-то вышел с него без шапки. Как это наставники недосмотрели, что он без шапки от помещения до машины добежал? Он же заболеет! Наставники — дрянь. Больше он сюда ходить не будет. Или вот еще частый сценарий: ребенок получает занозу, а для мамы это конец света. В мужском мире заноза — обычное дело. Такое же, как шрамы и шишки. А как без них жить? Как без всего этого можно научиться топором и бензопилой пользоваться? Многим мамам это трудно принять. Проще интерпретировать занозу как подтверждение того, что мужики козлы — и наставники наши тоже.

Пока родители не пересмотрят отношение к этим моментам, для них останется проблемой вытащить ребенка во внешний мир. Его, конечно, можно вытащить или даже дотащить — но от этого выхода удастся получить только 5% от возможной пользы.

Понимая, что молодежь сейчас интровертная, закрытая, мы всегда сперва показываем, что мы люди комфортные, цивилизованные и никого никуда не будем тащить насильно. На этапе знакомства нам важно доказать ребятам, что мы интересны, вместе с нами можно развиваться и двигаться вперед. Большинство соглашается.

Но вот если сопротивление сильное, мы оставляем ребенка в покое и идем к родителям, чтобы поработать сначала с ними и с установками, которые они транслируют — сознательно или нет — на своих детей.

«Чтобы сделать из мальчика мужчину, идеально поместить его в школу-интернат»

Как конкретно вы учите мальчиков быть мужчинами?

У нас есть две возрастные группы. Первая — для ребят от 8 до 12 лет, вторая — для юношей от 13 до 17.

Парни постарше приходят в школу в выходные, раз в неделю. В субботу или воскресенье у них есть три часа нахождения в нашей школе. За это время они посещают тренинг, который длится не больше 105 минут, а потом занимаются спортом. Спорт у нас выступает исключительно в качестве инструмента воспитания, мы занимаемся непрофессионально. У ребят стоит задача не попрыгать, не покувыркаться, а прокачать силу воли и дисциплину. Еще есть домашнее задание — парень должен вести трекер полезных привычек (так проще наблюдать за своим прогрессом).

У ребят помладше, стартовой группы, тренинг заменяется занятием в мастерской. Там наши наставники работают над тем, чтобы у мальчиков сформировались любовь к труду и умение доводить дело до конца. После каждого занятия мы вместе с ребятами убираем рабочие места, прививаем им простое правило: «Клади вещи туда, откуда их взял». Иногда вместо обычных занятий в мастерской мы проводим для ребят мастер-классы по сантехнике, электрике, монтажу.

В таком формате занятия проходят с сентября по май. Лето — самый продуктивный период, на который приходятся турслеты, походы и экспедиции в разные регионы России.

Трех часов в неделю достаточно, чтобы стать мужчиной?

Конечно, чтобы сделать из мальчика мужчину, идеально взять и поместить его в школу-интернат. Но на данный момент мы такими возможностями не обладаем.

Конечно, чем больше времени ребенок будет проводить в здоровой среде, тем лучше. Но если брать будние дни, то системно по ним посещать занятия ни у кого не получится — ребята до нас просто не доедут (таков московский трафик). Максимум, что мы можем на неделе позволить, — периодические мастер-классы по сантехнике, например, или по половому воспитанию.

Этот недостаток во времени мы с лихвой компенсируем эффектами летних программ. Представьте только: ребята отправляются в поход, 12 дней сплавляются на байдарках, ставят палатки, готовят пищу на костре. Тут уже время на нашей стороне, потому что за время турслета возникает коллектив и общий быт, которые прочнее остальных условий закрепляют те навыки, знания и ценности, которые наши наставники передают ребятам.

Зимой можно раз в неделю ходить на тренинги, три часа отыгрывать какую-то роль, брать от наставников и школы лишь немногое. Но вот в быту, в отрыве от цивилизации никакой роли не отыграешь: условия не оставляют шанса прятаться за маской, быть неискренним.

Так или иначе, любые наши занятия эффективны: мы с наставниками видим и подмечаем, что даже три часа работы с нами в неделю двигают детей вперед, к совершенствованию. Ясное дело, что 6 часов лучше, чем 3, а 12 — лучше, чем 6. Но пока имеем что имеем.

«Нет ничего лучше для парня, чем мужское братство»

Преимущество вашей программы — погружение ребенка в «исключительно мужскую среду». Чем, на ваш взгляд, «исключительно мужская среда» лучше, чем среда смешанная, где поучиться можно и у мужчин, и у женщин?

Ну, мы вообще сторонники раздельно-параллельного обучения — даже в школах. В мужской среде ребята могут раскрыться по-настоящему. В ней, например, можно выразить перед товарищами и наставниками эмоции и мысли, которые в присутствии девочек выражать стыдно и просто не принято.

Нет ничего лучше для парня, чем мужское братство, где окружающие тебя понимают. Сперва мальчик должен научиться взаимодействовать и ориентироваться именно в мужской среде. И лишь потом он сможет перейти на новый уровень, где нужно будет строить отношения с девочками и женским миром.

Вам не кажется, что раздельное обучение ведет к тому, что различия между мальчиками и девочками вместо того, чтобы нормализоваться, обостряются? Живя только в окружении мужчин, сложнее ведь понимать женщин.

Вероятность обострения, о котором вы говорите, довольно низка. Дело в том, что мы предлагаем переходить не на раздельное, а на раздельно-параллельное обучение. То есть на систему, которая подразумевает ежедневное взаимодействие мальчиков и девочек в часы досуга, во время организационных собраний и общих занятий наподобие того же семьеведения.

Опыты показывают, что такая модель наиболее эффективна. Это же ни для кого не секрет, что мальчишки и девчонки по-разному растут и развиваются. У девочек — выше успеваемость, у мальчиков — ниже усидчивость. Вы знаете, например, что мальчикам для нормальной работы организма нужна в классе температура ниже той, что комфортна для девочек? Это нюансы, которые обусловлены нашей гормональной системой, строением мозга. Учесть их во благо детей и их будущего можно только с введением раздельно-параллельного обучения.

Мне кажется, дети имеют свойство вступать в соперничество на почве любого разделения… Как, воспитывая ребенка в исключительно мужской среде, ненароком не воспитать в нем ощущение безусловного превосходства над девочками? Что для предотвращения этой ситуации должен делать педагог?

Работать над собой, и всё. Дети воспринимают противоположный пол таким, каким его рисует взрослый их пола. В таком случае педагогу-мужчине важно не допускать неуместных шуток или уничижительных высказываний в адрес женщин и девочек.

Лучше всего подобной терпимости способствует брак. Мужчина, у которого есть семья и дети, своим опытом построения крепких отношений доказывает, что у мужчин и женщин равные права, равные возможности, но разная природа, требующая взаимоуважения.

Не помешает ли раздельно-параллельное обучение детям в будущем? Рано или поздно все ведь повзрослеют, и многие придут в офис, где раздельно-параллельно никто не работает, где нужны навыки интеллектуального, трудового взаимодействия с женщинами.

Ну, если детям в школе показали, как можно существовать и отдельно, и совместно, то никаких проблем не будет.

Мне вот в блоге недавно написали, что я ничего не понимаю, потому что времена сейчас другие, различия между мальчиками и девочками сводятся к минимуму. Я, когда подобные мнения читаю, понимаю, что комментатор вообще не в теме.

Безусловно, есть эволюция. Но она не меняет вид так быстро, не стирает за какие-то десятилетия различия между полами, не искореняет предрасположенности и ключевые функции: женщины как рожали детей, так и продолжают это делать.

Даже если какие-то изменения произойдут и между мужчинами и женщинами станет меньше разницы, то произойдет это даже не через сотни, а через тысячи лет. К этим изменениям не нужно готовить детей, которые станут взрослыми и начнут строить семьи через 10, 15 и даже 30 лет.

Вы писали, что ваши программы основаны на научно обоснованных теориях. На труды каких исследователей опираются ваши концепции? Может быть, посоветуете почитать кого-то?

Мы собираем мозаику и постоянно смотрим, что в педагогике и психологии появляется нового. Мы не боимся внедрять новые подходы, если мы видим, что они имеют под собой научные основания.

Что касается фундаментальных исследователей, то это, конечно же, Макаренко и Сухомлинский. Из современных исследователей мы доверяем Ирине Юрьевне Кулагиной, Юлии Зотовой, Марии Летучевой. У них прекрасные книги по теории семьи и психологическому консультированию.

«Если у него нет ни семьи, ни детей, то он просто „сын, который живет отдельно“»

По какому принципу у вас отбираются тренеры, наставники, коучи?

Люди к нам приходят не с улицы. Чаще всего это дипломированные психологи, педагоги, опытные коучи, у которых есть опыт работы с детьми. У нас, например, был наставник, который до знакомства с нами был руководителем крупного лагеря, то есть занимался организацией отдыха и безопасности сотен ребят. Чаще всего мы их привлекаем именно миссией и ценностями — тем, что мы за семью, за здоровье, за развитие, созидание, крепкое государство.

Набор и обучение этих людей происходит летом. Лучшая кузница кадров в этом плане — наши летние лагеря и туристические слеты. На них можно устроиться младшим наставником, по сути стажером, и показать свои навыки в воспитании мальчиков, умение работать в кризисных ситуациях и общаться с родителями. Лучшие кадры с этих смен пополняют нашу основную команду.

Каким претендентам вы отказывали?

Были те, кто приходил только за деньгами. Им мы сразу говорили, что по-быстрому прийти и заработать не получится: мы работаем с детьми, семьями и их проблемами — с вещами, на которых недопустимо наживаться. Прежде чем получать серьезные деньги, наш сотрудник должен подняться повыше по карьерной лестнице внутри коллектива. Продвижение по ней мы гарантируем лишь тем, кто действительно искренне подходит к решению проблем, с которыми к нам обращаются родители.

Бывает и такое, что человек близок нам ценностно, глубоко мотивирован, но при этом до сих пор носит в себе непроработанные обиды и ложные установки, приобретенные в детстве, — от такого груза нельзя вмиг избавиться. При этом тяжесть его очевидна: у нас есть четкие регламенты, четкая форма отчетности, распорядок и режим дня. Все эти правила нужно принимать и нельзя саботировать. К сожалению, люди с описанными особенностями склонны к систематическим отступлениям от правил.

Должны ли у человека, который хочет с вами работать, быть дети?

Отцы — костяк нашей команды. Впрочем, среди ребят, которые уже большой путь с нашей командой прошли, стали капитанами и наставниками, есть те, у кого нет детей. Так или иначе, приоритет как в трудоустройстве, так и в распределении мотиваций между сотрудниками мы отдаем именно отцам.

У них уже есть опыт общения с детьми: каждый из них уже отдал своим детям частичку сердца. Они как-то безусловно понимают, что с ребятами нужно быть терпеливым, бережным, открытым.

Впрочем, отсутствие семьи не настораживает нас настолько, чтобы мы точно отказали кандидату в трудоустройстве

В конце концов, есть люди, у которых по медицинским показаниям, например, не может быть ребенка. Здесь важна градация. Возьмем мужчину — будь ему хоть 25 лет, хоть 55. Если у него нет семьи и детей, то мы его называем «сыном, который живет отдельно». То есть он всего на второй ступени жизненного пути мужчины — он перерос только статус «сына, который живет с родителями».

Даже если тебе 50 и ты седой опытный мужик, но развелся с женой и не имеешь детей, то ты — не более чем «сын, который живет отдельно». Продвинуться на пути мужского развития — стать мужем, а затем и отцом — ты можешь только тогда, когда у тебя появится семья и дети.

К «сыновьям, живущим отдельно» мы, разумеется, более внимательны. Нам важно наблюдать, как они общаются с детьми. У них это, впрочем, может получаться не хуже, чем у отцов. Внутренняя потребность отдавать детям душу творит чудеса.

А требования к внешности сотрудников у вас есть? Кажется, что в таких школах должны преподавать суровые и брутальные мужчины, сотрудники спецслужб в отставке…

Требование есть, и оно простое — выглядеть в рамках социальных норм. Понятно, что, если к нам женской походкой придет кандидат в юбке, он нас сильно насторожит и, наверное, не попадет к нам.

Тут нужно поговорить о стереотипах. Мы как-то опрашивали наших воспитанников: просили их нарисовать настоящего мужчину. И многие действительно рисовали «шкаф» 2×2 метра с автоматом. Но ведь это только один из множества мужских архетипов — «мужчина-воин».

Есть и другие архетипы. Школьный учитель — он не мужчина? А таксист — не мужчина? А фотограф, который тонко чувствует мир, — он не мужчина? А художник, который тоже более чувствительный, такой менее маскулинный, — он не мужчина разве, скажите мне?

Здесь главное не путать. Мы воспитываем не спецназ и не воинов, которые идут и кому-то морду бьют. Мы воспитываем мужчин и признаем их право быть индивидуальными. Главное, над чем мы работаем, — мужской стержень, который выражается в ответственности, принципах, ценностях.

Если ты такой двухметровый «шкаф» со сломанными ушами и набитыми кулаками, но обижаешь девушку, жену или того, кто послабее, помоложе, — ты в этот момент мужественный или нет? Разумеется, нет! Большие вопросы к такому мужчине, хотя внешне он для кого-то, может быть, и образец мужественности.

«Технология воспитания элиты»

А трудно ли сверяться с реальностью, когда являешься гарантом неких ценностей и правил? Как вы проводите самопроверку на предмет соответствия актуальным представлениям о мужественности?

Семья, здоровье, дети — все эти ценности мы взяли не из воздуха. Это продолжение ценностей, которые бытуют в наших семьях и которыми мы готовы делиться с остальными.

Мы с основателем — люди семейные. У Романа четверо детей, у меня — две дочери. Так что мы оба исповедуем то, что проповедуем.

Что касается соответствия нормам… В первую очередь мы смотрим на результаты воспитанников и обратную связь от родителей. Если клиенты довольны, их дети мужают, а наши наставники профессионально растут, то и мы уверены в своем праве рассказывать людям о том, как строить семьи и растить детей.

А вы сами на каких выдающихся мужчин ориентируетесь? Или, может быть, есть какие-то литературные примеры?

Здесь велосипед изобретать не буду. Упомяну того же Александра Невского, того же Александра Суворова. В общем, людей общепризнанных и, кстати, канонизированных.

Есть еще хорошая книжка, «Приключения Телемака» Франсуа Фенелона (в ее основе лежат предания о том, как воспитывали сына Одиссея). Она про технологию воспитания, в том числе про технологию воспитания элиты. К слову, именно оттуда пошло слово «ментор». Изначально это имя воспитателя Телемака.

Ну вот какие-то такие книги мы сейчас изучаем и смотрим. Я пока что сконцентрировался на биографиях известных людей, оставивших хорошее наследие. Причем не только наших соотечественников, но и зарубежных деятелей.

Получается, из примеров и идеалов самый свежий у нас Суворов. Это XVIII век. Невский — XIII век, Фенелон — XVII век… Трудно из современников найти пример для подражания? Мельчают мужчины?

Ориентироваться на сегодняшних политиков и звезд, конечно, можно, но делать это следует очень аккуратно. Дело в том, что по-настоящему об успехах мужчины говорит его наследие, его потомки, унаследовавшие от него не только громкую фамилию, но и мораль, ценности, установки. Так что в пример лучше брать именно тех личностей, чье наследие прошло испытание временем.

Ваша семья помогла вам распознать в себе учителя, наставника?

С семьей мне повезло. Папа — сотрудник МЧС, человек структурный, системный и к тому же мастер на все руки. Мама — учитель начальных классов. Она классический домостроевский родитель: на подоконнике цветы росли, дома было тепло, атмосферно и вкусно.

Плюс две бабушки и два дедушки. Одни жили в деревне — к ним я приезжал в гости и видел традиции, праздники, на которые собираются родственники, человек по 30–40 за одним столом.

Другие бабушка с дедушкой жили рядом с нами, буквально под боком. С ними я проводил много времени. Дедушка меня водил на рыбалку, учил ремонтировать велосипеды, занимался со мной математикой — рассказывал, как быстро в уме можно считать сложные числа.

Каждый что-то передавал, каждый вносил в мое детство какой-то вклад. Причем помогала мне не только семья, но и мои наставники: тренер по карате, учитель физики.

Всё сложилось таким чудным образом, что я добро и опыт всех людей, которые меня окружали, сейчас ношу в себе, распаковываю и передаю в осмысленной форме своим подопечным.

А вот в армии получилось обрести таких же крутых наставников, как в школе и на карате?

Нет, в армии меня не было.

Фото: личный архив Руслана Гончарова