Писатель Анна Матвеева продолжает свой полный неожиданных поворотов рассказ о том, как ее сын Федя штурмовал творческие вузы в разгар пандемии. В этой серии — облом на ЕГЭ по литературе и бессмысленность апелляции плюс путешествие из Петербурга в Москву — за пару часов.

Тут пиши, тут не пиши

После ЕГЭ по литературе сын вернулся домой довольным.

— Я сделал всё, что мог, — сказал он.

Как вскоре выяснилось, сделал он даже больше, чем следовало.

Когда пришли результаты экзамена (к тому времени выпускники успели написать ещё и русский язык), выяснилось, что работа Феди оценена в 77 баллов. 77 баллов! Тому, кто был превосходно готов к экзамену (я знаю, я же сама его тренировала)!

Страшная правда вскоре вскрылась. Мне позвонила Федина учительница и срывающимся голосом сказала, что минимум триста раз объясняла детям, как оформлять работу. Для удобства компьютера, который будет проверять тестовую часть, надо оставлять две графы свободными. А мой особо одарённый выпускник, забыв об этом от усталости, переутомления и общей нервозности, навалял ответы (правильные) в этих графах — и машина, не увидев их, просто не зачла. (Главное, чтобы машине было удобно, правда же? Наши дети — дело десятое.)

— Я ведь спрашивал у проверяющего, — защищался Федя. — Прямо во время экзамена спросил, писать здесь или пропускать (какие-то воспоминания о словах учительницы, по всей видимости, в его памяти сохранились), и мне сказали, что можно!

Так 93-балльная работа Фёдора превратилась в 77-балльную, и подавать апелляцию, как мне сказали, бессмысленно. Но мы её всё-таки подали — даже две! — и сами убедились в том, что это действительно бессмысленно.

Русский язык он написал тоже на 93 — но здесь уже «чистыми».

Приунывший, сын взял у меня роман Елизарова «Земля», где в самом начале подробно рассказывается о службе в армии

От творческих вузов не было пока что никаких известий — за исключением того, что все вступительные испытания будут проходить онлайн. Как вдруг однажды главная страница ВГИКа для абитуриентов внезапно обновилась — и оказалось, что тому, кто пройдёт через первое испытание по режиссуре, надо будет явиться в Москву, по адресу улица Вильгельма Пика, 3!

Вообще, все страницы творческих вузов внезапно обновились — и мы узнали, что расписания приёмных испытаний будут довольно часто проходить в одни и те же дни, иногда с часовой разницей во времени. Удивительно, как эта простая мысль не пришла мне в голову раньше! Но как ни странно, в данном случае пандемия сыграла нам на руку: в мирное время перенестись с петербургского экзамена на московский было невозможно, а сейчас при известной смекалке проделать такой номер вполне реально.

Я составила план действий на три недели — смотреть на него было страшно: из глаз текли слёзы, руки опускались, а ноги подворачивались

Получалось, что при самом благополучном исходе Феде придётся писать в один и тот же день эссе для режиссуры и проходить собеседование по киноведению, а потом исполнять всё то же самое на другой день в следующем вузе.

Творческие папки сына приняли два факультета в Петербурге, сценарно-киноведческий ВГИКа, Литературный институт и любезный моему сердцу Сергиев Посад (очень я почему-то им прониклась). Были назначены первые испытания.

Но вот вгиковский факультет режиссуры молчал до упора и, когда уже прошли все сроки, вывесил в конце концов многотысячный список людей, приславших папки. В основном все эти люди были не рекомендованы к дальнейшим испытаниям, но напротив каких-то фамилий изредка появлялся жирный шрифт «рекомендован».

Я трясущимися руками пролистала список до самого конца — Фединой фамилии там не было вообще.

В списках не значится

Списки и прочие обновления режиссёрский факультет ВГИКа вывешивал обычно ночью, так что у меня было время подумать до утра. И двухчасовая разница во времени между Москвой и Екатеринбургом пригодилась: выяснять правду (пусть даже горькую) лучше с холодной головой. Федя воспринял новость стоически, а мне, конечно, взгрустнулось.

И ровно в девять утра я обрушила всю мощь материнской заботы на номера телефонов, указанных на сайте. В ответ раздавались автоматные очереди коротких и канонады длинных гудков… Я писала в чатик для абитуриентов, там разводили электронными руками. Снова и снова звонила в приемную комиссию, в деканат, потом в ректорат… Неизвестно, куда бы додумалась ещё позвонить, если бы по номеру приемной комиссии не ответила бы наконец энергичная женщина.

— У нас тут абитуриент! — звонко выкрикнула я. Потом всё-таки совладала с собой и объяснила женщине ситуацию.

— Не вы одни такие, — сказала она. — Надо было отдельными файлами прикреплять, а вы, наверное, тоже выложили куда-то?

— Так вроде бы мы уточняли, что так можно…

— Не увидела комиссия ваши папки, — сказала женщина, и я вдруг подумала, что история с невидимыми ответами на ЕГЭ развивается явно не в нашу пользу. — Вот я вижу ваше заявление, а папки не было. Поэтому и в списке нет. Прямо сейчас можете ещё раз всё отправить?

Через полчаса Федя заново выслал по указанному адресу треклятую папку, теперь уже расчленённую на отдельные фрагменты. И побежал сдавать первое собеседование — по киноведению во ВГИК.

Вышел он после него задумчивым.

— Плохо? — спросила я.

— Думаю, что неплохо. Не в этом дело. Я впервые в жизни говорил с людьми, которые меня понимают… И говорят на одном языке.

Здесь надо сделать ремарку. Дело в том, что фильмы, которые интересуют моего сына сильнее всего, в основном немые и были сняты при жизни моей прабабушки. Это неплохо, даже здорово, но поддерживать разговор о «Мести кинематографического оператора» я всё равно не смогла бы. Хотя и честно отсмотрела вместе с Федей фильмы, рекомендованные для абитуриентов, — фраза «Перекопали межу!» из довженковской «Земли» долго потом звучала в моих чёрно-белых кошмарах.

За первый тур на вгиковском киноведении Федя получил хороший, хоть и не самый высокий балл. А вот петербургское собеседование прошло несколько хуже: причина была, как почти у всех в этом году, сугубо техническая.

Бедные наши дети! Бедные преподаватели и экзаменаторы!.. Тем и другим пришлось в скоростном режиме осваивать новый способ сдавать и принимать экзамены онлайн — но если некоторые вузы использовали для этого проверенный годами скайп и вполне годный зум, то другие пытались применить иные платформы, которые я не буду рекламировать даже кратким упоминанием.

Сын практически завалил первый тур в Питере, потому что постоянно слышал в наушниках свой голос, а экзаменаторов не слышал вообще

Позднее в Литинституте, сочиняя очередной этюд, Федя будет терять связь с проверяющими трижды — и предпочтёт сдать работу непроверенной, чем услышать ещё одно «последнее предупреждение»: на консультации сказали, что если связь с абитуриентом пропадёт, то абитуриент удаляется с экзамена (за время этой консультации у нас она вылетала раз пять).

Тем не менее позднее выяснилось, что и тот и другой тур Федя успешно прошёл, — теперь надо было каким-то образом успеть посетить все экзамены, на которые он заявился.

Всего, я потом посчитала, он сдал 18 экзаменов, считая ЕГЭ. Большую часть — онлайн, иногда просто в нечеловеческих условиях. Например, у соседей именно в эти дни случился бурный ремонт — и я то и дело выбегала из дома с просьбой не штробить хотя бы полчаса! Ремонтники в конце концов прониклись и спрашивали у меня потом, как там «малой», отстрелялся?

Дождаться вызова на собеседование или экзамен тоже, я вам скажу, испытание. Кое-кто именно на нём ломался, потому что если тур проходит, например, начиная с 11 утра, то совершенно не обязательно вас вызовут в шесть вечера. Иногда могут перенести рандеву на следующий день, но сидеть-то у ноутбука с вымытой шеей приходится все указанные часы! На кого-то из абитуриентов у комиссии уходит пять минут, на кого-то — полчаса.

А потом — снова, конечно, ночью! — режиссёрский факультет вывесил дополнительный список допущенных до первого испытания абитуриентов. И там был Федя.

Продолжение следует…

Фото: Shutterstock / Everett Collection / Коллаж: Вика Шибаева для «Мела»