Победительница регионального этапа конкурса «Учитель года» в Свердловской области Мария Андреева работает в лицее небольшого поселка Арти, где успешно внедряет самые современные образовательные практики. Мария рассказала нам о работе в коррекционном классе, о плюсах жизни и работы в селе и о том, почему сингапурская методика не совсем сингапурская.

«Есть возможность подтянуть слабых и дополнительно позаниматься с одаренными»

У нас в поселке Арти всего три школы — в них суммарно учится примерно две тысячи учеников. Лицей, в котором я работаю, отличается от двух других тем, что у нас одна смена, и поэтому у наших детей остается время на дополнительное образование по их интересам и запросам.

В городских школах детей бывает больше 30 на одного классного руководителя, а в моем классе учатся 26 человек, поэтому у меня есть возможность подтянуть слабых, дополнительно позаниматься с одаренными детьми. То, что школа расположена в поселке, на качество преподавания никак не влияет: сельский учитель может дать образование такого же качества, что и городской.

Наш директор, Фаина Федоровна Бугуева, руководит лицеем уже 25 лет и каждый год привозит из Москвы и Санкт-Петербурга разные ноу-хау. Например, ввела образовательный минимум: по результатам каждой четверти дети сдают устные и письменные зачеты. Для тех, кто заваливает какой-то предмет, учителя проводят дополнительные занятия по всем темам, где есть пробелы.

Я не хочу переезжать в большой город. Во-первых, здесь у меня хорошие социальные условия: сын сразу получил место в детском саду, а я — муниципальное жилье. Кроме того, на работу я добираюсь не полтора часа, а две минуты.

«Поближе к дому и подальше от опасностей большого города»

Знаю, что многие учителя с детства мечтали преподавать: играли в школу, проверяли тетради воображаемых учеников. У меня такого не было. Я играла не в школу, а в казаки-разбойники с мальчишками и много занималась спортом: баскетбол, теннис. Еще занималась в театральной студии и вышивала. А в девятом классе задумалась, в какой профессии можно будет объединить все свои увлечения. И поступила в Красноуфимский педколледж — поближе к дому и подальше от опасностей большого Екатеринбурга.

Потом я поступила в Уральский государственный педагогический университет: у учителя в любом случае должно быть высшее образование. Но я фанат своего колледжа.

Если сравнивать колледж и вуз, то я бы сказала, что в колледже студентам уделяется куда больше внимания

Ведь там учат, по сути, подростков, так что педагоги их по-своему опекают и относятся к ним как к детям. Колледж — это отличный вариант для людей из небольших населенных пунктов, где все друг другу родные. Да и времени на отработку практики, изучение дисциплин в колледже гораздо больше.

Когда у нас началась первая практика и я впервые оказалась в классе — сразу поняла, что с профессией не ошиблась. Для того чтобы провести урок, нужно получить много разных знаний, стать по-настоящему разносторонним человеком. Учитель начальных классов — как губка, как радуга со множеством оттенков. То есть для того, чтобы дети меня приняли и полюбили, я должна быть и тренером, и психологом, и логопедом, и руководителем кружка рукоделия.

«Если кто-то потерял ручку — это трагедия, мы плачем»

Друзья и коллеги говорят: «Маш, как ты вообще с ними справляешься?» Чтобы пойти в столовую, нам нужно построиться, всем завязать шнурки, всем помыть руки, выяснить, кто что ест и кто что не ест. Если кто-то потерял ручку — это трагедия, мы плачем. Я там как курочка — и общаюсь с ними как со своими собственными цыплятами.

Мне непросто работать с подростками: они тверже и жестче, а мне нравится заниматься именно с маленькими, еще формирующимися людьми. Старшие, кажется, видят меня насквозь — поэтому я очень боюсь совершить ошибку. Но надеюсь, что когда-нибудь я все-таки найду к ним подход.

Когда я начала работать в школе, мне почти сразу предложили работать в коррекционном классе, где учатся дети с особыми потребностями здоровья. В нашей стране принято говорить «дети с ОВЗ», то есть с «ограниченными возможностями здоровья», но я думаю, что вернее говорить именно об особых потребностях. Они не ограничены в возможностях — просто у них больший запрос к нам, педагогам.

«Дети прекрасно чувствуют вранье и притворство»

Свой первый педагогический опыт я приобретала так: вела свои занятия со второклассниками, а в свободное время преподавала литературу в коррекционном классе. Самым сложным возрастом для меня были дети именно 12–14 лет. Поначалу было страшновато — я спрашивала совета у педагогов, которые уже работали в этих классах, прошла курсы переподготовки и повышения квалификации.

Успех ребенка — это успех учителя: если мои ученики победили в олимпиаде, для меня самой это вдохновение и большая радость. А у детей с ОВЗ успех может быть минимальным. Если через пять уроков они запомнили, что такое дважды два, — это и есть успех. Да, для ребенка нормы это небольшое достижение, но для ученика с особыми потребностями — огромный шаг.

Но чтобы происходил прогресс, учителю нужно верить в ребенка. Без этой веры ничего не получится, а подделать ее не выйдет, потому что дети прекрасно чувствуют вранье и притворство. Учитель, который работает с особенными детьми, должен обладать большим запасом терпения: да, они всё усваивают дольше. Они намного медлительнее, чем дети нормы. И материал нужно постоянно повторять, убеждая ребенка в том, что он знает его, умеет ответить на вопрос и способен справиться с задачей.

Чтобы найти подход к такому ученику, нужно знать его историю: какая у него семья, с кем он дружит, общается

У вас либо сложится контакт, либо ничего не получится. Один мальчик, Артем, попал в коррекционный класс в пятом классе, переходя с одного уровня образования на другой. Он потерял маму и замкнулся, а авторитарный отец наказывал его за проблемы в учебе. Благодаря правильному подходу учителей ребенку удалось исправить оценки, найти свое место в жизни.

В итоге Артем окончил наш Артинский агропромышленный техникум и работает сварщиком. Мы периодически видимся, потому что поселок небольшой. Я была очень за него горда, когда он сдал на права, купил свою первую машину и подвез меня до дома.

«Это не мы берем у Сингапура, а Сингапур взял наше»

На уроках я часто работаю по системе командного обучения: дети сидят по четыре человека, а я выступаю модератором. Они самостоятельно находят информацию из разных источников, а я только помогаю и даю наводки.

В каждой команде работают дети с разным уровнем знаний. Допустим, на уроке мы повторяли правила правописания безударной гласной в корне — каждый ребенок это проговаривает, учится применять, но помогает ему не учитель, а его одноклассники, команда. Дети учат друг друга. Плюс в том, что слабый не испытывает давления, не чувствует себя лишним, середнячки тянутся за самым успешным, а тот реализует свой лидерский потенциал: не просто впитывает знания, а транслирует их.

Я часто даю детям неправильное решение или неправильно выполненное упражнение, задания с «ловушками»

Они должны доказать мне, в чем я ошиблась, почему сделала задание неверно. Им нужно подтвердить свою позицию, отстоять свое мнение. Это критическое мышление: не может быть такого, что учитель всегда прав, нельзя доверить одному источнику информации.

У меня нет какой-то особой технологии преподавания — я просто умею синтезировать и обобщать то, что и так знаю. Понимаю, что в определенный момент должна применить тот или иной прием. Мне нравится использовать электронные ресурсы и образовательные платформы, которые подходят для детей, удивляют своей яркостью.

Недавно я завела свой канал на YouTube. Сын называет меня стримером. Но я ни в коем случае не новатор. Той же командной методике, наверное, больше 50 лет. Ее разработали наши отечественные педагоги — Лев Выготский и его команда. Можно сказать, что это сингапурская методика обучения, но на деле это не мы берем у Сингапура, а Сингапур взял наше. Да, там педагоги что-то добавили, сделали методику более современной, но фактически это «новое» — чаще всего хорошо забытое старое.

«Когда поняла, что победила, начала улыбаться и выглядела как дятел Вуди»

Когда мы с коллегами поехали на региональный этап конкурса «Учитель года», мне просто хотелось показать, что сельский учитель — это педагог в тренде, мобильный, гибкий. Когда со сцены объявили о моей победе, я не поверила — просто начала улыбаться и выглядела как дятел Вуди.

Думаю, что выиграть мне помогла моя самобытность. Я очень эмоциональный учитель и всегда говорю своим детям, что есть они, я — и никого больше. И на каждом уроке мы оказываемся под куполом, под которым больше никого нет.

К следующему этапу конкурса я пока готовлюсь морально. Чему-то научиться для конкурса, освоить новую технологию за лето без детей нереально. Куда полезнее общаться с педагогами — победителями предыдущих лет, обмениваться опытом. Мы все уже состоявшиеся учителя, а потому ради конкурса показывать те навыки, которыми ты не обладаешь, просто глупо. Нельзя надеть на себя чужой кафтан.

Главная задача конкурса — это личное общение участников, распространение опыта. Оно намного важнее разных курсов. Поэтому я больше готовлюсь к тому, как буду перенимать опыт, что сама смогу рассказать другим участникам. Я еду на следующий этап, чтобы показать, каким интересным и самобытным может быть сельский учитель.