В новом манифесте, который открывает очередную неделю на «Меле», галерист Марат Гельман предлагает свою теорию модернизации российских школ. И объясняет — почему родителям и учителям нужно перестать нагружать детей чтением книг и учебников, а дать им возможность развиваться и образовываться через документальное кино.

Когда редакция «Мела» попросила написать меня колонку об образовании, я сразу вспомнил, что у меня уже давно была теория о том, какая модернизация нужна школе и что ей (модернизации) мешает. Впрочем, раньше это были разрозненные идеи. Но здесь, в Черногоии (в балканской стране Марат Гельман реализует проект Dukley European Art Community, призванный сделать из Черногории европейский культурный центр — прим. ред), они сформировались в цельную картинку. Дело в том, что здесь большое русское коммьюнити. Люди переезжают сюда семьями, с детьми, и чаще всего именно ради детей — здесь прекрасный воздух, море. Школа — это первое, чем интересуются переселенцы. И хотя я не связан напрямую с образованием, о школе думаю часто. Жена моего партнера — директор местной русской школы. И мы постоянно говорим между собой, что такое хорошая школа и как ее создать.

Сначала — о том, как делать не нужно

В Кишиневе, где я получал среднее образование, была своя иерархия школ. А именно:

1. 37-я школа, где учился я. Она славилась тем, что там были очень хорошие учителя. Считалось, что в этой школе блестяще готовят к вузу — 100% выпускников поступали в институты. Поэтому старших классов там было больше, чем младших и средних: многие сюда стремились попасть именно для того, чтобы подготовиться к экзаменам.

2. Спецшколы — английская, математическая и спортивная. Было понятно, что, условно говоря, английская школа — для гуманитариев, математическая — для технарей, а спортивная — ну, для тех, у кого с физкультурой все хорошо. В английской можно особо не учить математику с физикой, в математической — язык и литературу, а в спортивной вообще можно было ничего не учить, нужно было просто хорошо бегать.

3. Все остальные. Понятно, что учитель — массовая профессия, и каждую школу нельзя укомплектовать только талантливыми педагогами. Здесь критерий был один — какая ближе к дому. И плюс тоже был один: много свободного времени у учеников.

Объем знаний, который должен получить современный школьник, забирает все время, не оставляя промежутка для творческих занятий.Чтобы их добавить, необходимо убрать какие-то уроки. Поиск знаний самостоятельно убивается на корню, так как есть риск непоступления в вуз, так как нужны не просто знания, а знания стандартизированные.

Партия Лимонова (писатель Эдуард Лимонов, в прошлом лидер ныне запрещенной в России партии национал-большевиков — прим. ред), кстати, была популярна у подростков во многом из-за его концепции школы, которую он изложил в книге «Другая Россия». Думаю, школьные учителя ее не читали, а зря. Концепция в упрощенном виде такая: преподают только языки, физкультуру и математику. Все остальное человек добывает самостоятельно и по мере необходимости. То есть Лимонов предлагал резко сократить количество знаний, даваемых школой, и развивать инициативу. Понятно, что подросткам это казалось правильным. Но я уверен, что это нерабочая схема. Такая же нерабочая, как схема с иерархией кишиневских школ.

Да, наверняка половина получаемых в школе знаний нам в жизни не пригодится, но мы никогда заранее не знаем, какая именно половина

Я думаю, выход в том, чтобы поменять способ получения знаний. Так поменять, чтобы за то же время ребенок мог на порядок лучше усваивать их — и больше. И для этого надо отказаться (я уже слышу возгласы: «О ужас, что он пишет!») от формулы «надо больше читать». Сейчас расскажу, как я к этому пришел.

В свое время Алексей Венедиктов (главный редактор «Эхо Москвы» — прим. ред) познакомил меня с Андреем Фурсенко, который тогда был министром образования. Тот рассказал мне, что у них есть программа тьюторства, которая никак никуда не продвигается. Что такое тьюторство? В школе есть завуч — он отвечает за составление учебной программы для всех. А тьютор разрабатывает дополнительную программу для каждого ученика — общается с ним, выясняет его интересы, способности и на основе всего этого дает советы. Проблема дополнительных занятий решается профессионально, а не на уровне родительских «пойдешь туда, будешь заниматься этим». Задействуются механизмы интереса, ребенок занимается с удовольствием, и в итоге занятия приносят хорошие результаты. Так вот, говорит Фурсенко, программа отличная, но почему-то не идет. И вообще, что с ней делать, в Министерстве образования не понимают.

Я обратился к губернатору Пермского края Олегу Чиркунову с предложением попробовать эту программу в школах Перми. Он согласился, и тут мы столкнулись с серьезной проблемой. Вот, например, ребенок всерьез интересуется астрономией. Куда ему идти изучать звезды? В Москве или, например, Лондоне есть все возможности для того, чтобы этот интерес поддержать. А в маленьких городах вроде Перми или вот Будвы, где я живу и работаю сейчас, возможностей гораздо меньше. В Перми не было инструментов для тьютора, и я понял, почему программа не идет. Но в Перми был Павел Печенкин, директор огромной пермской синематеки. Мы начали внедрять образование через документальное кино. Сегодня существует огромное количество документальных фильмов на любые темы — даже по самой узкой, сложной и изысканной теме можно найти фильм. Я привел Печенкина в Министерство образования, и в пяти пермских школах программа пошла. Для каждого ребенка — в зависимости от его интересов — составляется список фильмов, дети смотрят кино, обсуждают вместе. Потом они уже сами начинают искать фильмы в интернете, что-то узнают самостоятельно, делятся. Им интересно — вот что ими движет.

В общем, не знаю, что происходит сейчас в Перми. И Фурсенко — не министр, и Чиркунов — не губернатор, но мы здесь, в Будве, решили продолжить этот опыт. За составление учебных кинопрограмм отвечает режиссер Наталья Бабинцева. В процессе выяснилось, что с помощью кино можно не только построить индивидуальную программу для каждого ученика, но и сделать самое главное — помочь детям быстрее усваивать знания. Киноматериал воспринимается гораздо быстрее, чем книжный текст.Чем больше мы занимаемся этим, тем больше мне кажется странным, что такая практика еще не применяется повсеместно.

Введение документального кино в образовательный процесс — то средство, которое поможет установить баланс между получением знаний и творчеством. Дети до сих пор получают информацию почти исключительно из книг, а современный мир — хотим мы этого или нет — визуальный

Во взрослой жизни им придется получать информацию через мультимедиа, а это другой язык. Нужно перестать бояться того, что — «ужас, дети меньше читают». Эта фраза, повторяемая как заклинание, мешает модернизации школы. За два часа (час на просмотр фильма и час на обсуждение с учителем) дети усвоят месячную программу, поданную через учебники. Да здравствует документальное кино!