Мы уже писали о ситуации в зеленоградской школе — где учитель вывел из класса хулигана, потом был травмпункт, родители, и в итоге педагог из школы уволился. Журналист Ксения Кнорре Дмитриева разбирается, почему большая часть историй о противостоянии учеников и учителей сегодня заканчивается именно так.

Ситуация в зеленоградской школе, где учитель вынужден был уволиться после того, как вывел из класса за шкирку регулярно его доводившего ученика, а теперь родители пытаются обвинить его в нанесении побоев их ребенку, снова вызывала к жизни вопрос о беспомощности учителей перед лицом современных детей и их родителей. Надо сказать, что подобные случаи происходят регулярно. Примерно в те же дни, что и в Зеленограде, в Екатеринбурге девятилетний ученик бросал в завуча петарды — пришлось вызывать Росгвардию. А сколько таких историй, не дошедших до СМИ и соцсетей, когда «дети» посылают педагога на уроке матом, хамят, пьют водку, срывают занятия, бросаются вещами, бьют…

Учителя говорят о том, что у них нет практически никаких мер воздействия на злостных хулиганов, которые, разумеется, прекрасно об этом знают и ведут себя соответственно. По словам педагогов, они не могут даже выгнать ребенка из класса во время урока или не пустить его на занятие, потому что это запрещают им правила безопасности, не говоря о том, чтобы отчислить ребенка для дальнейшего обучения в заведении, которое специализируется на работе с «проблемными» детьми, — да и специальные заведения для девиантных детей в ходе реформ и слияний исчезли с лица земли…

Ситуация, кажется, безвыходная. Родители все чаще «открывают дверь ногой», угрожая учителям «связями», разборками и жалобами «куда надо». У подростков стало приемлемым и даже модным доводить учителя, а потом выкладывать в интернет видео, где учитель кричит и бесится (в том числе от бессилия). И все вместе прекрасно понимают, насколько школе невыгодны огласка, скандал, проверка контролирующих органов, что только добавляет красок этим и так непростым ситуациям.

Вопросы к истории в Зеленограде

Но так ли бесправен учитель и администрация вместе с ним, так ли они беспомощны перед лицом распоясавшихся хулиганов и их всемогущих родителей? Мы попытались разобраться в этом с помощью эксперта и учителей на примере истории в Зеленограде, которая, как утверждают педагоги, типична и является следствием учительского бесправия.

Всеволод Луховицкий, сопредседатель профсоюза «Учитель», говорит, что у него к зеленоградской ситуации есть ряд вопросов.

1. Я не понимаю, каким образом эта ситуация могла длиться столько времени. Если ученик на уроках одного учителя так себя ведет в течение полугода и учитель сообщил об этом администрации школы, а школа ничего не сделала, то здесь можно только предполагать почему.

Как правило, если школа ничего в таких ситуациях не делает, есть совершенно конкретные причины, которые заставляют директора не обращать на это внимания

Это может быть или желание избавиться от учителя (такое бывает, когда директор только и ждет, когда на учителя кто-нибудь из детей нажалуется), или боязнь какого-то очень значительного родителя. В случае с зеленоградской школой мне кажется, что бабушка в префектуре — это недостаточно важный родитель. Если бы это был уровень МВД России или администрации президента или если бы эта бабушка была личным другом Потанина или Дерипаски, тогда понятно, а здесь не очень ясно.

2. Если ребенок хамит и если учитель пользуется хоть каким-то авторитетом, неясно, почему одноклассники терпели хамство. Если бы это была обычная дворовая школа, в которой было бы много хамов, тогда я понимаю, там всё бывает. Но если речь идет о том, что остальные дети хорошие, что они сейчас пишут письма, защищая учителя, — почему они не сумели самоорганизоваться и объяснить своему однокласснику, что так делать не надо? Или старшеклассники, ученики этого учителя — почему они не рассказали восьмиклашке, как надо себя вести? Обычно если у учителя есть авторитет среди детей, то дети не позволят такого хамства. Лет 25–30 назад у меня бывали такие ситуации, но когда кто-то откровенно хамил, тут же парни и девчонки кричали: «Ты что, дурак? Сядь! Ты что делаешь? Ну-ка заткнись!»

3. Почему 20 родителей, которые теперь пишут всякие письма в защиту педагога, сразу не пошли к маме мальчика и не поговорили с ней? Собственно, учитель и сам мог к ним обратиться за поддержкой. Есть управляющий совет, есть совет родителей, есть классные родительские комитеты. А если оказывается, что ни один родитель не поддерживает данного учителя, может, и в самом деле ему надо менять школу?

4. Ну и, наконец, есть коллеги, которые тоже заинтересованы в том, чтобы поставить на место родителей хулиганов. Обычно в профсоюзе мы всегда советуем учителям: если родители написали жалобу, что вы сделали что-то не то с их ненаглядным сыночком, у вас есть ваши коллеги, которым вы немедленно должны всё рассказать, не скрывая ничего, не пытаясь утаить, что произошло, максимально подробно. Все могут оказаться в такой ситуации, на любого можно написать донос — значит, нам надо держаться всем вместе. Это элементарное самосохранение.

Может ли школа защитить педагога

«Первое, что должна была бы сделать в такой ситуации школа, — безусловно, сразу же говорить с родителями нарушителя, — объясняет Всеволод Владимирович. — Обычно родителям в таких случаях говорят следующее: «У вас очень хороший ребенок, но, вы знаете, в связи с его индивидуальными и личными особенностями в нашем лицее ему тяжело учиться. Мы вам очень рекомендуем перейти в другую школу. Например, есть частная школа, правда, там платят, но там к каждому ребенку индивидуальный подход, а если не будет такого подхода, у ребенка будут двойки в четверти. Мы не можем его выгнать из школы, но он останется на второй год, а потом еще раз на второй год».

Еще один механизм защиты учителей от хамства и издевательств учеников, по словам Всеволода Владимировича, — это обстановка в школе. Если в школе дружеская атмосфера, то любой хам, придя в такой коллектив, один раз попробует нахамить, а потом поймет, что не туда попал, здесь так не принято.

Вообще, есть четкая практика, которая позволяет защищать учителей от оговоров и решать такого рода ситуации

«По закону должна быть создана конфликтная комиссия из представителей учеников, учителей и работников школы, которые имеют право говорить от лица всех, кто был свидетелем, и рекомендовать, например, директору сделать выговор данному учителю или, наоборот, не обращать внимания, потому что факты не подтвердились. Для директора это очень хороший вариант, потому что при этом варианте ничего не выходит за пределы школы, все остается внутри школы».

То есть главная проблема не в том, что нет мер воздействия на проблемных детей (они есть), не в том, что современное законодательство в области образования сделало учителя бесправным. Это «бесправие» — проявление другой, более глобальной проблемы.

«Директора школ сегодня находятся в странном положении: с одной стороны, они отвечают за всё в школе, а с другой — на них в любой момент можно пожаловаться, и Департамент образования может в любой момент снять директора, потому что, к сожалению, у нас есть статья в Трудовом кодексе, говорящая о том, что директора школы можно уволить в любой момент без объяснений. Это делает директоров исключительно уязвимыми — в результате они являются заложниками разных борющихся сил: кто сильнее, тот и давит на директора. А директор в этом случае оказывается стороной слабой, потому что нашелся сильный родитель — директор должен его слушать, нашелся сильный профсоюз — и директор опять должен его слушать. Если бы убрать эту статью из ТК и заключать с директором на нормальное количество лет договор, то директор мог бы чувствовать себя более уверенно».

Выгнать ученика с урока можно!

А теперь — сенсация от Всеволода Владимировича для тех, кто работает в школе: школа может сама устанавливать практически любые меры дисциплинарного воздействия на учеников.

«Всё, что происходит в школе, зависит от устава школы. Если в уставе школы или в правилах распорядка дня, в правилах поведения школьника будет написано, что за такие-то действия ученик может быть отправлен из класса куда-либо (а вариантов много, начиная от директорского кабинета до более мягкого варианта — например, в школьную библиотеку, к классному руководителю и так далее), то учитель спокойно может за прописанный в уставе проступок выгнать ученика с урока. Ученику можно выносить дисциплинарное взыскание. Если это опять же прописано в уставе школы, то есть можно вынести сначала замечание, затем выговор — и далее вплоть до того, что его можно на неделю, на месяц, на четверть отправить на домашнее обучение.

Это может быть прописано в формате временного отстранения от учебы по определенным предметам — с частичным переводом на заочное или домашнее обучение. Пусть сидит дома и учится через «Google Класс», как угодно, выполняет задания, получает оценки. Какие еще меры можно прописать в уставе? Ограничение участия в интересных мероприятиях (поездки, праздники и прочее), лишение каких-то прав (на участие в выборах членов управляющих советов, собраниях) или привилегий (в некоторых школах у старшеклассников есть особые права), перевод в другой класс в параллели (если ученик буянит и дерется со своими одноклассниками), перевод из углубленной группы в базовую.

Конечно, это все меры, подходящие для хорошей школы с сильным коллективом. Но к этому надо стремиться».

Почему же учителя утверждают, что «ничего не могут сделать», почему эти меры редко используются в школах?

«Это вопрос из серии «Почему учителя терпят, что на них взваливают очень много всего лишнего?», «Почему учителя получают мизерную зарплату и молчат?», «Почему учителя молча слушают, как на них все ругаются и говорят, какие они плохие?».

К сожалению, у нас очень терпеливые учителя, они привыкли считать, что они всем должны, что они несчастные и такими несчастными и будут и ничего не изменишь. Поэтому они вместо того, чтобы что-то сделать, обычно жалуются. Такова реальность. Можно надеяться, что она со временем изменится, но пока учителя убеждены, что они никому не нужны, что никто не будет им помогать и что сами они тоже себе не помогут. Когда им говоришь: «Ребята, пропишите положение о дисциплине в школе», — они отвечают: «Кто нам разрешит?» — «Кто вам запретит? Директор будет рад сам». — «Нет, вдруг директору это не понравится». Такая боязнь дает свой результат. Дети всё это тоже чувствуют. На такого несчастного человека, естественно, можно и покричать, и покуражиться над ним, почему бы и нет».

Путают учёбу и развлечение

Я задала учителям несколько вопросов: используют ли они какие-либо меры дисциплинарного воздействия на уроках? Если да, то какие? Если нет, то какие возможности они бы хотели иметь? Знают ли они, что школа может прописать в уставе эти меры?

Александра, учитель русского языка и литературы, Дзержинский:

«Я повышаю голос, обещаю снизить балл, поставить двойку за поведение (в электронном журнале есть такая опция). Но обычно я остываю, пока дохожу до компьютера, вспоминаю, что ситуация была неоднозначная, возможно, я сама в чем-то была неправа, или просто забываю. Но иногда всё же пишу родителям. Несколько раз писала докладные записки директору. Один раз за руку вывела пятиклассника из класса (он сопротивлялся). Пару раз растаскивала детей во время начинающихся драк.

Нехватка мер воздействия очень ощущается, как и нехватка поощрений. Оценки детей в какой-то момент перестают интересовать, родители не всегда достаточно авторитетны.

Мне бы хотелось применять меры трудового воспитания. Например, если у тебя так много сил, что ты задираешь слабую девочку, иди чистить двор от снега

А еще моя мечта, чтобы ученик мог в любой момент сдать зачет по изучаемой теме, и если становится ясно, что темой он овладел, то вместо посещения следующих уроков по ней же он получает «бонусы» — например, поход в школьный бассейн, какие-нибудь «карточки», на которые можно пойти и вместо урока купить чай и пирожок в столовой, как дополнительный стимул. А учитель мог бы сконцентрироваться на тех, кто по теме не успевает. И, соответственно, если ученик нарушает правила, то лишается этих бонусов. Чтобы это работало, должны быть: а) очень ценные бонусы, б) четкие правила их получения».

Александра, учитель биологии, Киров:

«Мои меры — запись в бумажном и/или электронном дневнике о поведении на уроке, разговор с классным руководителем, чтобы она провела беседу с учеником или родителем. Школа предлагает также обратиться за помощью к психологу и педагогу по воспитательной работе. В самом крайнем случае пишу докладную на имя директора, но это очень редко.

Нехватка мер действительно ощущается, особенно если ты молодой и пока еще неопытный педагог. Я считаю, что выезжать на авторитете или строгом голосе — это неправильно. Ученик должен четко понимать нормы поведения и знать, что будет в случае их невыполнения. Часто слышу разговоры о том, что детям неинтересно, что нужно решать ситуацию «за счет педагогического мастерства», но мне это кажется неполноценным решением. Ведь вы же на работе, например, понимаете, что нельзя просто так взять и начать всем мешать работать, опаздывать, срывать встречи. И правила поведения никак не зависят от личности вашего руководителя. Так и здесь: не должно всё строиться только на личности учителя. Это должен быть обычный рабочий процесс, с рабочими правилами.

Сейчас законодательство таково, что мы не можем удалить ученика из класса, оставить после уроков, перевести на индивидуальный план обучения без согласия родителей. То есть что бы ты ни сделал, это будет нарушением.

Что школа может прописать в уставе? Даже не знаю. Есть строчка «учитель обязан», «ученик обязан». Но взыскания за нарушения там не прописаны. Учителя можно наказать деньгами. А ученика?

Даже заставить носить школьную форму, которая прописана в уставе, у нас сложно. «Не хочу», и всё

Родители нынешних детей воспитывали их «по-новому» — всякие там методики, свободы, права и т. д. И это прекрасно, это правильно. Только вот, живя в обществе, нужно соблюдать не только свои свободы, но и других.

Например, ребенок постоянно делает на уроке комментарии, заводит весь класс, нет работы толком, все хохочут, отвлекаются. И, что бы ты ни делал, не успокаивается. Кричать? Он привык. Попросить вести себя тихо? Сработает на пару минут. Дать задание? А он не хочет его выполнять. Тоже отшутиться? Он подхватит и разовьет шутку еще минут на пять. И вот половину урока ты тратишь на то, чтобы дети просто собрались с мыслью, услышали тебя. И так каждый раз, на всех уроках. Просто это такой ребенок. У него может быть куча оправданий: СДВГ, мама-психолог, единственный, любимый, избалованный, неуправляемый… Да какая разница — важно, что весь класс страдает. И сделать с ним ничего нельзя.

А если это не безобидные комментарии? Если это оскорбления, мат, рукоприкладство? С урока не удалить. С ним беседует завуч, директор — ничего не меняется. Родитель говорит: «Я не могу с ним справиться». Или: «Мы провели беседу», — а ничего не изменилось. Он не хочет писать, читать, слушать, думать, да просто сидеть спокойно. «И что вы со мной сделаете?» А ничего.

Если у ребенка выходит двойка, потому что он ничего не делает, школе будет выговор, снятие баллов, понижение рейтинга.

И директор найдет способ дать понять учителю, что он сильно неправ и что с таким надо заниматься индивидуально, что его надо «мотивировать, заинтересовать, увлечь»… Почему учитель должен мотивировать? Да, он может, и он это делает. Но не каждую минуту урока! Иногда нужно просто работать, просто учить и учиться. Один учитель сказал мне, поработав в одной из школ города: «У меня такое впечатление, что даже если я сейчас спою и станцую, они внимания не обратят». И это заслуженный, очень хороший учитель, с многолетним опытом.

Мне кажется, что проблема в том, что сейчас путают учебу и развлечение. Это два разных понятия. И жаль, что нет раздельного обучения, отдельных школ для таких детей, где с ними могли бы заниматься индивидуально».

Фото: Shutterstock / Pavel Ilyukhin