Уже 19 лет в Беслане учебный год начинается на несколько дней позже обычного: 1 сентября в городе проходят траурные мероприятия в память о захвате школы № 1 на торжественной линейке 1 сентября 2004 года. Учитель одной из бесланских школ согласился анонимно поговорить с «Мелом» о работе с детьми сразу после трагедии и о городе, жители которого едва ли смогут забыть о случившемся.

«Мама сидела дома и круглосуточно смотрела репортажи»

В 2004 году я работал в сельской школе неподалеку от Беслана. 1 сентября мы должны были пойти на линейку, но руководству школы сообщили, что линейка отменяется. Поначалу мы не понимали, что происходит. Потом начались разговоры про теракт. Кто-то говорил, что захвачена школа № 1, самая большая в Беслане. Кто-то говорил, что № 2. Разобраться, что на самом деле происходит, было практически невозможно. Все стало понятно, только когда о происходящем рассказали по телевизору. Мы и дальше узнавали новости оттуда. Самая достоверная (хотя и не всегда правильная) информация была на НТВ: их ведущая приезжала сюда.

Когда мы узнали, что школа № 1 захвачена, то были в состоянии не просто шока, а ужаса. Жители Беслана вышли на площадь. Люди были напуганы, дезинформированы, какое-то время никто ничего не понимал. Мы отказывались верить в то, что это правда. Потом оставалось только надеяться, что все завершится без жертв и, главное, как можно скорее.

Во время штурма и все два дня до него я находился в микрорайоне на окраине города. У меня в тот период болела мама — у нее было высокое давление. Поэтому сам я провел все дни в начале сентября дома, но не выключая телевизор. Когда все переживают и круглосуточно следят за событиями, ты не можешь просто выйти из потока новостей. Вот и мама сидела дома и круглосуточно смотрела репортажи. В итоге 10 сентября она попала в больницу с инсультом.

Все школы в городе и вообще в районе во время захвата не работали, а детей отправили по домам

Третьего сентября во время штурма местные мужчины пытались помочь спецназовцам. Всех раненых сразу отправляли в больницы. Тех, у кого были несложные ранения, отпускали домой. Однако много было тех, кого было тяжело, практически невозможно спасти.

В школе находилось много моих знакомых. Беслан — город маленький. К тому же все учителя коллеги и друг друга знают. Мой близкий друг детства с двумя маленькими детьми тоже оказался в заложниках. Можно сказать, что их история закончилась относительно хорошо: они выжили и вышли с легкими ранениями. А у моей близкой подруги двоюродные брат с сестрой так сильно обгорели, что их тела не могли опознать несколько дней.

У меня и у любого другого жителя Беслана осталась огромная благодарность ко всем, кто причастен к спасению детей. Ее не передать просто словом «спасибо». Эти люди — настоящие герои.

«Никто не давал инструкций, как говорить о теракте»

Школы вновь заработали уже в сентябре — потому что нужно было жить дальше. Помню, что первые дни в классах было очень тихо, стояла звенящая тишина. У детей в глазах был немой вопрос, они хотели услышать правду и жаждали узнать мнение учителей. Первые уроки после трагедии начинались с разговоров о том, что произошло: мы говорили, что так никогда не должно быть, но это случилось.

Никто не давал учителям инструкций, как и что говорить о теракте. Все шло от души и от сердца. Дети тоже хотели высказаться о случившемся. Чем старше они были, тем более глубокими и рассудительными были их речи.

У нас, учителей, была задача как можно меньше затрагивать эту тему и больше внимания уделять учебе. Конечно, все были в ужасе. Мы понимали, что нашим ученикам больно, трудно и тяжело. У многих детей в теракте пострадали близкие. Практически у всех там были если не родственники, то как минимум соседи или знакомые. Это затронуло каждого жителя Беслана. Но ведь ребятам нужно было думать не о захвате, а о детстве. Они же дети!

Когда весь мир откликнулся на нашу трагедию, детей стали отправлять на выезды по России и миру. Задача таких выездов заключалась в том, чтобы немного отвлечь детей от случившегося. Я неоднократно ездил с ними как сопровождающий. Помню, что мэр одного города в Хорватии каждое лето приглашал детей, которые были в заложниках, в гости. Каждый год дети Беслана приезжали на «Кинотаврик» в Сочи. Все эти выезды, как и реабилитационная работа в целом, шли не один год. Россия и другие страны делали все возможное, чтобы дети восстанавливались.

«Помочь детям снова поверить, что школа — безопасное место»

Дети, которые выжили в теракте, практически год не ходили в школу. Поначалу их перевели в школу № 6 Беслана. На следующий год Юрий Лужков построил в Беслане две новые школы. Одна из них, которая получила номер 8, была точной копией полуразрушенной школы № 1. Дети, которые были в заложниках, пошли как бы в свою же школу. И я начал работать в ней же.

Многие школьники боялись заходить в здание школы, просто не могли переступить порог. Мы старались помочь им побороть этот страх. Самым главным было создать комфортную обстановку на уроке, чтобы ребенок мог воспринимать учителей и школу без страха. У нас была цель — помочь детям снова поверить, что школа — это хорошее, безопасное место.

Мне казалось, что пострадавшие дети настолько сильные, что они сильнее многих взрослых

И нас, педагогов, в том числе. Дети очень хотели вернуться в привычный ритм учебы, перебороть себя. Они очень старались. Сейчас многие уже состоялись в своих профессиях: всем видно, что они большие молодцы. Ничего плохого ни об одном пострадавшем ребенке я никогда не слышал.

В одном из классов, где я был классным руководителем, были две девочки, которым было по 2–3 года, когда они оказались в заложниках. Одна из них получила осколочные ранения и часто потом уезжала на операции и реабилитацию. Они рассказывали, что сами ничего не помнят и знают о теракте только по воспоминаниям близких. Сейчас одна из них уже окончила юрфак, а другая перешла на пятый курс фармацевтического отделения в университете.

Теракт со знакомыми, которые находились в заложниках, или людьми, потерявшими в школе близких, я никогда не обсуждал. На мой взгляд, это не тема для разговора. Даже сейчас мы стараемся избегать ее. Мы понимаем, что людям, которые с этим живут, очень тяжело. И не нужно лишний раз говорить об их трагедии с ними.

В остальном же в школах все шло своим чередом. Менялась система образования, менялась школа. Отношение к детям у нас стало более бережное. Конечно, везде к детям по-доброму относятся, но, на мой взгляд, мы воспринимаем их по-другому. Не могу объяснить это словами, но в Беслане мы понимаем, что жизнь и здоровье детей должны быть неприкосновенны.

«Город до сих пор не пришел в себя»

В первые дни, месяцы после трагедии в городе ничего не менялось. Однако позже началась реконструкция, которая идет до сих пор. Для заложников построили два пятиэтажных дома, в школах появились охранники, сигнальные кнопки, заборы. Школьные территории стали более закрытыми. Мне кажется, этих мер все равно недостаточно. Что сделает один охранник против тридцати террористов, вооруженных до зубов?

Тема теракта и сегодня здесь болезненна. Когда приближается сентябрь, все понимают, что будет тяжело. Это бередит прошлое. Жизнь продолжается, но город до сих пор не пришел в себя. Люди, у которых дни рождения в начале сентября, не устраивают праздников. Тем более в сентябре не планируют свадеб.

В Беслане учебный год начинается не с 1 сентября, а с 5-го. Первые три дня у нас траурные мероприятия, еще день дается на то, чтобы прийти в себя.

Каждый год 1 сентября жители Осетии и неравнодушные люди из разных регионов приходят к школе № 1. Звенит школьный звонок, и после этого начинается траурная музыка. Все заходят в полуразрушенный ныне спортзал, где находились заложники. Там висят портреты погибших детей, учителей и спецназовцев. Люди приносят венки и зажигают свечи. Внутри проходит короткий молебен.

Третьего числа к мемориалу снова идут люди. Во дворе выпускают в небо 334 белых шарика — по числу погибших в результате захвата и штурма школы. Оттуда люди организованно, на автобусах, едут на кладбище к памятнику скорби. Там зачитывают имена погибших. Потом люди подходят к могилам, выражают соболезнования друг другу и вспоминают близких, которых потеряли.

Сейчас на территории школы строится центр, который будет посвящен борьбе с терроризмом. Пока я не до конца понимаю, что это будет, и не могу высказать свою точку зрения.

Меня, как и любого жителя Беслана, до сих пор мучают вопросы. Можно было избежать такого количества жертв? Можно было как-то уберечь людей? Ответов на них нет.

Память о Беслане не должна уходить. Я хочу, чтобы об этом говорили, писали. Знание о трагедии поможет нам почувствовать себя защищенными. Мы в Беслане не ожидали, что такое может случиться. И чтобы больше такого не случилось нигде, никто об этом не должен забывать. Потому что все дети — наши. И важно заботиться о безопасности каждого ребенка.

Фото: Антон Подгайко / ТАСС