Многие педагоги уходят из государственных школ из-за низких зарплат и большой нагрузки. Одни полностью меняют сферу, другие переходят в частные школы. Но и в работе в негосударственных учреждениях есть много подводных камней. «Мел» анонимно поговорил с учительницей частной школы — о проблемах и перспективах, которых нет в госшколах.

«Подумала: неплохо бы узнать, каково это — работать в школе»

Учителем я стала почти случайно: у меня в семье нет педагогов, как это часто бывает. Я просто всегда любила английский язык и знала, что моя работа будет с ним связана. Когда я выбирала, куда поступать, мама настояла на педагогическом — возможно, она помнила, как маленькая я аккуратно раскладывала книжки на столе и делала вид, что вещаю что-то «классу».

Сначала я возмущалась: как любой подросток, я не хотела, чтобы мама делала за меня жизненно важный выбор. К тому же я не была уверена, понравится ли мне учеба, подойдет ли специальность. В итоге все сложилось как нельзя лучше: университетом я оказалась довольна, а с 20 лет, когда была на третьем курсе, стала репетиторствовать.

С тех пор я не представляла себе, как могла бы оставить преподавание.

После окончания университета я год давала уроки английского и часто ездила из одной точки города в другую, чтобы провести занятия. Эта практика помогла мне понять, что у меня все получается, ученики довольны и я правда могу быть учителем. Но ездить из одного района в другой, особенно зимой, сложно, поэтому я стала искать вакансии, где работать можно в одном месте. Тогда мне попалось объявление о поиске учителя английского языка в частной школе, и я подумала, что неплохо было бы просто попробовать поработать там и узнать, каково это.

Я не думала, что школа станет местом, где останусь надолго. Но уже 11 лет я работаю здесь и не понимаю, как так вышло. Как будто снова сыграло роль удачное стечение обстоятельств.

«Хотелось понять, смогу ли я влиться в школьную жизнь»

Я помню свой первый шестой класс на новой работе: их первые слова, улыбки, которые остались в моем сердце. Они стали первыми учениками, которых я выпустила. Это непередаваемые ощущения: видеть, как знакомые с 12 лет дети растут и становятся взрослыми. Такое, к сожалению, не повторяется — это правда как первая любовь.

Сначала у меня не было учительских мечтаний и целей

Мне хотелось разобраться, как все работает и смогу ли я влиться в школьную жизнь. Амбиции и планы начали вырисовываться потом. Все мои желания и тогда, и сейчас связаны с тем, чтобы дойти до классных результатов у учеников. Когда ко мне попадает группа со средним уровнем, всегда хочется, чтобы они выровнялись с сильными ребятами. Раньше мы каждый год сдавали кембриджские экзамены на уровень английского, и в 2020 одна группа, на которую я возлагала большие надежды, как раз должна была подтвердить продвинутый уровень С1. Пандемия все остановила, но я знаю, что та группа точно сделала бы это, если бы была возможность.

«Меня окружала сказочная атмосфера, а потом что-то поменялось…»

Опыта работы в госшколе у меня так и не появилось, так что сравнивать преподавание в частной школе мне не с чем. Но я знаю, что мне всегда очень нравилась свобода в действиях: я и сейчас могу делать то, что хочу, и в том темпе, который нам с учениками удобен. У нас нет никаких сроков прохождения модулей или написания каких-то обязательных работ: когда дети готовы, тогда они и сдают итоговые работы. Здесь учитель творец — я сама придумываю курс и воплощаю его.

Я очень любила школу и все, что там происходило. Мне было уютно и безопасно: у учителей была поддержка со стороны завкафедрой иностранных языков, поэтому мы не боялись ошибаться или задавать вопросы. Всегда было время, чтобы разобраться в материале, посоветоваться — никто не бросал меня в одиночестве.

Мой класс был местом, которое меня наполняло, заряжало. Даже если я приходила в школу с плохим настроением — не задалось утро, что-то случилось, — в классе все менялось. Я будто погружалась в другой мир: он лучше, в нем больше удовольствия и счастья, чем за его пределами. Меня окружала сказочная атмосфера, я занималась любимым делом, рядом были адекватные приветливые люди, и я даже зарплату за все это получала.

Было такое чувство, будто я и не работаю, но мне дают деньги

Неудивительно, что я постепенно перестала думать о том, что школа — это что-то временное. Мне начало казаться, что остаться работать на всю жизнь в одном месте вполне возможно.

А потом все поменялось, как будто какой-то вихрь неприятностей подхватил школу. Постепенно работа учителей усложнилась, возросла нагрузка. Например, раньше в группах по английскому языку могло быть не больше 8 учеников. Затем их количество «оптимизировали», увеличили до 12. Это коснулось всех — не только учителей английского, но и классных руководителей, которые теперь могут вести всю параллель в одиночку.

Я считаю, что для образовательного процесса в частной школе, где каждому ученику нужно уделить внимание, это критично. Не может один педагог быть ответственным за 40–45, да даже за 35 детей. Никак. Но эти идеи — уплотнить группы, сократить штат — просто спускаются от руководства, которое преследует цель сэкономить. Экономить деньги таким путем неправильно, но мы, учителя, ничего не можем с этим поделать. Пока мы только наблюдаем, как подобные решения влияют на учебу — плохо, даже если на бумагах и среди руководства все выглядит как надо. Мы медленнее достигаем желаемых результатов, а я сама наслаждения от преподавания получаю меньше.

«Ты будто ходишь по тонкому льду, который вот-вот треснет»

Почему все это произошло? Поменялся состав администрации школы. Каждый управленец вносит свои идеи, у каждого свой порядок — главное, что учителя вмиг должны подчиниться новым правилам. Новые люди не вникают, кто ты и сколько ты сделал для школы, — учителей обесценивают и готовы при случае найти замену поудобнее, посговорчивее.

Нам добавили функции и задачи, не имеющие ничего общего с нашей работой. Но выполнять их надо. Нас погрузили в отчетность, и вот я уже понимаю коллег из общеобразовательных школ, где педагоги воют от бюрократии, мешающей уделять время урокам и детям. Частная школа должна отличаться от общеобразовательной тем, что в ней занимаются учениками, а не бумажками.

Но в итоге прошлая система утрачена, а новая — хаотична. Я потеряла чувство безопасности как учитель в школе. У нас плохо распространяется информация, хотя, казалось бы, технологии продвинулись и я не помню, чтобы в 2015-м у нас было 500 чатов и разных мессенджеров. Сейчас у нас есть беседы, где постоянно кто-то не может кого-то понять. Что делать, когда нужно выполнить задачу и зачем? Сделать все нужно было вчера, а если у вас вдруг не хватает на что-то навыков — это проблема вашей гибкости и квалификации, но ни в коем случае не вопрос к работе руководства. Это большой минус — в меняющемся потоке информации я никогда не знаю, что меня ждет. Я будто хожу по тонкому льду, который вот-вот треснет.

У нас добавилось мероприятий для галочки: их или надо провести в школе, или съездить с детьми на какие-то конкурсы, или вбросить в медиапространство новости о том, что у нас много международных проектов — чтобы показать выгодные стороны нашего учебного заведения, создать имидж и заявить о нашем уровне. Это здорово, конечно, но в графике подобных событий нет стабильности, их не могут распланировать, и это мешает учебе. Это перерастает в нон-стоп подготовку учителей и учеников от одного мероприятия к другому. Хотя все понимают, что дети приходят в школу в сентябре, в мае они сдают экзамены, в июне — ОГЭ и ЕГЭ, между этими периодами есть каникулы и ряд промежуточных задач.

Можно как-то распланировать задачи? Не биться в агонии событий для галочки?

Есть еще одна учительская боль — после ковида у нас появилась форма заочного обучения: в школе поняли, что можно работать с учениками в любой точке мира. То есть подписывать больше договоров, получать больше денег. Это история про прибыль добила большую часть коллектива и, думаю, еще добьет оставшихся.

Преподаватели находятся в плену нереализуемой многозадачности: у каждого из нас больше 30 часов работы в неделю на уроках, к этой нагрузке добавляются дополнительные занятия, подготовка к различным мероприятиям и будущим урокам. Теперь нужно еще и записывать уроки для онлайна, составлять планы для учеников из разных классов, которые занимаются дистанционно, отслеживать их прогресс. Все это, конечно, нужно делать качественно: крутые видеоуроки, классные презентации, отсутствие пробелов в курсах для онлайн-платформы.

Ученики с деньгами идут, но у нас нет команды, которая могла бы потянуть этот уровень. Все вешают на плечи сотрудников, а если ты отказываешься от этой нагрузки, то ты нелояльный, негибкий, не способный к развитию, но «вообще-то все развиваются, вот садись и записывай».

«Мы развлекательный центр или образовательная организация?»

Все это похоже на безостановочный бег частиц, которые вроде бы очень заряжены, а потом вдруг сталкиваются между собой, отлетают к стене, падают и теряют сознание. В этой неразберихе мне совершенно непонятно, что происходит и про что наша школа. Про учебу? Про имидж? Про деньги и прибыль? Если последний вариант, то мы просто превращаемся в торгово-развлекательный центр: как-то ведем уроки, всех любим, целуем и обнимаем. Если мы все-таки нацелены на результат, надо убрать дополнительные мероприятия. Дайте нам круг задач: в этих олимпиадах нам важно участвовать, в этих школьных событиях тоже.

Мой вопрос «про что мы?» пока остается без ответа. Мы будто везде и нигде одновременно, хотя все должно быть четко: мы — частная школа, где центр внимания — дети. Но сейчас, когда фокус администрации сместился, я близка к тому, чтобы совсем уйти из школы.

Моя личная миссия «мы про детей» не бьется с миссией школы «мы про имидж, про статус, про прибыль, нас слышно». Мы стараемся держать лицо заведения: никто не жаловался, что учителя стали давать плохой уровень или заинтересованы только в деньгах. Но я понимаю, что обеспечить достойный уровень на заочке мы пока не можем.

Все внутренние столкновения и споры с администрацией приводят меня к мысли, что нужно заканчивать эту историю. Мне жалко уходить от детей, но весь хаос, который происходит за рамками наших с ребятами уроков, немыслим. Я начинаю уставать, теряться, расстраиваться. Думаю, это то самое пресловутое выгорание, когда не то что дополнительную работу брать не хочется, но и с основной справляться сложно.

«Лучше бы я искала любовь, гуляла и занималась спортом»

Я наконец поняла, что никто не будет помнить, что я делала эти 11 лет, как работала, сколько раз не уходила домой после работы и сидела в школе. Я оглядываюсь на жизнь и думаю, что многое не успела.

Я была настолько поглощена и увлечена школой, всегда хотела делать все по максимуму, что тратила на это почти все свое время. Свободный статус позволял мне погружаться в дела с головой. Когда все поменялось, перестало быть безопасным и мои вложения обесценились, я стала грустить о тех вечерах, когда я допоздна засиживалась на работе. Лучше бы я искала любовь, ходила гулять или занималась спортом.

Есть такая фраза: «О том, что вы перерабатывали, будут помнить только ваши дети, потому что вас не было дома». Я уже не могу работать днями и ночами. Теперь я четко разграничила свою жизнь и свою работу — больше своих обязанностей не беру. Наказания за это нет, просто работник становится не мил руководству.

Хотя, если посмотреть правде в глаза, вряд ли бы я что-то поменяла, окажись в прошлом

У меня не тот характер, я не могу встать и уйти с работы со словами «Мне на фитнес», когда есть задача. Я не могу не сделать все в лучшем виде.

В этой обстановке у меня все еще есть лучики света. Это дети, коллеги, уроки и та свобода в создании курсов, про которую я говорила. Больше добавить нечего. Я понимаю, что буду скучать по детям, если уйду. Всегда хочется доучить до 11-го класса кого-то нового. Но это бесконечный круг, в котором можно застрять на долгие годы.

Если я и уволюсь, то, скорее всего, уйду в другую частную школу, уровнем повыше. У меня есть иллюзия, что в таких школах все работает лучше: там больше людей, там ценится качество и компетентность. Думаю, там умеют договариваться друг с другом и четко выстраивают систему работы. Мне хочется работать в спокойствии — в месте, где хватает человеческих ресурсов.

Фото: Halfpoint / Shutterstock / Fotodom