Согласно мартовскому опросу «Левада-центра», 46% россиян уверены, что сталинские репрессии были оправданы достигнутыми результатами. Константин Андреев, руководитель образовательного центра Государственного музея истории ГУЛАГа, рассказывает, как и с помощью каких средств можно сегодня говорить об этом с детьми.

История XX века становится всё дальше от детей

Современных детей воспитывают уже внуки тех, кто пережил коллективизацию, Вторую мировую войну, сталинские репрессии. К последним дети относятся ещё более абстрактно, чем к войне. Это трагедия, о которой «не стоит думать». События, люди, факты, которые сегодня формируют представление о прошлом у современных детей, совсем другие, нежели 20–30–40 лет назад.

В условиях борьбы за внимание «потребителя» дети ежедневно получают большие объёмы информации. В повестке дня не всегда стоит изучение репрессий, общественно-политических процессов XX века в нашей стране. В итоге дети зачастую воспринимают историю страны штампами, заголовками, фрагментами. Они не всегда складываются в единую картину.

Если о Великой Отечественной войне школьники знают благодаря большому количеству параграфов в учебниках, сюжетам и фильмам на телевидении, многочисленным мероприятиям патриотического толка, то о важных периодах массовых репрессий и травмах прошлого дети слышат гораздо реже. Да и в пересказе многих учителей тема репрессий выглядит как «формальность». Они воспринимают её как маргинальную и не могут правильно раскрыть.

---

Отношение к репрессиям стало двояким

Постоянные рассказы о достижениях СССР (индустриализация, победы в войнах, освоение космоса) как будто «оправдывают» всё то негативное, что было в стране в разные годы. Репрессии, голод, несоблюдение прав человека в восприятии детей могут обернуться жертвами, «которые стоили достижений».

Выражение «репрессии репрессиями, но мы зато в космос полетели» стало нормой при разговоре на такие темы. Иногда эту мысль закладывает и учитель, предлагая собрать в таблице минусы и плюсы сталинского режима, тем самым уравновешивая одно другим и обеспечивая баланс между плохим и хорошим.

В семейной истории травмы прошлого тоже становятся не такими болезненными

На вопрос «Сколько у человека прадедушек?» не каждый ребёнок быстро ответит, что четверо. А вспомнить, как зовут прадедушек и прабабушек, для многих уже непосильная задача. Отсутствие диалога об истории семьи приводит к тому, что ребёнок не воспринимает историю дедушек и бабушек как часть истории страны; не чувствует преемственность тех ценностей, травм, достижений, выработанных в семье в прошлом. Отношение к трагедиям прошлого уже не вызывает той вовлечённости и неравнодушия, которые, казалось, должны быть.

---

Как сегодня говорить с детьми о репрессиях

1. Не упрощать

Представлять объёмную, сложную картину исторических процессов важно, не упрощая язык разговора с детьми и подростками. Многим из нас очень хочется найти простые ответы на сложные вопросы. Мы стремимся обосновать события, поступки политических деятелей или социальные и исторические процессы универсальными формулами, штампами. Но это не работает.

Погоня за лёгкими формами трактовок приводит к тому, что дети перестают анализировать, искать истину, видеть более широкую картину мира и взаимоотношений разных субъектов. Сегодня уже не подходит рассказ о «жертвах и палачах». Дети требуют не только развёрнутого рассказа, но и диалога с вопросами, на которые учителю может быть не всегда удобно отвечать.

2. Сочетать эмоциональность и рациональность

Детям важно выстраивать причинно-следственные связи и анализировать. Школьникам необходимо показывать документы, давать возможность работать с ними, а не просто читать вслух строчки параграфов. При этом нельзя уходить с головой в сухие факты. Подростки должны видеть за ними живых людей.

3. Говорить о личной истории в контексте истории страны

Сопереживая другому человеку, подросток задумывается о том, что нас делает людьми; он даёт оценку поступкам; он возмущается, сравнивает с другими ему известными ситуациями и примерами. При обсуждении судьбы человека, подвергнувшегося репрессиям, или сотрудника органов внутренних дел, взрослого или ребёнка, руководителя страны или обывателя не надо бояться формулировок «Что он чувствовал?», «Что она испытала?», «О чём он размышлял?». Все эти вопросы дают возможность более эмоционально отнестись к прошлому и к судьбе конкретного человека.

Необходимо опираться на личные истории членов семьи подростков. Это всегда обогащает процесс взаимодействия, но добавляет и сложностей.

4. Масштабировать

Рассказ об истории конкретного человека может вызвать иллюзию, что репрессии коснулись немногих людей. Ведь нельзя за пару уроков обсудить судьбы миллионов. Поэтому важно уметь деликатно масштабировать количество репрессированных, то есть представлять статистику репрессий. Подростки восприимчивы к подобной информации: «Если поставить в колонну всех погибших во время войны, то они будут идти мимо Мавзолея несколько лет».

Иногда важно самим просчитать такие элементы масштабирования: сколько времени потребуется, чтобы назвать имена, сколько вагонов потребовалось для перевозки всех заключённых, сколько человек в сутки в разные годы расстреливали по политическим мотивам в СССР. Все эти примеры важны для восприятия масштабности, то есть массовости репрессий.

5. Визуализировать и создавать образы

Современному ребёнку образ важен как средство коммуникации. Благодаря мемам, комиксам, демотиваторам подростки очень восприимчивы к изображениям. Они понимают логику и выстраивают аналогии в визуальных материалах.

В то же время они не считывают образы, которые для прошлых поколений символизировали репрессии. Например, что такое арест и обыск в 1937-м, многие знают по фильмам или же по картинам художников. Но сегодняшние дети не смотрели кино конца 1980-х. Образ лагерной вышки не считывается ими как носитель информации. Поэтому важно работать с такими образами, учить воспринимать их и даже создавать, получая свой, уникальный опыт общения с изображениями.

6. Вписывать ребёнка в контекст города и страны

Раскрыть тему массового террора можно, рассказывая, что репрессии были не на Марсе и не на Луне, а рядом с нами. Московские подростки часто удивляются, узнав, что заключённые строили дома по соседству. Некоторые не могли и представить, что живут около детприёмника, через которые проходили дети репрессированных родителей.

Там, где последствия лагерной истории ощущаются и сегодня, тоже необходимо проговаривать, что такое лагерь, что такое ГУЛАГ. Взрослые думают, что знать про ГУЛАГ — это «само собой разумеющееся», но это не так. Узнавать историю своего региона помогает создание аудиогидов по местности, локальные экскурсии, экспедиции, походы.

7. Задействовать разные органы чувств

В одной из экспозиций Музея истории ГУЛАГа были контуры следственных камер различных тюрем. Контур вызывал желание примерить на себя это пространство и сравнить свои впечатления с воспоминаниями людей, которые содержались в этих камерах.

Подросток иначе воспринимает информацию, когда видит камеру в 7 квадратных метров, стоит внутри этого контура вместе со своими одноклассниками и слышит, что в период следствия в ней могли находиться до 20–25 человек. Сама по себе она могла пройти мимо него, но визуализация помогает осознать информацию и попытаться представить чужой опыт.

8. Использовать разные формы взаимодействия

Иногда формат урока или беседы, траурной линейки или мероприятия в актовом зале не только не получается, но и превращается в профанацию. Дети слишком привыкли к ним. А нестандартные формы рассказа в школе, да и в семье, позволяют подходить к темам более неформально.

В семье о прошлом заговаривают чаще всего во время застолья или рассматривая фотоальбомы. Чтобы как-то заинтересовать ребёнка, можно делать что-то посвящённое прадедам. Начать писать книгу или создать карту передвижения членов семьи (места рождения, жизни, осуждения, смерти).

9. Знакомить с бытом

Бытовые истории практически всегда вызывают интерес у подростков. Школьники уже не знают, как пользоваться дисковым телефоном, а показ патефона превращается в грандиозный перформанс. Жизнь в бараках и коммунальных квартирах, коллективизация и трудодни, закон о колосках и книга о Тимуре и его команде — всё это элементы, которые помогают рассказать о времени. Даже старый будильник может стать поводом поговорить о том, что человека могли осудить за опоздание на работу.

10. Не допускать оправдания репрессий

Даже опытный педагог, понимая трагедию репрессий, может непроизвольно их оправдывать. Например, попросив заполнить таблицу с плюсами и минусами правления Сталина, учитель на две чаши весов предлагает положить достижения (победу в войне, индустриализацию, освоение территории) и «недостатки» (репрессии, голод, несоблюдение прав человека, ГУЛАГ). Тем самым происходит сравнение, а это недопустимо. Перечисляя плюсы, мы допускаем мысль, что для достижений можно репрессировать людей.

11. Не проявлять агрессию к кому-либо

Подростки очень тонко чувствуют фальшь и ложный пафос, а призыв «любить родину» у многих школьников вызывает улыбку. Стремление непременно осудить Сталина тоже может быть воспринято как попытка повлиять на них. Грубая речь в адрес конкретного человека обычно вызывает негативную реакцию. Подростки просто перестают верить, видят предвзятость и агрессию.

12. Стремиться к тому, чтобы разговор имел последствия

Если подросток на уроке сформулировал хотя бы несколько вопросов, которые заставляют думать, искать, спрашивать родителей, значит, тема начинает работать. Примерами таких последействий могут быть не только поиск семейных документов, запись воспоминаний, но и участие в гуманитарных проектах, увековечение памяти жертв репрессий («Последний адрес»), посещение музейных экспозиций, знакомство с тематическим репертуаром театров, чтение воспоминаний прошедших через ГУЛАГ.