В советское время образование и наука были отделены друг от друга. После распада СССР это не изменилось: научные исследования в университетах играют гораздо меньшую роль, чем обучение студентов. Почему так произошло, рассказывает на сайте «Такие дела» социолог Катерина Губа.

В 1990-е годы университеты почти получали от государства денег на исследования. Но при этом власти разрешили брать плату за обучение. И тогда университеты начали ориентироваться на платников, и основная работа сотрудников вузов заключалась прежде всего в преподавании большого количества разных предметов. Чтобы получить гарантированную часть зарплаты, нужно было прочитать определенное количество лекций и проводить семинары.

При этом работа даже на полную ставку не приносила большого дохода. Многие либо уходили из науки, либо перебирались в европейские и американские университеты. Тем, кто оставался в России, приходилось либо подрабатывать, либо браться за административную работу, репетиторство или другие занятия: «В таком положении трудно представить не то, что люди будут успевать заниматься наукой, но и что они будут хорошо преподавать. Зачастую преподаватель осваивал курс почти одновременно со студентами, да и то времени хватало только на русскоязычные учебники. Работа со студентами занимала все, в том числе и свободное, время».

«Научные достижения при этом не играли решающую роль ни при найме, ни при продвижении от одной должности к другой. Конечно, преподавателям нужно было время от времени публиковать статьи и монографии, чтобы получить степень или продление контракта. Однако почти никак не регулировалось, в каких журналах должны быть опубликованы статьи, а в каких издательствах монографии. Годились почти любые тексты», — пишет Катерина Губа. Это приводило к тому, что научные публикации были имитацией деятельности: «Выбирались малозатратные способы производства текста — много общих слов, мало реальной работы»

Сейчас государство активно поддерживает университеты. Вузы могут получить дополнительные ресурсы, которые используются для вознаграждения тех, кто занимается исследованиями. Теперь преподаватели могут получать надбавки за публикации. Но статьи в журналах обладают разным весом в рейтинге в зависимости от того, где они были опубликованы: «Обычно меньше всего „стоит“ публикация в российских журналах, которые мало кем цитируются, а больше всего ценятся статьи в журналах, индексируемых международными базами Scopus и Web of Science».

Многие преподаватели оказались не готовы к необходимости публиковать статью на иностранном языке в журнале, который отправляет рукописи авторов на оценку другим ученым. Они рассматривают новые требования как причуду властей и пытаются обойти систему: «Для этого ничего не нужно придумывать, только ответить на многочисленные предложения хищных издательств и журналов опубликовать статью за деньги. Если есть значительная сумма, то можно замахнуться на статью в журналах Scopus, если поменьше — российские журналы и сборники».

При этом преподаватели не чувствуют себя жуликами: «Они очень много работают — бесконечный поток лекций и семинаров, проверка студенческих работ, оформление учебных планов, бюрократия. К этому внезапно очень срочно появляется задача написать и опубликовать в срок статью, иначе весь следующий год не сможешь получать надбавку в треть зарплаты».

Финансовая поддержка не даёт необходимых результатов, так как при этом преподавание большого количества курсов никуда не исчезло и в разы возросла бюрократическая нагрузка.

Как пишет Катерина Губа, в России студенты продолжают оставаться значимым фактором в жизни университета, тогда как в престижных вузах США доля бакалавров в два раза меньше доли аспирантов, которые хотят написать диссертацию и стать учёными: «Пока это так, вряд ли многим университетским преподавателям удастся стать супергероями, которые днем читают пять-шесть пар, а по ночам пишут блестящие статьи. И на любые стимулы, даже самые продуманные, будут найдены обходные пути».