Я читаю статьи на «Меле» и в пабликах об образовании, где часто и по делу критикуют среднее образование. За формализм, устаревшие программы, систему оценивания, стандарты сомнительной важности и качества. Обо всем этом говорят достаточно долго и на разные лады, и с этим трудно не согласиться.

Но есть одна малозаметная деталь, про которую говорят очень редко и которая мне кажется очень важной. Она малозаметна, потому что это не деталь, а фон, или даже каркас, на котором держится вообще всё: и формализм, и безразличие, и косность.

Школа не добровольна.

Я хочу, чтобы этот тривиальный факт, у которого, конечно, есть исключения, был просто зафиксирован. В самой Конституции в главе о правах и свободах есть статья, где идёт речь о праве на образование. Но буквально в следующем предложении говорится, что среднее образование обязательно, а это полностью противоречит смыслу «права на образование».

Итак, дети должны учиться. Они не могут отказаться от получения школьной программы. Я пока не говорю, плохо это или хорошо, можно ли обойтись без этого. Просто запомним: есть принуждение к тому, чтобы дети учились, есть насилие. Насилие возникает тогда, когда есть два участника взаимодействия, и у более сильного есть цель что-то сделать с более слабым, хочет последний этого или нет.

Мне могут возразить, что большинство детей ходят в школу сами, их не приходится тащить туда за руки и за ноги. Всё так, и всё же послушание и добрая воля — разные вещи. Послушание — это неотъемлемая часть насилия, потому что за непослушание последует наказание (неважно, физическое или в форме порицания, лишения благ, вызова чувства вины или просто уговоров).

Дети привыкли к такому отношению с рождения, когда их шлёпали по рукам и по попе со словами «нельзя», когда их под той же угрозой шлепков или хватания за руку и утаскивания силой куда-то приучали к слову «надо»

Эти слова — «надо» и «нельзя» — мы впитали с рождения, они пронизывают всю нашу жизнь, трудно найти хоть что-то, где нет правил. Кажется, что правила — это естественная норма, без них обойтись нельзя, да и надо ли?

Я противник правил на пустом месте. Если правила существуют, то их необходимо обосновать, показать, что иначе никак и что без каких-то правил будет хуже, чем без них. В правилах нет необходимости. В основе всего лежит только свобода. Человек рождается свободным. И только когда возникает конфликт интересов, возникают разные коллизии, то могут вводиться правила. Вроде бы это очевидно и можно так подробно не разжевывать. Но люди редко об этом задумываются, живут, как принято, по инерции, как все, и очень редко могут остановиться, чтобы задать важные вопросы: «А зачем я все это делаю?», «А можно ли как-то иначе это сделать?», «А так ли это необходимо?». И тогда происходит эволюция.

---

Но вернёмся от громкой лирики к делу. Чем нежелательно правило ходить в школу, которое звучит так: ты должен ходить в школу, хочешь ты этого или нет. «Хочешь этого или нет» означает, что желания и нежелания человека не имеют значения, от него ничего не зависит. Это самый главный урок, который школа даёт человеку и закрепляет его в течение десяти лет (причём для ребёнка десять лет жизни — это не то же, что десять лет для взрослого, фактически это больше чем половина жизни).

Ребёнок изначально свободен. Первые годы жизни он осваивает всё, что находится в пределах досягаемости и на что он может в принципе влиять, пробует любые границы на прочность: для него любое ограничение — это вызов и приманка.

4 важных желания детей, которые мы можем не заметить

Запреты очерчивают границы дозволенного, и, в общем, ребёнок с этим может смириться без особого ущерба, особенно если запретов немного, они обоснованы и понятны. У человека остаётся небольшой мир, где он может побыть собой, делать, что хочет, а вокруг — прочные стены. Но когда возникает «надо» (причём без твоего согласия играть в эту игру), то весь этот мир заливается сплошной массой бетона, либо человека привязывают к коляске и пускают по рельсам, ребёнок уже ничего не может сделать. Чисто физически, может, конечно, сопротивляться, но моральные силы быстро иссякают.

Почему протест затухает

• Взрослые не идут на уступки, контролируют выполнение правил, не допускают возможности для ребёнка избежать этой неприятной обязанности.
• В окружающем мире почти нет примеров такого непослушания, когда ребёнку удаётся отстоять своё желание не ходить в школу. В школу ходят практически все. Все мирятся и никто не хочет брать на себя ответственность поступать по-своему, идти против течения. Подражание другим, подстраивание под всех — один из мощнейших эволюционных механизмов адаптации к миру, встраивания в общество.
• Если какой-то орган в теле не функционирует, то он атрофируется; если некой способности не дают возможности проявиться, то она чахнет и отмирает. Речь про способность быть свободным, слушать свои желания и интересы, следовать за ними, способность сопротивляться принуждению.

Ученическая обязанность заполняет практически всё время жизни человека на протяжении 9-11 лет. Ты должен проснуться в 7.00, чтобы успеть собраться к школе и прийти к началу занятий без опозданий. Должен отсидеть потом шесть-семь уроков в 45 минут, заставляя себя воспринимать поток информации, алгоритмов для решения формальных задач сомнительной для тебя актуальности; а после занятий — домашние задания, которые можно делать до вечера.

Я не говорю про систему оценивания, фальшь в нравственных поучениях от учителей и их, как правило, негативное отношение к ученикам, замкнутый детский коллектив (в котором от этой замкнутости и подавляемой внешне агрессии процветает жестокость, кастовость и прочие прелести самоорганизации общества казарменно-тюремного типа) и так далее. Это всё следствия искусственно ограничения свободы.

Чему человек учится, а точнее сказать, приучается с таким обращением? Уж точно не знаниям из школьной программы

1. Беспомощность. Человек видит, что есть система, в которую его положили, и желания самого человека абсолютно никого не интересуют. Желания что-то изменить, не находящие выхода, приводят к обречённости и способности тащить самого себя за шкирку туда, куда прикажут (просто чтобы избежать наказания). Об увлечённости каким-то делом, о настоящей страсти можно будет забыть после таких уроков. Те, кто способен и после школы чем-то увлекаться, — скорее исключение и пример невероятной психической стойкости отдельных людей.

2. Лицемерие. Есть формальная сторона дела — то, чего требуют учителя, и в то же время видно вопиющее несоответствие реальных потребностей человека со спущенной сверху программой. Учимся говорить «как правильно», «как положено», «как требует тот, кто наделен властью», учимся угадывать генеральную линию, от которой нельзя отклоняться ни на шаг — и в то же время изображаем прилежность, изображаем искренность и способность творчески мыслить, которую требуют при написании сочинений (в то же время это должно соответствовать шаблону), изображаем заинтересованность там, где интереса нет (а способность тихо высидеть весь урок — это и есть демонстрация формального интереса).

3. Искажение таких важных понятий, как: «нужно», «полезно», «(не) хочу», «просьба», «договориться». Слово «нужно» изначально означает потребность в чём-то, то, что жизненно необходимо. Например, человеку нужен воздух, еда, вода, сон, общение, уважение, автономия, творчество. Но часто приказы и требования подаются под маской удовлетворения потребностей человека.

«Нужно учиться», «нужно быть примерным», «нужно готовиться к институту» — подобные фразы учат человека, что у него, оказывается, есть какие-то потребности, о которых он сам не подозревает, но старшим лучше знать, что ему «нужно» человеку

То же относится к словам «полезно», когда за ребёнка решают, понадобятся ли ему в жизни пятёрки и четвёрки по химии и черчению.

Что касается желаний самого ребёнка, то стоит ему сказать, что он хочет вместо заданной домашки по физике почитать «Википедию» или книжку Перельмана, или что он не хочет учить даты по истории и писать сочинение — как ему быстро укажут на ничтожность этих прихотей. Ребёнок приучается «хотеть» только правильного, того что от него требуют старшие, а, по сути, отвыкает испытывать сильные яркие желания. Когда он остаётся один без срочных дел, то ему, как правило, скучно и он забивает скуку привычными впечатлениями от телека и компа. Дети разучиваются увлечённо играть, интересоваться всем, творить — потому что для этого нужны силы, нужны желания.

Ещё учителя «просят» и «договариваются» о чем-то с ребёнком, но на самом деле требуют и добиваются того что ребёнок нехотя подчиняется. Впрочем, это больше относится к обращению с детьми в семьях, но школа тоже этим грешит.

Ещё недобровольность школ ведёт к полной потере обратной связи от детей и полному игнорированию факта, что это живые люди, а не коробки, которые необходимо заполнить учебниками до самого верха, и не дрессированные собачки, которых учат считать до ста и ловко кувыркаться.

---

Есть такое блюдо, называется «фуа-гра». Это большой кусок нежной и рыхлой гусиной печени. Чтобы печень стала такой лёгкой и нежной, её делают так: берут гусёнка и насаживают его горлом на большую вертикальную железную трубку, через которую через равные промежутки времени прямо в желудок гусёнку выдавливается порция жидкого корма. Гусёнок не может пошевелиться и проводит всю свою жизнь в таком состоянии.

Примерно такое же впечатление у меня от школьного обязательного образования, от которого невозможно отойти ни на шаг. Его выдавливают и утрамбовывают порциями по 45 минут шесть раз в день, шесть дней в неделю, десять лет подряд. И даже если ты будешь отстающим, то тебя волей-неволей подтянут обратно к школьной программе. Разве что, в отличие от гуся, ребёнка не убивают физически, но привычка быть нанизанным на трубку школьной программы остаётся на всю жизнь, и человек не мыслит своё существование без программы, без установленного свыше порядка, без общих представлений о том, как надо жить. Человек становится не хозяином своей жизни, а вагонеткой на рельсах жизненной программы.

Мало кто потом замечает ужас и безнадёжность, когда ты понимал в 1 классе, что не в силах был ничего изменить, и что это наказание продлится десять лет. Но если бы тюрьмы были обязательными для всех, то люди бы тоже к этому относились с большим спокойствием и быстро забывали бы своё неприятие таким положением дел. Впрочем, и в тюрьмах люди как-то живут, заводят друзей, в чем-то развиваются и узнают о мире что-то новое, а потом по выходе оттуда вспоминают тюремные годы и своих строгих и иногда добрых надзирателей с ностальгией.

«Иногда бросить школу — это лучшее, что может сделать человек»

Возможно, если отменить обязательность школ, то детей несколько лет подряд туда будет не заманить никакими пряниками. Хотя если государство и общество заинтересованы в том, чтобы дети ходили в средние школы, — можно детей пробовать заманить какой-то стипендией или другими плюшками.

Если в каких-то добровольных школах дети смогут в любое время выбирать себе предметы, учителей, разные программы, делать или не делать домашние задания, не получать никаких оценок, посещать или не посещать какие-то уроки — то, думаю, школы ещё долго будут востребованы, но будут больше напоминать дворцы творчества, лектории, мастерские, кружки и секции. И это будет в миллион раз лучше того ужаса, который творится сейчас в тюрьмах с радужными фасадами, называемых «школами».

---