Наш блогер Александра Парфёнова преподаёт географию, ходит со школьниками в походы, а ещё придерживается принципов демократической школы. Недавно Александра всесте с семьёй побывала на камбоджийском острове Ко Ронг, где в местном волонтёрском центре провела несколько уроков английского. Она рассказывает о том, чему научила и научилась у учеников из деревни Преак Свай.

Когда к девятому классу мы с моими учениками добирались до курса экономической географии России, первый вопрос, который я им задавала, звучал примерно так: как вы думаете, каков уровень жизни в России относительно всего остального мира? Большинство отвечали, что низкий, указывали на невысокие зарплаты, плохое качество дорог и невозможность приобрести жильё.

Тогда я спрашивала, с какими странами они сравнивали, и в ответ обычно получала список стран Западной Европы и США. Это понятно, ведь в информационном и культурном поле моих учеников много информации о о развитых странах с высоким уровнем жизни. Кино, сериалы, компьютерные игры много рассказывают о жизни в странах западной цивилизации и почти ничего обо всём остальном мире.

Для того чтобы обозначить некоторую перспективу, я предлагала им сравнить уровень жизни в России с уровнем жизни в Камбодже. Мы сравнивали некоторые статистические показатели: ВВП на душу населения, доступность образования, ожидаемую продолжительность жизни, индекс развития человеческого потенциала.

Получалось, что в России (особенно учитывая, что всё это происходило в Петербурге) всё не так уж плохо.

Для большинства учеников то, что они живут лучше, чем 80% населения планеты, оказывалось полной неожиданностью

Однако про себя, знакомую со статистикой, экономической и социальной географией, я думала, что более или менее адекватно представляю себе жизнь в развивающихся странах. Впрочем, оказалось, что представлять — это одно, а видеть — совсем другое.

Полгода назад у нашей семьи появилась возможность провести полгода, путешествуя по Юго-Восточной Азии. И вот уже пять месяцев я, мой муж, дочь и собака колесим по странам региона, совмещая путешествие с дистанционной работой и учёбой. Один из этих пяти месяцев мы провели в Камбодже, и скажу откровенно, что несмотря на нищету, плохие дороги и чудовищную грязь, я влюбилась в эту страну.

Длительность нашего пребывания в той или иной стране в основном зависела от особеннойстей визового режима. Поэтому первые три месяца мы жили во Вьетнаме и успели несколько заскучать. В конце этого срока, потягивая прохладительные напитки в кондиционированных апартаментах на 21 этаже апарт-комплекса в Нячанге, мы решили, что нашему путешествию не хватает авантюризма и контакта с местной жизнью.

Искать все эти вещи мы решили в Камбодже, которая была следующей и наиболее интригующей в нашем маршруте. В поисках интересных вариантов аренды жилья на камбоджийском побережье я наткнулась на предложение центра экотуризма на острове Ко Ронг. За умеренную плату туристам предлагалось пожить сельской жизнью в деревне Преак Свай и на добровольных началах поработать учителями в местном языковом центре для деревенских детей. С некоторым трудом продав эту идею нашей благоразумной и осторожной дочери, мы договорились провести там восемь дней и стали ждать в предвкушении нового и неизведанного.

Ещё до прибытия на Ко Ронг мы успели познакомиться с Камбоджей. Дело в том, что транспортные компании ЮВА практикуют довольно строгий запрет на перевозку животных. По этой причине из Вьетнама в Камбоджу и внутри страны мы передвигались на мотобайках (так здесь называют любой моторизованный транспорт на двух колесах). На скоростях, доступных 13-летним вьетнамским байкам, нагруженных нами, корзинкой с собакой и всем нашим имуществом, Камбоджу можно было разглядеть в подробностях. Первое, что бросалось в глаза, это выраженная аграрность. Мы проезжали километры и километры рисовых полей. При этом единственным средством механизации сельского хозяйства, которое мы регулярно встречали по пути, были буйволы.

Основная архитектурная единица сельской Камбоджи представляет собой сарай на сваях, чем выше сваи, тем богаче и зажиточнее дом. Хорошим показателем финансового благополучия хозяев также является количество и материал стен. Их может быть от нуля до четырёх. Добротные дома строятся из досок, жильё попроще — из обломков гофрированного железа и шифера. Мы пылили мимо лавочек и едален, расположенных прямо во дворах и на верандах местных жителей. Наш обоз, сопровождаемый заливистым собачьим лаем, вызывал у кхмеров неизменные улыбки и дружеское участие. Вообще кхмеры показались нам весьма открытыми, доброжелательнми и гостеприимными людьми.

Дороги Камбоджи свежо и живо напоминали нам о Родине. При этом меньшая интенсивность трафика успешно компенсировалась полной непредсказуемостью поведения водителей. К моменту отплытия на Ко Ронг мы были в равной мере очарованы и ошарашены этой страной.

На остров отправлялся паром, заполненный европейскими туристами, но все они сошли на берег задолго до нашей остановки, и на причал в Преак Свай мы выгрузились в компании пары кхмеров. По дороге в деревню мы встретили нашего хозяина Джоуни, который организовал на острове курсы изучения английского для детей и центр экотуризма. Он показал нам наш дом, весьма роскошный по местным меркам и выгодно отличавшийся от остальных домов деревни наличием четырёх стен, стеклянных окон и выделенного санузла с бочками с водой и настоящим унитазом.

По пути он рассказал нам немного о деревне. В частности о том, что электрической линии на острове нет и всё электричество вырабатывается генераторами и включается с пяти до десяти вечера. Для семьи с тремя ноутбуками и тремя смартфонами это оказалось немного неудобно, но в итоге мы справлялись. По этой же причине стоимость электричества и пресной воды на острове самая высокая в стране. Ровно напротив причала Преак Свай лежит небольшой остров, на котором расположен самый дорогой курортный комплекс (ресорт) в Камбодже. Стоимость размещения в нём начинается от 2000$ за ночь. Вся эта картина довольно ярко иллюстрирует идею капитализма в разивающихся странах.

Немного пообжившись в доме, мы отправились на наш первый урок. Мы пришли заранее и наблюдали, как собирались ученики Джоуни. Впрочем, в основном это были ученицы, в младшей группе был всего один мальчик.

Джоуни объяснил нам, что мальчики в свободное время предпочитают играть на смартофоне. Я ему ответила, что у нас в Питере ровно такие же проблемы

Впрочем, корень у этих проблем разный. Основная часть населения Преак Свай — рыбаки, традиционно это мужская профессия. Поэтому мальчики могут спокойно играть в смартфон и потом стать рыбаками, а вот у девочек единственный шанс на трудоустройство — это сфера туризма, для работы в которой им и нужен английский.

Джоуни ведёт свои уроки уже шесть лет, каждый день по два часа на волонтёрских началах, иногда привлекая туристов из экоцентра. Несколько его учеников уже работает в ресортах острова. Он объяснил нам, что уроки английского с иностранцами в Камбодже стоят очень дорого, и деревенские семьи, конечно, не могут их себе позволить. Для местных детей общение с носителями языка и просто с англоговорящими туристами — это отличная возможность отточить произношение и повысить свою востребованность на рынке труда.

На уроки дети съезжаются на мотобайках со всей северной части острова, некоторые привозят с собой младших братьев и сестёр. Джоуни ведёт две группы: малышей и подростков. Учебников у ребят нет, и с точки зрения современной дидактики и методики, технологии преподавания довольно просты и сводятся к повторению и заучиванию. Любой районный методист Петербурга упал бы в глубокий обморок от такого урока.

Я рассказала Джоуни о том, что уже восемь лет учусь в университете, занимающем целый городской квартал, где больше тысячи человек только и делают, что изучают, как эффективнее учить детей. Он ответил мне, что, по его мнению, это потому, что наши дети забыли о ценности образования. Это был свежий взгляд на мою область компетенции, но нельзя не согласиться с тем, что зерно правды в нём есть.

Надо заметить, что на острове есть начальная школа. Она построена на деньги норвежского мецената, который сейчас строит в Преак Свай среднюю школу. Программа в школе включает в себя только базовые предметы: арифметику, родной язык, историю страны. Изучать английский дети могут только на курсах Джоуни.

Перед уроком Джоуни показал нам, какие темы изучают группы: в младшей проходили цвета, а в старшей — природу Австралии. Мы отправились домой, сооружать из подручных материалов арсенал средств обучения.

Дочь рисовала картинки с предметами разных цветов, я сооружала презентацию о природе Австралии, а мой супруг вспоминал правила игры в «Светофор»

Когда мы пришли к навесу, под которым Джоуни проводил свои уроки, то увидели весьма интересную сцену. В классе буддийский монах при помощи генератора и ноутбука преподавал мальчикам-монахам основы IT. Увидев нас, он быстро свернул процесс, несмотря на наши извинения, и сказал, что он здесь ещё год будет, а вот мы скоро уедем.

Мы немного побеседовали, и он рассказал, что в Камбодже, чтобы считаться полноценным мужчиной, необходимо побыть монахом хотя бы год. Монашество — работающий социальный лифт, потому что позволяет мальчикам из бедных семей получить образование. Я поинтересовалась, как там с девочками. С некоторым смущением он ответил, что раньше такое практиковалось, однако с недавних пор Будда против совместного проживания в монастырях мужчин и женщин. Удержавшись от нетолернатного «А это он вам сам сказал?», я спросила его, как он пришёл к идее обучать мальчков IT. Оказалось, его семья владеет IT-компанией в Пномпене, а обучение детей на Ко Ронге — это его форма монашеского послушания. Мальчики-монахи остались у нас на уроке. Правда, в «Светофор» играть им оказалось трудновато.

Несмотря на некоторые наши опасения, уроки проходили довольно позитивно. Джоуни помогал нам общаться с учениками и подсказывал малышам, как правильно писать на кхмерском. Некоторые девочки ужасно стеснялись, но было видно, что у многих из них есть талант к изучению языка. На последнем уроке мы рассказывали старшей группе о России, показали им фотографии Кремля, рассказали, что такое зима и снег. Попытались объяснить разницу между президентом и королём.

Детей изрядно удивило то, что на фотографиях России совсем нет пальм, и тепло там только три месяца в году. Было даже похоже, что они нас немного жалеют

Поскольку никаких кафе в деревне не было и кухни в нашем доме тоже, мы несколько раз ужинали в семьях местных жителей. Так мы побывали в доме у рыбака, в семье дорожных рабочих, которые строили первую дорогу в Преак Свай, и в семье одной из наших учениц. Везде нас встречали очень радушно, хотя из-за языкового барьера общались мы в основном с Джоуни. Он рассказал нам о том, что в камбоджийской семье в среднем по пять-семь детей, а чтобы жениться, нужно заплатить родителям невесты от пяти до десяти тысяч долларов.

В какой-то момент речь зашла о зарплатах, и Джоуни поинтесовался, сколько я зарабатывала, работая в школе. Я ответила, что проводя пять-семь уроков в день, могла заработать в Петербурге до 800$, но учителя в глубинке получают гораздо меньше — около 250$. Он отнёсся к этой информации с большим недоверием и несколько раз переспрашивал меня, уверена ли я в этих данных. Оказалось, учителя, приезжающие работать в начальной школе на Ко Ронге, получают минимум 350$, и мысль о том, что местные могут зарабатывать больше учителей в России, никак не укладывалась у него в голове. Ведь недавно Россия простила Камбодже значительной государственный долг, и, очевидно, сделать такое могла только весьма богатая страна.

За неделю с небольшим нашего пребывания в деревне местные успели нас запомнить, всюду нас встречали улыбки и возгласы «Hello!». На закате, сидя на веранде и наблюдая за тем, как розовый свет заливает остров, я думала о том, что, несмотря на всю разницу в условиях жизни, быте, религии и культуре, все родители в мире хотят одного — лучшего будущего для своих детей. И жители камбоджийской рыбацкой деревни не хуже (а может, и лучше) петербургских родителей понимают, что ключ к этому лучшему будущему — образование.

Мы выбирались с острова в лучших традициях азиатского транспорта. Паром на шесть утра не пришёл, так же, как и следующий, на 10. Участливый кхмер, прогуливающийся на пирсе, сообщил нам, что предсказать появление парома трудно, он может причалить в 11 утра или в три пополудни. Мы сидели и болтали ногами над морем, и я читала дочери «Бремя белых» Киплинга, а потом пела «Песня шагом, шагом…» на стихи Новеллы Матвеевой.

Я думала, что ощущаю это бремя, но совсем не так, как писал Киплинг. Всё время, проведённое в Камбодже, меня неотступно преследовало бремя стыда за то, что мне повезло больше. Что моя страна оказалась обеспечена ресурсами и успешно включена в международное разделение труда, а их — нет. Я полагаю, что этот стыд закономерен, ведь я не сделала ничего, что бы объяснило столь существенную разницу между уровнем моей жизни и уровнем жизни родителей наших кхмерских учеников.

Я была ужасно рада, что приехав на Ко Ронг, мы смогли сделать для их детей хоть что-то полезное. Надеюсь, что мне удастся сделать ещё немного, послав им из Петербурга учебные пособия по английскому. А если мне действительно повезёт, может быть, я заинтересую идеей такого волонтёрства несколько студентов из РГПУ им. А. И. Герцена.

Сейчас, перерабатывая полученный опыт, я размышляю о том, насколько потеряна у моих учеников связь между процессом образования и его конечной целью, которую так хорошо видят ученицы с Ко Ронга. Цепочка «хорошо учись сейчас, чтобы потом хорошо сдать ЕГЭ, поступить в хороший вуз и увеличить свои шансы на интересную работу» — слишком громоздкая и опосредованная, чтобы быть понятной большинству учеников средней школы.

Как построить процесс обучения так, чтобы польза от него была очевидна ученикам здесь и сейчас? Какие практические задачи поможет решить моим ученикам мой предмет — география? Не через пять-семь лет, а завтра или на летних каникулах. Как расширит их возможности то, чему я их учу, будет ли это им полезно? Целый ворох вопросов я везу с тропического острова. Будем искать ответы.