«Вот попала бы я в аварию — не пришлось бы сегодня идти на работу»: учительница — о том, как работала 54 часа в неделю за 60 тысяч рублей

На нашу серию текстов об учительских зарплатах откликнулась преподавательница русского языка и литературы, которая попросила нас поделиться ее историей. Два года назад она работала учителем в Кемерове с рекордной среди ее коллег, абсолютно неподъемной нагрузкой — 54 часа в неделю. Эту историю будет особенно полезно услышать всем молодым специалистам.

1. В 23 года я переехала в Кемерово из Санкт-Петербурга, чтобы работать учителем. Родом я вообще из Курганской области, из небольшого села Ильинского, но в Питере жила, потому что помогала сестре ухаживать за ребенком. После окончания университета я решила, что хочу путешествовать и увидеть всю Россию, какая она есть, мне не было интересно сидеть на месте и работать в Петербурге. Поэтому, когда я начала искать работу, откликалась на вакансии вообще везде.

И так получилось, что в день выпускного, когда я шла по улице со своим новым дипломом, мне позвонил директор кемеровской школы и позвал к ним на собеседование. Я подумала: раз позвонили, еще и в день выдачи диплома, — это знак, судьба. И поехала. В никуда, у меня там никого не было, я никого там не знала, просто рискнула.

2. В Кемерове мне пообещали комнату в общежитии. Когда я туда приехала, увидела только голые стены. Там вообще ничего не было, эти стены даже не были покрашены. Я решила, что заморочки с ремонтом мне не нужны, и начала искать съемное жилье. К счастью, на мое объявление в группе откликнулась девушка, которая разрешила недолго пожить у нее, пока я ищу квартиру, — мы потом, как говорится, сошлись вайбом, и она стала моей очень хорошей подругой. У подруги я жила недолго: мне повезло, я быстро нашла жилье. Квартира была очень маленькой, но и я одна, мне много места и не нужно. Аренда обошлась в 11 тысяч — для меня это было идеально, и я осталась там жить до конца года.

3. В начале года моя ставка составляла 38 часов, а к концу она увеличилась до 54. Сначала я согласилась вести русский язык и литературу у 5–6-х классов, взять классное руководство, управление школьным театром и элективный курс, на котором учила ребят читать стихи и писать сочинения. В середине года из школы ушла вторая учительница русского и литературы, поэтому ее часы отдали мне. Я не хотела этой нагрузки и пыталась от нее отказаться, но мне сказали, что взять ее некому — у них нет другого учителя на замену, а другие преподаватели уже и так очень сильно загружены.

Тогда я была молодым специалистом, это был мой первый полноценный опыт работы, и я подумала, что это нормально. Что так у всех и что все молодые специалисты работают столько. В этой школе у всех действительно была очень высокая нагрузка: 40, 50 часов. Но я стала рекордсменом — набрала 54.

4. Я приходила на работу в 7:45 и уходила около 22:00. Я практически ночевала на работе. Последний урок заканчивался в 18:20, но на мне были еще проверка тетрадей, классные дела, отчеты, бумажки, всё время что-то нужно было срочно доделывать. Со мной тогда работал молодой коллега, и он жалел меня, оставался просто поговорить и поддержать. Мы вместе уходили в десятом часу вечера.

Когда в школе организовывали родительские собрания, я могла уйти и в 23:00

В школе в это время уже никого нет, только сторож, который где-то прячется от тебя, чтобы ты его не нашла. А нужно же кабинет закрыть, ключ передать, попросить, чтобы в кабинете перед завтрашним уроком убрали. И вот так ты уходишь в двенадцатом часу, домой попадаешь только к часу ночи. А утром всё по новой.

5. Меня ругали за то, что я не могу проверить 90 диктантов за один день. Знаю, что найдутся желающие меня осудить, но у меня практически не было времени на проверку работ. Я выделяла для этого какие-то окна, старалась забирать их на дом, но быстро поняла, что дома я их просто откладываю, потому что мне и так хватило работы в школе в этот день. Когда возвращаешься домой в 22:00, никаких тетрадей уже видеть не хочется.

Поэтому я старалась всё проверять в школе, во время каких-то мероприятий. Дни мероприятий вообще были для меня в радость, потому что дети куда-нибудь уходили и у меня появлялось свободное время, чтобы заняться делами. Но из-за того, что я работала в параллельных классах, в дни контрольных и диктантов у меня был завал: три класса по 30 человек — это 90 тетрадей, а проверить их нужно срочно, к завтрашнему дню, и еще предоставить отчет о том, кто и как эти работы написал. Я не проверяла работы по два-три дня, потому что у меня не было на это времени.

6. Администрация настояла на том, чтобы я взяла руководство школьным театром, но никто не поставил этот курс в расписание. На самом деле я сама очень хотела взять на себя театр, для нас, литераторов, это родное, это же наша специфика. Мне казалось, что театр станет для меня вторым дыханием и вот эти силы, которые я потратила на преподавание основных дисциплин, я таким образом возвращу.

Поэтому, когда ко мне подошла директор и сказала взять театр, я согласилась — тогда у меня в школе было только около 30 часов, и я не знала, что мою нагрузку увеличат независимо от того, хочу я этого или нет. При этом предложение взять театр было высказано таким категоричным тоном, что отказ будто бы вообще не предполагался.

Это было преподнесено как готовое решение: вы возьмете театр, и всё. А потом оказалось, что мне не хотят ставить театр в расписание

Мне сказали: «Это театр, это не так важно». Это значило, что у нас не было ни отведенного для занятий времени, ни помещения. И мы выкручивались как могли. Я отпрашивала детей с уроков, а меня потом за это ругали. Я просила снять меня с уроков, чтобы хотя бы успеть сделать какую-то постановку к мероприятию, но мне говорили: «Нет, русский и литература — это основные предметы, мы не можем вас снять». Поэтому мы встречались урывками, периодически я что-то скидывала ребятам и просила учить, мы встречались на переменах и за 15 минут по кусочкам отрабатывали, что могли. Это влияло на рабочую концентрацию — я постоянно думала, когда бы найти время, чтобы хоть что-то успеть.

Это уничтожило мой распорядок дня: обычно у учителей расписание урок — перемена — урок — перемена — столовая — перемена — проверка тетрадей — пошел домой. А я еще постоянно думала, куда мне впихнуть этот театр, куда впихнуть встречи с детьми. Несколько ребят готовились вместе со мной к поступлению в театральное, а это обучение актерскому мастерству, правильной речи, темпу, громкости… Это было очень сложно. Сейчас я считаю, что зря согласилась взять театр, но не жалею об этом опыте. В этой работе он был единственным, чем я горела.

7. За ставку 54 часа в неделю я получала не больше 68 тысяч. Я перепроверила по банковскому приложению: 67 900 — это максимум, который я получила за месяц. Столько выходило вместе за все активности: русский и литературу, элективы, театр, классное руководство. Вместе с надбавкой для молодых специалистов. За классное руководство я получала доплату 5 тысяч рублей — слышала, что сейчас ее увеличили до 10.

Первые два месяца работы в Кемерове я совмещала с репетиторством в онлайн-школе. В ней я начала работать еще в Санкт-Петербурге и хотела довести учеников до экзаменов. Но когда мне добавили часы и я поняла, что не справляюсь, мне пришлось отказаться от репетиторства и сосредоточиться только на школе. В итоге я потеряла существенную часть дохода — около 20 тысяч.

8. Денег не хватало совсем. Казалось бы, 68 тысяч — солидная сумма, но я вообще не понимала, куда они улетают. Тут заплатил за аренду квартиры, тут купил продукты, тут — что-то для дома, тут — для себя. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что денег не хватает настолько, что я не могу позволить себе даже самый простой принтер, который стоил 4 тысячи.

Потом я посмотрела на свои расходы и поняла, что огромные суммы оставляю в хозяйственном магазине. Дело в том, что в нашей школе всё нужно было покупать самому. Для занятий по русскому языку нужен мел. Но тебе его никто не предоставит — его нужно покупать на свои деньги.

Чтобы убираться в кабинете, нужны ведра, совки, веники — всё это ломается, оборудование нужно менять, и ты это делаешь тоже на свои деньги

Как руководитель школьного театра я должна была вкладываться в реквизит. Мы сами его покупали и сами делали. Помню, для одной из постановок я купила две искусственные елочки — мне их так и не вернули. Из-за этого всего я тоже уже начала понимать, что пора уходить. Ты стараешься, вкладываешь деньги и силы, а тебе не то что не возмещают стоимость купленного, тебе даже сами вещи не возвращают.

В конце года я поняла, что всё это было зря. И когда уходила из школы, забрала с собой чужую кружку. Хотела хоть какой-то кешбэк от них получить. Теперь у меня дома стоит кружка с изображением чужого класса и чужого классного руководителя. Я из нее чай пью.

9. Мне помогали мои родители и родители учеников. Конечно, все деньги, которые я брала у родителей, я старалась возвращать. Беру, например, у мамы 500 рублей на дорогу, потому что не хватило до зарплаты, а возвращаю 1000. Мне физически становится плохо, когда я кому-то должна.

Морально меня очень сильно поддерживали родители моих детей. Гораздо больше, чем коллеги или администрация. Они меня приняли, увидели, что я молодая и где-то могу быть глупой, чего-то не знать, где-то не успевать. И мы с ними, например, договорились, что все экскурсии с детьми будут организовывать они, а я на них буду сопровождать учеников. Это мне очень помогло.

10. Я поставила себе цель — доработать до конца года. Я не могла бросить свой класс. У них уже была учительница, которая внезапно ушла от них в апреле, и я не хотела быть таким «дублем два», которая бросила бы ребят посреди года из-за каких-то своих причин. У меня с декабря на столе лежало заявление на увольнение по собственному желанию. Я оставляла дату открытой, чтобы вписать ее в любой момент.

Раньше я не понимала, что такое профессиональное выгорание. Вообще не знала, что оно существует. Ну как так может быть? Ты же так любишь свою профессию, так любишь детей, как можно выгореть от любимого дела? Оказалось, что можно.

11. В какой-то момент я начала ловить себя на мыслях вроде: «Вот бы я попала в аварию — не пришлось бы сегодня идти на работу». Каждое утро перед школой у меня случались истерики. Не такие, когда ты кричишь и ругаешься или сидишь и смотришь в одну точку. А истерики, когда ты сидишь и думаешь: «А может, не пойти сегодня в школу? А может, я заболею? А может, со мной что-то случится?» Такие истерики, когда ты ищешь все возможные способы не пойти на работу, потому что там тебя ждет какой-то один класс, с которым ты не можешь справиться.

Когда я поймала себя на мысли, что была бы рада, если бы сейчас серьезно заболела и смогла бы долго не работать, я поняла, что нормальные люди о таком не задумываются. До этого я даже не понимала, насколько мне было тяжело. Для меня это была норма, я работала просто потому, что надо работать. Я старалась, я любила это делать, но в какой-то момент пришло осознание, что больше я так продолжать не смогу.

12. Я начала срываться на детей. Началось всё с небольших звоночков. Например, ребенок сидит на уроке, достает телефон, чтобы посмотреть время, а я уже на него ругаюсь: «Чего ты его достал, убери быстро». Когда во мне проснулся командно-приказной тон, я поняла, что мне срочно нужен перерыв, нужно уходить, так работать больше нельзя. Максимум до конца года — и всё.

Потом я начала срываться на своих детей — очень много и по глупым поводам. Кто-то из них просто бежит по коридору, и это уже был для меня достаточный повод, чтобы ребенка всячески обругать. В какой-то момент я поймала себя на таком поведении и начала его останавливать. По натуре я вообще человек неконфликтный, спокойный, вежливый, ко всем на «вы». А тут я увидела, что иду против себя. И начала работать с этим, давала себе паузы, использовала дыхательные техники.

Отношения с детьми наладились, и до конца года мы с ними, слава богу, работали как одна дружная команда. Поэтому расставались мы уже друзьями, и они до сих пор зовут меня на свой выпускной. С моими детьми мы общаемся до сих пор, они меня постоянно приглашают обратно, но я, понятное дело, отказываюсь.

13. Нагрузка учителя не должна превышать 30 часов. Меньше — пожалуйста, больше — уже перебор. Важно понимать, что если учителю комфортно, то он будет искать способ сделать обучение комфортным и для остальных: для родителей, коллег, детей — в первую очередь для детей.

А если учителю некомфортно, он будет всячески избегать любых попыток наладить связь между родителями, детьми и администрацией. Он будет стараться, наоборот, — назову это неприятное слово — «отыграться». Учителя, которые кричат на детей и срываются на них, — это люди, которым в школе работать некомфортно. Это те люди, которым нужно найти другое место. Мне кажется, что это люди, которым нужно помочь найти комфорт.

14. 100 тысяч — минимум, который должны получать учителя в регионах, в центре — не меньше 200. Лучше в региональных школах даже стартовать со 150, чтобы не было расслоения между центром и регионами. Чтобы не все учителя уезжали в Москву, а, например, учились и возвращались обратно, преподавать в каких-нибудь небольших селах и деревеньках. Там хорошие учителя очень нужны.

Учитель, работающий без денег, — это голодный и злой учитель. Когда ты хочешь есть, когда тебе не хватает денег буквально на то, чтобы съездить отдохнуть в кино, это, мягко говоря, не располагает к работе. В голове только деньги, деньги, деньги. Ты забываешь о детях, они для тебя становятся единичками в расчетке.

15. Сейчас я вернулась в родное село и работаю в школе, в которой сама раньше училась. Я отработала в кемеровской школе все экзамены, дошла до конца, потому что не хотела уходить с чувством, что я осталась должна. На последнем экзамене я сказала директору, что ухожу. Я предупреждала ее заранее, чтобы уже с мая мне начали искать замену. Меня всё равно попытались уговорить остаться, предложили увеличить зарплату и уменьшить нагрузку. Но отношение к этой школе уже сложилось, поэтому я ушла.

В ильинской школе работать мне гораздо комфортнее: моя мама работает здесь директором, весь коллектив со мной знаком. Работа здесь для меня — возможность отдохнуть и восстановиться. Здесь всё родное, и я точно знаю, что, если мне потребуется помощь, ее окажут. Не нужно изучать какие-то новые правила и подстраиваться под коллектив, это то, что знакомо мне с детства, и то, что у меня хорошо получается.

16. Сейчас на мне 34 часа нагрузки, за которые я получаю 70–80 тысяч рублей. Здесь мне платят сельскую надбавку к зарплате — это 25% и компенсация на оплату услуг ЖКХ. А еще раз в четыре месяца всем жителям области выплачивают 10 тысяч материальной помощи.

Я совсем не жалею, что уехала в родное село, хотя кому-то мой путь из Петербурга обратно в Курганскую область и может показаться странным. Я нашла себя, счастлива и считаю, что всем учителям нужна такая передышка, маленькое местечко, в котором можно немного поработать, отточить свой стиль преподавания, научиться работать с дисциплиной. Впереди у меня грандиозные планы, но пока мне очень хорошо здесь.

17. Главный совет, который я хочу дать молодым специалистам, — не позволяйте на себе ездить. Соизмеряйте нагрузку и свои возможности. Как только появляются мысли о выгорании — берите отпуск, ищите любые возможности отдохнуть, сходить в кино, забыть об учебе, отложить на время дела и отчеты. Нет ничего страшного во фразе «я потом сдам».

Обложка: © Shutterstock AI / Fotodom