В первые годы своего существования Советский Союз был пространством прогресса, порой абсолютно ничем не ограниченного. Именно тогда появлялись педагоги-новаторы: Антон Макаренко, Станислав Шацкий и Игнатий Ионин. Последний создал удивительное образовательное учреждение для детей и взрослых. Рассказываем историю школы-утопии «Красные Зори», в которой зародилось всесоюзное движение коммунаров.

Рояль в оранжерее

Первый после революции концерт в Михайловской усадьбе под Санкт-Петербургом провели чуть позже, чем закончился первый сбор урожая с местных огородов. Музыки требовали дети — сироты и те, кого родители просто не могли прокормить в тяжелые годы Гражданской войны. И рояль заиграл.

Дети осваивались в царских интерьерах: раньше имение принадлежало князю Михаилу, сыну Николая I. Окруженное большим парком с выходом к Финскому заливу, оно было огромным: с несколькими большими постройками — конюшней, оранжереями, садами, домами для прислуги. Дети постепенно приводили в порядок пришедшие в запустение постройки — больше этим заниматься было некому.

Они сами отремонтировали большую стеклянную оранжерею: починили печь, утеплили полуразрушенное здание, сделали сцену. И притащили с улицы рояль, который там оставили моряки, квартировавшие в главном здании усадьбы. Наконец все было готово к концерту — играла Лиза Семенова.

Мать не могла прокормить дочь в одиночку — и та попросила записать ее в детский дом

Лиза стала одной из первых воспитанниц школы-коммуны, в которой дети жили, учились и трудились. 27 мальчиков и девочек сами устраивали свой быт, заново обживая огромную княжескую усадьбу. Чтобы не голодать, они распахали часть парка под огороды. В старых княжеских фруктовых садах собирали яблоки. По пути к ним дети неизменно замечали надпись, которая висела над входом в бывший дом княжеских садовников: «Кто говорит, что он не может, это значит, он не хочет!»

Все работники соглашались с этим девизом. Они знали: поступая в коммуну, они приняли ее главное правило — «Кто не работает, тот не ест». Взамен дети получали свободу самостоятельно выбирать будущее своей школы. Директор школы-коммуны Игнатий Вячеславович Ионин, в свою очередь, обещал ученикам: «Каждому — всё!»

Как придумали «Красные Зори»

Человеком, который привез в «Михайловку» детей, был Игнатий Вячеславович Ионин. Он родился 31 декабря 1892 года в семье сельского врача и акушерки. Мальчик получал начальное образование дома, а затем поступил в Петергофскую мужскую гимназию, где, несмотря на все ожидания, не стал отличником, а постоянно получал тройки. Тем не менее после гимназии юноша поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета.

В начале Гражданской войны низковатый, болезненно худой Ионин служил летчиком, но, получив тяжелую контузию и ранение в легкое, отправился домой, к родным. Отец болел, и потому, едва оправившись от ранений, Ионин начал искать работу.

Вскоре ему предложили стать агрономом-инструктором в местной летней школе-колонии, находящейся в Михайловской усадьбе. Другие кандидаты, профессиональные педагоги, отказывались ехать в глухое, отдаленное имение. А для Ионина место было почти родным — он сам жил неподалеку. Поэтому и согласился проводить в бывшем загородном дворце уроки и занятия для детей.

«В колонию… я езжу не как на службу, а как на отдых», — писал Ионин сестре

Занимаясь с детьми агрономией, Ионин вскоре предложил ученикам перейти от теории к практике. Так и решили разбить небольшой огород на территории усадьбы, а вскоре — занять ее пустующие залы и организовать сельскохозяйственную трудовую детскую коммуну.

В начале существования коммуны Ионину и другим педагогам-энтузиастам, которые отважились заняться трудными, да еще и напуганными детьми, было непросто. Всегда существовала вероятность, что ребята устроят забастовку, откажутся работать, добредут до Стрельны и уедут на трамвае в Петроград, чтобы раствориться в потоке его улиц. Что делать? Взрослые решили: школа должна перейти на самоуправление в лучших традициях демократической педагогики.

С первого дня существования школы-коммуны главным вопросом, который занимал учеников, было питание: дети помнили голодное время и ответственно подходили к организации огорода. Потому первой учредили комиссию по организации питания, из которой выросли и прочие органы самоуправления, ячейки: агрономическая, учебная, библиотечная, питания, бельевая и санитарная.

Ученики — они назывались «колонистами» — занимались всеми вопросами сообща. С участием взрослых дети придумали, как именно нужно совместить труд и учебу. Они же на общем собрании выбрали и название для коммуны — «Красные Зори».

Труд в «школе-хозяйстве»

«В школе и в детском доме труд даже сам по себе должен занимать почетное место. А для труда нужна лаборатория, и вот школьное сельское хозяйство и будет прежде всего лабораторией», — писал Ионин, мечтавший создать не просто «школу при хозяйстве» или «хозяйство при школе», но только «школу-хозяйство». Об этой идее он не забывал даже тогда, когда нанимал учителей. При приеме на работу Ионин спрашивал каждого предметника: «А что вы умеете еще делать, чему можете научить ребят, кроме своего предмета?»

Учителя отвечали не только за оценки детей по своим предметам, но и руководили разными трудовыми направлениями коммуны — их называли «бригадирами». Все дети были распределены по разным отраслям хозяйства, которые они последовательно изучали из года в год: четвероклассники были заняты птицеводством, 5-й класс — огородничеством, 6-й — животноводством и рыбоводством, 8-й класс — кормодобыванием и учетом. Выпускники изучали общую организацию хозяйства. Весь материал рассматривали на конкретных примерах: «Купленный, вернее товарообменный, в середине лета поросенок также послужил предметом изучения его роста».

Одноклассники проводили вместе все время — не только рабочее, но и свободное

На полях и в мастерских дети трудились с 9 до 13 и с 18 до 20 часов вечера. При этом труд и учеба были организованы так, что дети успевали заниматься в кружках, проводили агрономические исследования. Иногда классы ездили в Петроград, позже ставший Ленинградом, — в театры, музеи и на экскурсии. Больше других ждали главную, финальную поездку, в которой участвовали все выпускники «Красных Зорь»: после 9-го класса дети отправлялись в Крым.

Единственной трудностью в начале 20-х годов оставалось то, что «Красные Зори» до сих пор занимали «Михайловку» (лакомое место на побережье Финского залива) и детей оттуда неизменно хотели вытеснить. Здание планировали отдать географическому музею, а «Красные Зори» закрыть под предлогом малочисленности учащихся. Тогда Ионин предложил расширить колонию. Сначала прислали только 21 ребенка, но практика в итоге стала постоянной — к 1925 году, когда «Михайловка» уже прочно закрепилась за учреждением, в нём учились 200 детей.

Конечно, дети сразу делились на «новеньких» и «старых». Ионин сразу занимал всех колонистов в больших делах, к которым нужно было подключать всех без разбора — и только прибывших, и опытных. Одним он, например, поручал разводить форель в прудах, которые нужно было до этого почистить. При этом Ионин сам не чурался работы: однажды, поручив сбор навоза для удобрения поля, директор сам зачерпнул его рукой. Даже самые отъявленные хулиганы, сопротивляющиеся новой жизни, не могли ничего противопоставить действиям директора.

В 1925 году в «Красные Зори» привезли 300 детей из пяти закрытых детских домов. Им поручили строительство оранжереи под началом педагогов школы-колонии. Ребята, с которыми не смогли справиться в пяти разных детских домах, меньше чем за полгода закончили всю работу. Строительство оранжереи объединило их, подарило им новую цель.

«Их не выстраивали для инспекций»

К 1932 году «Красные Зори» превратились в огромный учебно-трудовой комбинат. В его состав входили детский дом на 410 воспитанников, дневная и вечерняя школы, агропедтехникум — первое в своем роде заведение, где готовили учителей агрономов — организаторов пришкольных участков и учебных хозяйств, способных преподавать в школе — и дом отдыха. Все здания, как и прежде, располагались на территории «Михайловки» — хозяйство строилось на 140 гектарах земли и парка. Теперь здесь были не только огороды, но и конюшни, коровники, пасеки, ремесленные мастерские и даже электростанция. «Красные Зори» обеспечивали себя сами, а излишки сбывали в городе.

Жена Игнатия Вячеславовича, учительница русского языка и литературы Нина Петровна Китаева, заведовала библиотекой в 9 тысяч томов. Те, кто читать не любил, посещали разнообразные секции и занимались спортом.

Иногда в «Красные Зори» приезжали выпускники, скучавшие по утопической школе в окружении парков. Почти все вышедшие из коммуны дети, когда-то считавшиеся неблагополучными, поступали в университеты и становились инженерами, экономистами, агрономами.

О колонии узнавали и за пределами СССР. Когда страну признали политики других государств, краснозорьцам поручили новое важное дело — проводить экскурсии по своему огромному хозяйству и общаться с гостями, заодно тренируя иностранные языки. В 1931 году на экскурсию в «Красные Зори» приехали около 4 тысяч человек, и 240 из них были иностранцами из США, Германии, Японии, Турции, Франции и Англии.

Одним из первых гостей школы-коммуны был философ и педагог, создатель проектной системы Джон Дьюи, который в своем очерке «Впечатления о Советской России» описал феномен «Красных Зорь» так:

«В существовании таких сиротских приютов нет ничего удивительного или уникального. Я не рассматриваю их как свидетельство какой-то особой заботы большевистского правительства о детях. Скорее как свидетельство врожденного качества русских — оно производит гораздо большее впечатление, чем я могу выразить словами.

Нигде в мире я не видел так много разумных, счастливых, умно занятых делом детей

Их не выстраивали для инспекций. Мы ходили по территории колонии и повсюду находили их занимающимися различными летними делами — садоводством, пчеловодством, ремонтом зданий, теплицей для цветов (ее построили и в ней сейчас работают самые трудные ребята, которые разрушали все, что попадало им под руку), изготовлением несложных инструментов и сельскохозяйственных орудий и так далее.

На меня произвело впечатление не столько то, что они делали, сколько их поведение, отношение ко всему происходящему, — я не могу его передать, просто не хватает литературного мастерства, но впечатление сохранится навсегда».

Постепенно в школу-колонию стали по путевкам направлять и городских школьников. Учреждение росло, но не выказывало никаких признаков распада. Казалось, что жизнь в «Красных Зорях» устроилась навсегда, идеально иллюстрируя мечты советских людей о социализме.

«Умереть лучше, чем лежать»

В 1937 году Игнатий Вячеславович Ионин и еще шесть педагогов «Красных Зорь» были арестованы по обвинению в «троцкизме». Директора судили по «расстрельной» 58-й статье, но на суде он не произнес ни слова в свое оправдание. Только процитировал китайскую пословицу «Сидеть лучше, чем стоять, лежать лучше, чем сидеть, умереть лучше, чем лежать…» Два месяца он провел в камере смертников, а потом вдруг узнал о смягчении приговора — Игнатия Вячеславовича отправляли в лагеря на 10 лет.

На место директора вскоре назначили бывшего инспектора Лескова, которого Ионин хорошо знал. Из заключения он писал, что очень рад новому назначению, любит всех и радуется, что «Красные Зори» еще существуют. Он умер 19 февраля 1939 года в лагерной больнице, не отбыв и половины срока.

Вскоре началась Великая Отечественная война. Большая часть краснозорьцев — уже слишком взрослых, чтобы считаться детьми в военное время — отправились на фронт. Ушел туда и новый директор, и некоторые учителя. Ученики младших классов отправились в эвакуацию в Ярославскую область, а в «Красных Зорях» остались только старшеклассницы — они должны были собрать урожай. В конце августа девушки переехали в здание Института слепых детей, где стали уже «детдомовскими», а не «краснозорьскими».

Всю осень и зиму девочки принимали новых осиротевших детей — еды хватало только потому, что у бывших воспитанниц «Красных Зорь» остались заготовленные продукты собственного урожая. В детдоме не умер ни один ребенок, а в 1942-м всех детей эвакуировали из осажденного города по льду.

«Пока стучат у нас сердца»

«Это был прорыв в наше будущее», — говорил о «Красных Зорях» педагог и основатель коммунарского движения Игорь Петрович Иванов. Создавая свою «педагогику сотрудничества», он ориентировался на опыт и коммуны Антона Макаренко, и школы-колонии Игнатия Ионина.

Коммунарские отряды официально появились в 1963 году — начало их истории положил первый Всесоюзный Сбор юных коммунаров в легендарном лагере «Орленок». Организация была объединением подростков и взрослых, совместно проводивших летние трудовые лагеря. Там они занимались тем же, чем когда-то и краснозорьцы, — ручным трудом.

«Коммунары воспринимали свое поведение и образ жизни как коммунистические, а коммуну — как своего рода воплощение уже наступившего коммунизма», — писала исследовательница коммунарского движения Дарья Димке.

Ориентируясь на опыт Макаренко и Ионина, Иванов считал самым важным в организации обучения и совместного быта детей вовсе не их самостоятельность, а заботу каждого о каждом. И полагал, что его кумиры смогли создать именно такую атмосферу общности, теплоты и «содружества разных поколений» в собственных коммунах.

Что до «Красных Зорь» — история школы-колонии не закончилась. В 1949 году в Ленинграде снова появился детский дом под тем же названием, а в 1961-м на его базе появилась школа-интернат с особым режимом работы для детей, перенесших полиомиелит.

Школа-интернат «Красные Зори», реализующая адаптированные образовательные программы, существует до сих пор. Михайловская дача, в которой изначально располагались «Красные Зори», считается объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО, но частично заброшена.

Игнатия Вячеславовича Ионина реабилитировали в 1990 году.

Статья подготовлена с помощью материалов, опубликованных на сайте «Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика». Редакция благодарит Юлию Елантьеву и Марию Катц, потомков учеников и педагогов школы-колонии «Красные Зори».