Вспоминая свой опыт школьной травли, многие бывшие одноклассники Джоди Бланко — автора книги «Они всегда смеялись надо мной» — отмахивались: подумаешь, мол, это же были просто шутки. Публикуем отрывок из книги — о том, как все происходило на самом деле. И это, конечно, совсем не смешно.

Как-то утром я шла на автобусную остановку и заметила, как ребята пробрались на строительную площадку и чем-то набивают сумки. Я не поняла, что они задумали, и пошла дальше. И тут они меня догнали. Риз сунул руку в карман и вытащил камешек — мне показалось, что это маленький кусочек цемента. Он держал его так, чтобы я видела, а потом отвел руку назад, словно кидая бейсбольный мяч, и запустил камешек в меня. Я отклонилась вправо, но недостаточно быстро. Камешек ударил меня в плечо, и я взвизгнула от боли и неожиданности. Как мог Риз так поступить со мной? Я всегда старалась сделать так, чтобы он не чувствовал себя исключенным: мы с мамой специально нашли для него кондитерскую со сладостями для диабетиков. Слезы потекли из глаз. И тут крохотные, колючие кусочки цемента посыпались на меня со всех сторон. Закрыв лицо руками, я побежала домой, но преследователи не отставали.

— Пожалуйста, перестаньте, — умоляла я.

Пальцы и запястья распухли и покрылись царапинами. Я не знала, что хуже: боль физическая или эмоциональная. Мои преследователи наконец успокоились и оставили меня в покое.

Ко мне подошел Риз. Вид у него был растерянный.

— Уходи, — прорыдала я.

— Мы не хотели заходить так далеко, — нервно произнес он. — Хочешь, я провожу тебя домой, чтобы ты умылась?

— Нет, я хочу, чтобы меня оставили в покое, — медленно выпрямилась я. — Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое.

Я повернулась и тут услышала гудок автобуса. Он вот-вот приедет. Всхлипывая, я поспешила домой. Я не хотела, чтобы водитель видел меня в таком виде — достаточно унижений.

Когда родители обо всем узнали, они страшно разозлились и хотели позвонить соседям, дети которых так со мной обошлись. Я еле уговорила их не делать этого.

— Если вы им позвоните, родители их накажут, и мне будет еще хуже. Вспомните, что произошло после вечеринки Келли в Морган-Хиллз. Пожалуйста, оставьте меня в покое!

Родители согласились, но предупредили: еще один такой случай, и они свяжутся с родителями и школьным советом

После случая на автобусной остановке я стала еще более замкнутой. Эмили и Ким чувствовали себя виноватыми и пытались все исправить.

— Ведь это мальчишки кидались в тебя камнями, а не мы. Мы ничего не сделали.

— Именно, — с горечью подтвердила я. — Вы обе стояли и смотрели и ничего не сделали, чтобы мне помочь. Вы могли хотя бы попытаться остановить их.

— Мы же сказали, что нам жаль, — огрызнулась Ким.

— Просто тебя больше никто не любит, — сказала Эмили.

— Если мы вступимся за тебя, с нами произойдет то же самое. Ничего личного. Мы все равно считаем тебя нормальной.

Они действительно не видели в своем поведении ничего особенного. Если бы жертвой мальчишек стала не я, а они, я обязательно постаралась бы остановить этот кошмар или позвала на помощь взрослых. Они же не сделали ничего. Для меня это было гораздо хуже.

Единственным моим другом остался Пол. Мы мало виделись, потому что он постоянно тренировался в борцовской команде, и времени у него ни на что не хватало. О конфликте на остановке он узнал от мамы. Вскоре он пригласил меня на соревнования. Я знала, что он сделал это только из жалости, но была благодарна за такую доброту. Я никогда еще не была в старшей школе. Приглашение привело меня в восторг. Пол победил своего соперника. Я очень им гордилась. Вечером он пригласил меня поесть пиццы. Мы долго разговаривали. Пол хотел пожаловаться на Грега и Риза, но родители заставили его пообещать, что он этого не сделает.

— Я всегда тебе помогу, — сказал он, высаживая меня перед домом. — Ты мне как младшая сестра. Если тебя еще кто-то обидит, они горько об этом пожалеют.

Вечер, проведенный с Полом, улучшил мне настроение. Да еще и весна наступала. Март уже близился к концу. Скоро выпускной. Я думала, что все худшее позади.

Если я выдержу несколько месяцев, то буду совершенно свободна. Мой оптимизм оказался почти фатальным. Случились заморозки, и выпал снег. Я задержалась после уроков и пропустила автобус, поэтому позвонила маме, чтобы она меня забрала. Один из мальчишек из футбольной команды заметил, как я возвращаюсь в школу, чтобы дождаться маму.

Я услышала что-то странное и оглянулась. За мной шли пятнадцать футболистов

«Может, они просто направляются в раздевалку», — подумала я и чуть ускорилась. Они тоже. Они гнали меня до самого здания школы. Я дернула дверь, надеясь, что мама уже приехала, но ее не было. Четверо мальчишек схватили меня, двое заставили раскрыть рот, а остальные принялись заталкивать мне в рот снег. Я задыхалась. Я отчаянно дергалась, пытаясь освободиться, а они так хохотали, что не слышали моих стонов. Говорить я не могла. Они даже не понимали, что зашли слишком далеко. Наконец Джим — тот самый Джим, в которого я, несмотря ни на что, была влюблена, — крикнул:

— Эй, парни, она, похоже, задыхается!

Поняв это, мальчишки бросили меня и сбежали. Я сидела в кустах на парковке и тряслась. Я страшно продрогла. Казалось, тысячи мелких иголочек пронзают мою кожу. Лицо и пальцы онемели. Я плакала. Я уже не чувствовала своего тела. Мне казалось, что все это произошло с кем-то другим.

Приехала мама. Меня она обнаружила на промерзшей земле. Я была близка к истерике.

— Джоди, что с тобой, дорогая? Что случилось?

Мама стащила с себя пальто и укрыла меня.

— Нет! — кричала я, размахивая руками, словно пытаясь отогнать напавших на меня мальчишек. — Больше никогда!

— Ангелочек, все хорошо, — сказала мама. — Они ушли.

Она схватила меня за руки, подняла и осторожно повела к машине. Садясь на переднее сиденье, я понимала, что в безопасности, но ужас меня не покидал. Я не могла избавиться от ощущения, что задыхаюсь. Мама захлопнула дверцу, и я почувствовала себя загнанным в ловушку зверем.

У меня не осталось сил, ни эмоциональных, ни физических. Во мне жил один лишь страх

Когда мы вошли в дом и дед увидел выражение моего лица, он страшно побледнел.

— Что случилось? — спросил он у мамы.

— Не знаю. Когда я приехала в школу, Джоди лежала на земле, вся мокрая, и дрожала.

— Дорогая, расскажи дедушке, что случилось, — мягко сказал дед. — Что сделали с тобой эти дети?

Я все рассказала.

— Бедная деточка! Хорошо, что меня там не было, потому что я их просто поубивал бы!

Дед крепко меня обнял и погладил по голове.

— Все будет хорошо, детка…

Папа был в командировке в Нью-Йорке. Когда мама ему позвонила и все рассказала, он пришел в ярость и немедленно вылетел домой. Вечером мы все собрались в гостиной.

— Детка, мы должны все рассказать директору школы, — сказал папа. — Тех, кто так с тобой поступил, должны наказать.

— Папа, пожалуйста! Ты не понимаешь! Мне осталось всего три месяца до выпуска! Если из-за меня у кого-то будут неприятности, особенно у футболистов, все станет еще хуже…

— Джоди, я понимаю, что ты не хочешь быть стукачкой, но это очень серьезно. Нельзя спускать этого с рук только потому, что ты боишься их реакции. А что ты почувствуешь, если они обидят кого-то еще? Ведь ты могла это предотвратить. Поверь, если их накажут, они дважды подумают, прежде чем так поступить.

— Не дави на меня! Разве ты не понимаешь? Если я пойду к директору и расскажу обо всем, школа обязательно что-то сделает. Тем, кто мог бы стать их следующей жертвой, это пойдет во благо. А для меня станет катастрофой. Ни за что, папа!

— Джоди, у нас та же проблема, что и в Морган-Хиллз. Тогда я ничего не сделал, потому что мне было тяжело видеть, как ты страдаешь еще сильнее. Больше я такой ошибки не совершу. Если ты не поговоришь с директором Гиббсом, мы с мамой сделаем это за тебя, — отрезал папа.

Я ничего не могла сделать. Кроме того, папа был прав. Нельзя прощать такую жестокость. Они должны ответить за свои поступки — и никогда не повторять этого впредь. Я понимала, что официальная жалоба — это правильно, но одна только мысль приводила меня в ужас. Впрочем, намного хуже мне уже не станет. А еще мне было страшно. Кто мог гарантировать, что они не набросятся на меня снова? Я уступила им власть над собой, и они это знали.

Казалось, что на школьной доске объявлений появилось такое сообщение: «Беспокоитесь о своем статусе в коллективе? Хотите показать друзьям, какой вы классный? Побейте Джоди, посмейтесь над ней, заставьте ее плакать. Обязательно сделайте это на глазах у всех. И тогда все популярные школьники увидят, какой вы классный!»

Я ненавидела себя. Одноклассники выбрали меня мишенью за мою силу, но озлобились они из-за моей слабости

Как так можно жить! На следующее утро мы с родителями пришли к директору Гиббсу. Когда я рассказала, что произошло всего в пятидесяти футах от окна его кабинета после того, как он вчера ушел домой, он пришел в ужас.

— Мистер и миссис Бланко, заверяю вас, это не повторится — пока я директор этой школы, — сказал он. — Ни с кем не должно происходить такого, как с вашей дочерью.

— Мистер Гиббс, пожалуйста, не наказывайте никого, — умоляла я. — Если вы их накажете, мне будет еще хуже.

— Джоди, у меня нет другого выхода. Если я ничего не сделаю, значит, я поощряю хулиганов. Это не только несправедливо по отношению к тебе, но еще и вредно для школы. Боюсь, я должен согласиться с твоими родителями. Насилию в Северо-Западной школе не место.

Казалось, моей жизнью может распоряжаться кто угодно, кроме меня.

— Я знаю, что сейчас все это кажется тебе концом света, — сказал мистер Гиббс, — но когда-нибудь ты посмеешься над этим.

— Мне нет дела до этого когда-нибудь! Я живу сегодня и на следующей неделе! И это меня волнует!

Известие о том, что я пожаловалась, распространилось по всей школе за два часа

Джима и других парней, которые напали на меня, исключили из футбольной команды и на неделю отстранили от занятий. Без ведущих игроков наша команда ни за что не победила бы в чемпионате. Вся школа винила в этом меня.

Каждый день, когда звонок извещал о конце очередного урока, я замирала от страха. Необходимость выходить из класса приводила меня в ужас.

— Тебе лучше завести телохранителя, потому что мы изобьем тебя до потери сознания, — однажды шепнула мне на ухо Эй Джей.

С этими словами она изо всех сил пнула меня. После такого я не осмеливалась ни на кого поднимать глаза, потому что видеть их ярость было слишком страшно. Травля не прекращалась ни на минуту. Мне казалось, что на меня постоянно сыплются острые осколки стекла.