Абдулла Боков преподаёт в Грозном английский язык, а в свободное время принимает у себя иностранцев по каучсёрфингу и организовывает для них экскурсии по Чечне. Он рассказал «Мелу», почему в республике пока сложно практиковать английский и почему в Чечню, куда нередко опасаются ездить россияне, приезжают туристы из-за рубежа.

В Чечне почти не учат других иностранных языков, кроме английского и арабского

Я работаю в студии, где изучают иностранные языки и Коран. Мы были одними из первых, кто открыл частную школу в Грозном — вскоре после войны. Обычно наши ученики — и школьники, и взрослые — учат английский и арабский языки.

В Грозном сегодня большая конкуренция среди преподавателей европейских языков. Люди снова задумались об образовании детей. Отдают их либо в частные школы полного дня с государственной аккредитацией, либо на дополнительные занятия. К нам ходят ребята из разных семей, большинство из них далеко не богачи, но хотят учиться и готовы за это платить.

Практически у каждого чеченца есть родственники в европейских странах. Часто семья договаривается, что ребёнок поедет именно туда поступать в колледж или в вуз, — так о нём будет кому позаботиться. Современные чеченские ребята не хотят замыкаться только в одном регионе, рады возможности ездить в другие страны и видеть здесь путешественников.

Конечно, уехать за границу без стипендии могут позволить себе только состоятельные семьи. Для таких мы в школе проводим презентации зарубежных вузов, которые с нами связываются и предлагают сотрудничать. Другой вариант — добиться статуса беженца и учиться бесплатно.

Какое-то время назад учить английский стали юристы. Они консультировали тех, кто подавал жалобы в ЕСПЧ (Европейский суд по правам человека. — Прим. ред.). На этом в случае успеха они зарабатывали хорошие деньги. Когда количество обращений в ЕСПЧ заметно снизилось, юристов на курсах стало меньше.

У нас учат язык врачи, чтобы ездить стажироваться или учиться не только в Москву, но и за границу. Ребята, которые хотят работать в автомастерских

Им часто приходится иметь дело с иномарками, поэтому нужно знать английский, чтобы разобраться с комплектующими и оборудованием. Кроме того, у людей появилось желание путешествовать. Съездить в Турцию или Объединённые Арабские Эмираты сейчас так же просто, как в Москву.

Мы отказались от идеи готовить кого-то к ЕГЭ. Целый год мы натаскивали брата и сестру на экзамен по методичке, других учили английскому по своей программе. В итоге первые еле набрали баллов на тройку, а вторые хорошо сдали — на четвёрки и пятёрки.

Мы были бы рады учить другим языкам. Чеченцы, которые жили в Европе и вернулись обратно, хотели преподавать у нас испанский, норвежский, итальянский, но спроса на них нет. На мои занятия по французскому ходят один-два человека.

Девушка может оставить открытой дверь в класс, чтобы никто не мог её оклеветать

В Чечне в государственных школах не изучают Коран, поэтому приходится заниматься самостоятельно (в частной школе, где работает Абдулла, на занятиях Коран читают на арабском языке. — Прим. ред.). За маленьких детей, кому меньше 14, решают родители, ребята постарше приходят к нам по собственному желанию.

Есть студенты, которые пытаются понять причину религиозных склок между мусульманами и разницу между приверженцами разных течений и школ ислама. Примерно треть тех, кто к нам приходит, хотят изучить Священное Писание, чтобы ими не мог манипулировать нечестный мулла.

Сейчас арабский язык и Коран изучают много девушек, потому что хотят знать свои религиозные права

В основном, как я понял, их интересуют права женщин в семье, чтобы иметь возможность за себя постоять, если попадётся нехороший муж. Хорошо, что они будут знать свои права. Плохо, что есть мужчины, которые их нарушают.

Нам повезло с преподавателями арабского языка. Один из них чеченец, который защитил диссертацию на степень доктора по арабской филологии в арабской стране. Он учит только языку и отказывается преподавать чтение Корана. Если в твоей трактовке что-то не сходится с учением, которому отдают предпочтение, то сегодня тебя могут посчитать экстремистом или ваххабитом.

Мальчики и девочки в Чечне с советских времён учатся вместе. Но за одну парту сами не садятся. У нас даже есть отдельные женские и мужские группы на занятиях по арабскому языку и изучению Корана. На них могут обсуждать сугубо мужские или женские темы, и женщины, как правило, сами просят разделить потоки. У нас даже преподавательница есть, которая соглашается заниматься только с девушками.

На занятия могут приходить муж с женой или брат с сестрой. Если девушка одна, она ищет женщину-преподавательницу или может привести с собой ребёнка. Главное, чтобы был хоть кто-то посторонний. Но на самом деле такое нечасто бывает. Школа всё-таки публичное место. Если преподаватель — мужчина, то девушка может просто попросить оставить открытой дверь в аудиторию. Не потому, что она сомневается в преподавателе-мужчине, а чтобы никто не мог её оклеветать.

Зная чеченский язык, легче изучать английский

Дети в Чечне хорошо говорят по-русски ещё до того, как пойдут в школу, потому что вокруг них есть хорошая русскоязычная среда. Они смотрят мультфильмы и кино, а когда становятся старше, читают в соцсетях публикации сверстников из других регионов России. Иногда они знают его даже лучшего родного, потому что русский преподают в школах.

В моей школе, например, чеченскому языку не учили, грамматику я освоил только в университете. На разговорном уровне родным языком хорошо все владеют. На нём говорят и дома, и на учёбе.

Иногда в школе учитель сначала объясняет правило на русском языке, а потом, чтобы было доходчивее, на чеченском

Мои ученики в студии разговаривают на обоих языках. Это облегчает преподавание английского. Дело в том, что в чеченском примерно столько же времён. Поэтому мне нужно просто объяснить, как в каждом времени образовывать форму глагола, а не то, в каких случаях какое время употреблять. А в русском так же много падежей, как и в чеченском (у нас их 16). Но практиковать английский здесь гораздо труднее, чем русский: нет языковой среды.

Недавно я стал приглашать на свои занятия в студии иностранцев, чтобы ученики могли разговаривать. Это стало одной из причин, почему я перестал преподавать на курсах школы и основал при ней свою отдельную студию. Её владелец, мой дядя, переживал за репутацию школы. Если приглашаешь на занятия иностранцев, государственные ведомства начинают подозревать, что школа — иностранный агент и получает деньги из-за рубежа.

Я не даю детям домашних заданий

Я часто говорю родителям: оставьте ребёнку время на детство. Они же почти весь день в школе, потом идут ко мне, потом — в спортивные секции. Поэтому я не задаю ничего на дом. Детям очень нужен отдых. Они должны быть энергичными, а не изнурёнными.

Домашнее задание пусть дают в государственных школах. По моему опыту, его всё равно либо не выполняют, либо делают неправильно, так что ещё приходится тратить на уроке время на разбор.

Ученик и без домашней работы хорошо запомнит материал, если учитель правильно его подаст. Поэтому я много работаю над этим. Школьник запомнил тему на моём занятии, а потом в школе ответил. Он приходит и благодарит: «Абдулла, благодаря вам я получил пятёрку». Он выделяется в школе, и его это мотивирует хорошо заниматься у меня в студии.

Частная школа, которая выросла из медресе

У нашей частной школы длинная история. В 1904 году её здание находилось на территории татарской слободы, и мой прадед по материнской линии основал там медресе. Среди учеников были в основном татары, осетины и чеченцы. Прадед настаивал, чтобы они изучали два языка, причём чтобы второй не имел отношения к религии. В слободе учили как арабскому, так и татарскому языку. Прадед был уверен, что это пригодится детям в жизни. И он был прав.

В 1944 году тех, кто учился в медресе, уже взрослых людей, депортировали из Чечни как врагов народа в Казахстан. Казахский входит в тюркскую группу языков, как и татарский. Поэтому людям было проще адаптироваться на новом месте.

После революции семья не стала дожидаться, пока у них экспроприируют здание медресе, и сама подарила его советской власти. Только поэтому их не выслали. До середины 80-х годов это здание было жилым. Когда в перестройку снова разрешили вести частную экономическую деятельность, семья подзаработала денег и купила этот дом у жильцов.

Всё это время не оставляли надежды возродить школу. Мой дядя горел идеей — это же дань семейной традиции, отец его деда построил эту школу, и дядя хотел продолжить его дело. Он получил хорошее европейское образование: окончил Университет восточных языков и цивилизаций в Париже. Когда вернулся в Чечню, хотел, чтобы так же, как в Европе, в школе был уклон не на религиозное воспитание, а на изучение языков, филологии, культуры. Но в 90-е годы началась война, и стало не до школы.

К концу второй войны здание сильно разрушилось. Когда Грозный стали восстанавливать, семья попросила администрацию города не сносить его. Тогда здание внесли в список исторического наследия республики и даже выделили на реконструкцию деньги.

Мы учились в полуразрушенном здании

Младший брат моей матери, когда я был маленьким, изучал английский язык. Он настраивал приёмник и слушал «Голос Америки». Они жили в предгорном селении, и был определённый промежуток времени, когда волны не глушили. Меня впечатлило, что он понимал и переводил. Я ещё ребёнком думал: «Может, он сочиняет всё?»

После школы я тоже хотел уехать учиться за границу, даже поднакопил денег. Но началась война, и мы вынуждены были уехать из Грозного в Ингушетию. Все мои накопления ушли просто на жизнь. Поэтому я поступил в Чеченский университет в 1997 году.

Мы учились в полуразрушенном здании, а в 1999 году, когда я был студентом третьего курса, мне пришлось бросить учёбу в Чеченском государственном университете — началась вторая русско-чеченская война (как называют её в Чечне). Я всё оставил и уехал в Пятигорск. Поступил там заново на первый курс Пятигорского университета. Новых предметов почти не было, потому что я всё уже изучил в Грозном, завёл одну толстую тетрадь для всех предметов на первом курсе и пользовался ею до выпуска.

Многие студенты, с которыми я учился в Грозном, переживали, что наше образование нигде не котируется, а знания не пригодятся в реальной жизни.

С чеченским дипломом было сложно найти работу. Но когда я переехал в Пятигорск, ту же песню услышал от русских студентов

После окончания университета я никуда не мог устроиться, кроме как преподавателем в школу. А это низкая зарплата и постоянная нервотрёпка — я бы лучше пошёл на стройку бетон месить. В это время я навещал друга, который из Пятигорского университета перевёлся снова в Грозненский. Там на доске объявлений я увидел сообщение о наборе в Красный Крест. На тот момент это была просто потрясающая работа с хорошими условиями и зарплатой.

Но в Красном Кресте меня не повышали по службе, потому что у меня не было опыта работы руководителем. В то время дядя как раз возрождал школу и предложил мне стать директором. Честно говоря, до этого момента я никогда не преподавал и вообще не видел себя преподавателем. Но когда пришлось вести занятия, стал учиться. Сейчас у меня уже хорошо получается.

Я не мог представить, что смогу заниматься туризмом в Чечне

Я всегда интересовался языками, потому что мечтал работать в сфере туризма. Но тогда я не мог представить, что смогу заниматься туризмом в Чечне. Каждые пятьсот метров был блокпост, без паспорта мы даже гулять не могли. Если на посту остановят, а прописка у тебя в соседнем селе, могли быть проблемы с военными.

То же самое, если ты приехал из другого региона России. Иностранцев сразу за шпионов принимали. Так что я больше надеялся устроиться в российскую или зарубежную туристическую компанию.

Несколько лет назад друг попросил передать ключи от его квартиры гостю из-за границы. Это оказался американец, который два месяца добирался до Чечни из Норвегии на велосипеде.

Я тогда впервые в жизни встретил в Грозном иностранца, у которого при этом не было военного сопровождения. Пригласил его пожить у себя — показал город, познакомил со своими студентами. Те были в восторге, что могут пообщаться на английском с носителем языка. После этого я стал регулярно приглашать иностранцев на свои занятия.

Меня поразил сам факт, что они хотят приезжать сюда в качестве туристов. Американец вместо двух дней пробыл тут две недели. Он посоветовал мне зарегистрироваться на каучсёрфинге и написал первый отзыв. После этого примерно раз в месяц мне стали присылать запросы туристы. Уже приезжали из Польши, Голландии, Австрии.

Многих волнует, насколько здесь безопасно. У меня был один гость, немец. Он ещё при подготовке к путешествию сильно волновался и каждый день строчил мне сообщения. Тогда я просто записал ролик для него с другим парнем из Германии, который в то время у меня гостил. Все вопросы сразу отпали. Теперь я такие ролики в инстаграме выкладываю с каждым своим гостем.

В Чечне не принято пить, и иностранцам это бывает сложно объяснить

Когда они приезжают в Чечню, думают, что у нас здесь такая же сильная исламизация, как в Иране. Поэтому, когда в Грозном туристы встречают на улице девушек с непокрытой головой, удивляются. Я им объясняю: мы приветствуем, если девушка носит платок, но всё-таки это её личное дело. А они думали, что полиция здесь только и делает, что заставляет девушек покрывать голову.

Ещё многих удивляет, что женщины в Чечне не боятся путешествовать автостопом. В нашей культуре все чеченцы считаются родственниками между собой. Поэтому в девушке и женщине они видят прежде всего своих родственниц.

К тому же автостопом обычно ездят замужние женщины. Они опытные и знают, как себя вести, если кто-то захочет их обидеть. Если они едут в отдалённое село, то, как правило, их подвозят его же жители.

Иностранцы часто интересуются, можно ли где-нибудь посидеть, выпить пива, другие горячительные напитки. Приходится объяснять, что люди здесь в основном соблюдают нормы ислама. Поэтому не пьют и с неодобрением относятся к пьющим и тем, кто предоставляет такую возможность.

Например, если в заведении будут подавать алкогольные напитки, то непьющие люди перестанут туда ходить. Клиентура сократится и доход заведения сильно уменьшится. Многим не хочется, чтобы их не то чтобы видели пьяными, но даже и рядом с пьющими.

Фото: фейсбук Абдуллы Бокова