«Я всегда любила тебя, папа, даже когда ты унижал меня перед соседями»
10.12.2018
В Дагестане нет традиции доверительного общения между дочерьми и отцами. В обсуждении личных вопросов выступает посредником мать. Поэтому журналистки Светлана Анохина и Аида Мирмаксумова запустили проект «Отцы и дочки», где дочери пишут анонимные письма своим отцам, а потом другие девушки читают их на камеру. Светлана Анохина рассказала «Мелу», как на это отреагировали дагестанские мужчины и почему они не хотят писать своим дочерям в ответ — по крайней мере, публично.
Разговаривать с папой — только через маму
В традиционной дагестанской семье отец — это царь и бог. Дочь не имеет права в чём-либо его упрекнуть, даже мягко. Если спросить у любого дагестанца, доверительные ли у него отношения с дочкой, он ответит: да, конечно. При этом они практически не разговаривают. На Кавказе нет традиции доверительных разговоров между дочерью и отцом. Между ними всегда посредник — это мама. Отец, как правило, отстранён от воспитания детей. Причём настолько, что со стороны это может показаться невероятным. Мне рассказывали такую историю: отец, увидев, как бык нападает на ребёнка, не бросился защищать его, а прошёл в дом и сказал жене: «Там твоего сына бык бодает».
Кавказские девочки сильно зависят от папы. Для них мама — это мир внутренний, малый, домашний, а отец… О, это тот огромный, опасный внешний мир. Одобрение и поддержка папы — это одобрение и поддержка того самого внешнего мира, в который она попадает каждый раз, когда выходит за порог дома.
«В детстве, когда нам с сестрой задавали дурацкий вопрос, кого мы любим больше, сестра отвечала, что маму. Я смотрела на тебя, папа, и мне было тебя жалко, и я отвечала, что больше люблю папу.
…Знаешь, а я помню, как ты выгнал меня из дома. Сколько мне было, семь, восемь? Даже не помню, почему. Помню только, что собрала портфель, книги, тетрадки, вышла за ворота и побежала в ту сторону, откуда мама обычно приходила с работы.
Я всегда любила тебя, папа, даже когда ты унижал меня перед соседями. Мой первый муж оказался похожим на тебя: тоже кричал на меня по пустякам и считал бездарем. Я подала на развод сразу, как он посмел унизить меня при постороннем человеке.
Я не жалею, что ушла от него. От тебя только не могу уйти. Может, я правда люблю тебя больше, чем маму?».
Отрывок из письма «Я помню, как ты выгнал меня из дома»
Однажды я гостила в высокогорном районе. Мы пили чай со старшим сыном хозяев, когда вошла его сестра — тоненькая, нежная молодая женщина. Я, не сдержавшись, сказала, мол, какая красивая! Он не ответил, просто пропустил слова мимо ушей. Я попробовала снова — он опять промолчал.
Думаю, дело в том, что мы были у него дома, в селе, где не привыкли обсуждать такие темы, потому что говорить о женщинах среди мужчин вообще не принято. Если бы мы были в городе, он наверняка поступил бы иначе, произнёс хотя бы дежурное «спасибо». Но, конечно, в разных частях Дагестана очень разное отношение к таким вопросам. В одном селе могут столкнуться два мира и два уклада жизни — очень свободный и строго патриархальный.
На Кавказе меняется обычай общения с дочерьми
Самого общества, в котором когда-то была установлена чёткая граница между мужским и женским пространством и которому такая граница была очень нужна, уже нет. Его не восстановить: если ещё сто лет назад многие проживали всю жизнь в одном селе, то сегодня огромный мир, с другими обычаями и правилами, сам пришёл к ним через интернет, телевизор и возможности для миграции и путешествий.
Многие архаичные вещи продолжают существовать словно по инерции в силу того, что они помогают людям ощущать свою идентичность. В Дагестане есть селение Дуакар. Оно известно по всей республике своеобразным обычаем отмечать свадьбы. Люди обрушивают друг на друга торты, поливают шампанским, обмазывают друг друга грязью. Дагестанцы из других частей республики считают такое поведение пьяным беспределом. Местные огрызаются, но за обычай держатся.
Я спросила у этнографов, почему так происходит? Они сказали, что корни у обычая очень древние — таким способом община защищает новобрачных. Шумом и вознёй, стрельбой (а случается, что люди просто калечатся во время всех этих забав) они отвлекают на себя злых духов, чтобы те не тронули жениха с невестой. Сейчас истоки обряда забыты и осталась только оболочка. Но держатся они за него крепко: он важен как способ ощутить идентичность, сплочённость.
Эта традиция — маркер их общины, поэтому она не отживает. Обычай не вести доверительных отношений с дочерьми уже перестал быть характерной чертой дагестанского общества — и постепенно уходит. Так что мы со своим проектом не ломаем устои насильно. Женщины пишут нам и пишут много. Раз есть запрос на высказывание, значит, с обычаем действительно не всё так гладко.
Отцы начинают открыто защищать дочерей, не скрывая этого от них и общества
Отцы способны оказать девочкам неоценимую помощь в тех ситуациях, с которыми они обычно к ним не обращаются. Яркий пример — история девочки-подростка, которую сначала соблазнили, а после, шантажируя видеозаписями, насиловали в течение двух лет. 11 человек. Односельчане! Она молчала. А что она ещё могла сделать?
В какой-то момент она не выдержала издевательств, рассказала обо всём отцу и после этого попыталась покончить с собой. Что ждало бы её, если отец последовал бы традициям? В лучшем случае он посадил бы её на поезд, дал денег и адрес своих друзей в другом, отдалённом городе. В худшем — мог собраться весь род и девочку было решено «исправить», то есть лишить жизни за позор, и папе ничего бы не оставалось, как подчиниться.
В этом случае папа повёл себя вразрез с представлениями о правильном и неправильном: он подал на обидчиков в суд и прошёл через этот ад вместе с дочерью от начала до конца. Недавно рассмотрение дела окончилось в Европейском суде по правам человека.
Во время слушания уголовного дела он всё время стоял с ней рядом. Это требует большего мужества, это сложнее, чем просто зарезать обидчиков
Я думаю, таких страшных вещей можно было бы избежать, если ребёнок с детства привык бы обращаться к обоим родителям со своей бедой. Но такая связь для Дагестана не характерна: девочка два года терпела и обратилась к отцу, только когда дошла до края.
Письма помогают пережить детскую травму
Каждое письмо — это внутренний диалог с папой и самой собой, обращение к себе маленькой, к своим воспоминаниям. Думаю, каждая девушка, прежде чем записать свои мысли, обдумывала, проговаривала их несколько лет. При этом образ отца — только проекция, на самом деле человек мог быть совершенно другим.
Написать письмо, чтобы избавиться от мучающих тебя мыслей — это распространённый психологический приём. Но обычно его советуют после сжечь или выбросить, мы же предлагаем передать другому, чтобы его прочли, и свои слова — корявые или гладкие, выстраданные или нечестные — человек услышал из уст другого и осознал их по-новому.
Я родилась в Дагестане и прожила здесь большую часть жизни, но кое-что удивляло даже меня. Женщина пишет отцу, и через мелкие бытовые подробности высвечивается обыденный каждодневный ужас и такое одиночество ребёнка, что хочется сесть на пол и заорать от чужой боли! А она через через слово повторяет: «Папа, я тебя люблю, люблю, ты для меня бог».
«Вы прожили вместе долгую жизнь, но моя мать всегда говорила, что была с тобой несчастлива. Я никак не могла понять, это из-за её тяжёлого характера или синдрома жертвы, или из-за того, что ты делал что-то не так.
Ты так ревновал мать, что не дал ей выйти на работу. Она всю жизнь посвятила семье, не думая о себе, и в сорок с небольшим осталась ни с чем — у тебя всегда были свои дела. У неё пропал смысл жизни, у неё потухли глаза, и мы с тобой видели, в каком она состоянии, не понимает, как жить и что делать.
… Несмотря ни на что, я люблю тебя больше всех людей на свете, потому что таких, как ты, больше нет. Самый чистый свет, самый добрый человек, самый порядочный мужчина».
Отрывок из письма «Считаю тебя святым»
Мы просим поразмышлять, где папино присутствие усилило, а где ослабило девушку, какую роль он сыграл в формировании её личности и судьбы? В одном из писем девушка признавалась, что только после смерти отца узнала, что именно он решал её проблемы, которые, как она полагала, рассасывались сами по себе. Она благодарна ему, но спрашивает, почему он делал это тайно, почему не говорил ей, что он на её стороне, что готов идти против других людей ради неё?
Иногда темой письма становится утрата — его адресуют отцам, которых нет в живых или которых девушки никогда не знали. В каждом письме пытаются говорить о любви. Не иметь возможности выразить свои чувства может быть не менее травматично, чем недополучить любовь.
«Всё, что во мне есть плохого — это в тебя. Когда мама узнала, что она беременна, ты сказал, что это не входило в твои планы. Я ни разу тебя не видела даже на фото, потому что ты — выродок, и я в тебя — тоже выродок. Так говорит моя мама.
Ты исколесил Союз, расписывая стены клубов — я в 20 лет объездила полстраны автостопом. Ты плюнул на мою мать и на меня, а я стала круче — плюнула на всех, на кровь, клан, которым я должна по рождению, которые диктовали мне образ жизни, одежды, мысли.
Я никогда не хотела, чтобы мы с тобой увиделись. Нет, вру, хотела. Мы слишком похожи. Два выродка, наверное, поняли бы друг друга… Всё, что во мне от свободы — это в тебя».
Отрывок из письма «Папа, ты выродок, как и я»
Когда мы опубликовали первые письма, очевидно было одно: мужская аудитория отреагировала одинаково отрицательно со словами, что проект вредный и в их семьях нет таких проблем. В то же время количество писем от девушек и женщин только росло.
Обратиться к психологу — не стыдно
Практически все письма приходят от девушек. Единственное письмо от отца написал мой знакомый — и то по моей просьбе, и он не дагестанец. Это не значит, что все мужчины игнорируют проблему. Скорее, они не готовы к публичному выражению чувств, на Кавказе это не принято.
Но они пишут в личные сообщения, и в них — просто пугающая откровенность, страхи, рефлексия, любовь и опасение сделать что-то не то. Мне кажется, мужчины стали к нам прислушиваться. Может быть, потому что мы никого не обличаем, не нападаем, а только даём им возможность услышать их дочек, их девочек.
С самого начала проекта мы отслеживаем все негативные комментарии в социальных сетях, чтобы разобраться, что срабатывает для аудитории как раздражитель, а что хвалят. Не для того, чтобы подстраиваться под аудиторию, а чтобы понять её, нащупать болевые точки и попробовать помочь.
Единственное, где мы учитываем сопротивление среды — это в отношении публикаций «страшных писем», как мы их называем. Мы их не озвучиваем. В них описаны проблемы такого уровня, что одной публикацией их не решить. Они могут вызвать медийный скандал, а это не наша цель. И мы не хотим, чтобы они оттолкнули мужчин, пап, которые только начали проникаться к проекту доверием. У нас есть психологи, они сотрудничают с нами как волонтёры, при запросе мы даём их контакты.
В Дагестане, как ни странно, сейчас популярны психологические тренинги. Женщин на них, конечно, больше, но в последнее время обращаются и мужчины
Это удивительно! Ещё лет 20-30 назад такое и представить было трудно. Правда, это как правило, мужчины определённого социального положения — городские жители, достаточно начитанные, просматривающие интернет.
Кто-то делает это, потому что считает модным, любопытным. Но для меня лично это просто прорыв. Это значит, мужчины начинают освобождаться от роли всегда правого, знающего что делать, не прощающего себе ошибок. А они неизбежны, если ты принимаешь решения в одиночку и тебе не на что опереться, кроме заклинания «так жили предки». Они начинают понимать, что если ты некомпетентен в каких-то семейных вопросах, то признать это — не страшно и не стыдно. И этому можно помочь.
Иллюстрация: Shutterstock (Cincinart)
