Что мы знаем о Циолковском? Жил такой старичок в Калуге, предсказал космическую эру и ракетостроение, сконструировал и рассчитал многое — от принципов космического лифта до поездов на воздушной подушке, спутников и освоения человеком космоса. Но жизнь Константина Циолковского выдалась не только продуктивной и длинной, но и отчаянно несчастной: в ней были космические озарения и космическое отчаяние.

Фатум, судьба, рок

Константин Эдуардович Циолковский был универсальным мыслителем — он написал много работ в самых разных областях: от физики, математики, инженерных расчетов до научной фантастики, теософии, философии и социальной антропологии. Можно сказать, что он был мистиком и эзотериком: увлекался Евангелием, хотя никогда не был близок к позиции официальной церкви и считал себя материалистом.

Тем не менее вера в таинственное, одушевление непознанного спасали его от отчаяния — его откровенная, полная горечи автобиография называется «Фатум, судьба, рок». В ней встречаются рассказы о том, как Вселенная посылала ему знаки и знамения: облака в форме правильного креста, буквы в небе, — во всем этом он видел подтверждения разумности космоса и собственной нужности и продолжал работать даже тогда, когда силы, казалось, подходили к концу.

Циолковский признавался, что разговаривает с ангелами (об этом вспоминал писатель Виктор Шкловский, несколько раз приезжавший в Калугу). Многие считали его чудаком или сумасшедшим, а он полагал ангелов высшими разумными существами, более совершенными, чем люди. Он считал, что люди в будущем должны стать ангелами, существами высшей энергии.

Как с этим сосуществовали его наука, техника, дирижабль, полеты в космос? Видимо, одно дополняло другое. Сам Циолковский пишет о себе как о мыслителе, а не о технике, инженере, физике или математике. Его называли «калужским Ньютоном», и он был с этим вполне согласен.

В юности он написал девушке, в которую влюбился: «Я такой великий человек, которого еще не было и не будет»

Циолковский состоялся вопреки обстоятельствам. Он был глух и осознавал это как собственное уродство (болезнь закрыла для него возможность образования: он не мог слушать лекции, оставалось лишь самообразование); он был несчастливо женат и одинок в семье; он сталкивался с неверием окружающих, неприятием коллег, презрением ученых. Но все это его не остановило. Бедный, нуждающийся учитель в перелицованной одежде, он поднимался в свою светелку и, когда писал, конструировал, думал, бывал поразительно свободен.

«Ибо много званых, а мало избранных»

Согласно семейному преданию, одним из предков семейства Циолковских был запорожский казак Наливайко. Фамилия Циолковский появилась у его потомков, которые в XVIII веке владели деревнями Великое и Малое Циолково недалеко от Варшавы.

В начале XIX века дед Константина, Игнатий Циолковский, переехал под Ровно (город на территории современной северо-западной Украины), где в 1820 году у него родился сын Эдуард. В 14 лет Эдуард стал студентом Лесного института в Петербурге, по окончании которого лесничествовал в Вятской и Рязанской губернии. Там он встретил шестнадцатилетнюю Марию Юмашеву, дочь небогатых помещиков, на которой женился. У Циолковских было шестеро сыновей и дочь.

В автобиографии Константин охарактеризовал отца как человека холодного, сдержанного, умного и честного. Дети его боялись. Мать, по воспоминаниям сына, была красавицей — пылкой, гордой и даровитой. Константин считал, что в наследство от матери ему достались таланты, а от отца — сила воли. 17 сентября 1857 года у Марии и Эдуарда, которые жили тогда в селе Ижевском Рязанской губернии, родился сын, которого назвали Константином. «Появился новый гражданин Вселенной» — так Циолковский напишет об этом событии в автобиографии.

В селе Циолковские прожили недолго, в 1860-м Эдуарда Игнатьевича перевели в город — он стал преподавателем естественной истории в Рязанской гимназии. Семья прожила в Рязани почти восемь лет — до 1868 года.

Читать семилетний Циолковский научился сам — по «Сказкам» Афанасьева. Мать поощряла учебу и давала ему по копейке за каждую запомненную букву, а вот как складывать буквы, Константин догадался сам.

В 10 лет Костя катался на салазках, простудился, болезнь переросла в скарлатину, и он оглох. Болезнь стала причиной его одиночества — он отдалился от всех и замкнулся, тяжело переживая свое увечье. Но глухота стала и причиной его внутренней сосредоточенности на работе.

«Глухота — ужасное несчастье, и я никому ее не желаю. Но сам теперь признаю ее великое значение в моей деятельности в связи, конечно, с другими условиями»

Выздоровевший Костя, отделенный от всех стеной глухоты, увлекся проектированием и конструированием. Как и Ньютон в детстве, он делал кукольные коньки, домики, санки, часы с гирями из бумаги и картона. К 14 годам он стал делать коляски и локомотивы на пружинах. Костю Циолковского привлекали фокусы: он делал столики и коробки, в которых вещи появлялись и исчезали. В 16 он изготовил самодельный токарный станок и начал делать ветряные мельницы, а однажды собрал музыкальный инструмент со струной, клавиатурой и смычком. К окончанию гимназии Костя соорудил паровой автомобильчик, аэростат и начал рисовать машины с крыльями.

В 1868 году, когда Косте было одиннадцать, отец подал прошение на перевод в Лесное отделение Вятки. В 1870 году умерла мать, которую Костя очень любил, умер и любимый младший брат Игнатий, с которым он дружил. Учиться в школе глухому мальчику было непросто: он почти не слышал учителей. В университет путь был тоже заказан: слушать лекторов и отвечать на семинарах он не мог. Оставался один путь — заниматься самому по учебникам математики и естествознания еще отцовских времен. С этого времени к нему прилипло обидное «самоучка».

В июле 1873 года Циолковский-старший принял решение отпустить Костю в Москву — может, он придумает, как применить свои способности. Отец обещал ему помогать 10–15 рублями ежемесячно — так сговорились, и Константин уехал.

Москва

Три года Константин Циолковский прожил на хлебе и воде: чай и картошка были ему не по карману. В булочной раз в три дня он покупал хлеба на 9 копеек, а оставшееся деньги тратил на книги, приборы и химические препараты. Чтобы купить цинк, серную кислоту, ртуть и спирт (для химических опытов — Циолковский никогда не пил и не курил), он продал теплые носки.

Самообразование шло вовсю: юноша (живший на 18 копеек в неделю!) открыл для себя работы Менделеева, ставил опыты и эксперименты, которые должны были решить ряд ключевых вопросов: как воспользоваться энергией движения Земли, можно ли пустить поезд вокруг экватора, пользуясь магнетизмом, как построить металлический аэростат для плавания по воздуху. Конечно, высшая математика занимала его более всего: она необходима была для расчетов осуществимости его многочисленных проектов.

Циолковский много читал — не только ученых, но и писателей: Толстой, Тургенев, Писарев особенно нравились ему. Для бесплатных занятий он облюбовал Чертковскую библиотеку (сегодня — Историческая), куда бесплатно пускали всех, а за вход в библиотеку Румянцевского музея (сегодня — Российская государственная библиотека) приходилось платить. В Чертковской библиотеке на долю Циолковского выпала первая большая жизненная удача: он познакомился с «московским Сократом», смотрителем Чертковки Николаем Федоровым, другом Толстого и философом. Циолковский писал, что встречу с Федоровым он считает счастьем, и тот, 44-летний, заменил 17-летнему Константину университетских профессоров. Федоров советовал книги, делился своими идеями и взглядами на жизнь: он считал, что в будущем люди станут космическими механиками, химиками и физиками и преобразят Солнечную систему. Константин внимательно слушал.

В какую именно булочную ходил в Москве длинноволосый Циолковский (на стрижке он тоже экономил), установить не удалось, а вот местом его жительства была Немецкая улица (сегодня — Бауманская). Там он снял маленькую комнату и устроил настоящую лабораторию, где проводил опыты. Когда, конечно, не был в библиотеке. Или не писал любовные письма: да, Циолковский часто бывал платонически увлечен. Его первой возлюбленной стала таинственная Ольга, дочь миллионера. Хозяйка квартиры, прачка в семье миллионера, рассказала девушке, что у нее квартирует странный юноша, который устроил дома средневековую алхимическую лабораторию: длинноволосый, постоянно читает. Дочь миллионера, девушка образованная и начитанная, отправила Константину письмо, завязалась переписка, которая длилась год или два, пока ее не прекратили родители девушки.

Вятка и Рязань

Когда через три года, на которые была рассчитана отцовская поддержка, Константин вернулся в Вятку, его не узнали, так он исхудал; впрочем, решительности ему было не занимать: он решил давать частные уроки и стать репетитором. Мгновенно стало ясно, что у него настоящий педагогический талант: слух о долговязом учителе, который очень доходчиво объясняет алгебру, геометрию и физику с химией, разнесся по городу. К нему выстроилась очередь из учеников.

Циолковский построил мастерскую и в ней проводил опыты по физике, а еще запускал удивительных воздушных змеев. Тут же, в Вятке, он прочел «Начала» Ньютона и на всю жизнь сделался его поклонником — а еще нашел множество сходных увлечений в характере и детских увлечениях Ньютона и самого себя: машинки, замысловатые механизмы, тяга к науке и самообразованию.

В Вятке Циолковский «сверхплатонически» (как писал он сам) влюбился в семилетнюю девочку

В 1877 году Эдуард Циолковский вышел в отставку, и всей семьей они переехали в Рязань: там Константин сдал экстерном экзамены на звание учителя, и сдал блестяще. Преподавание станет его основной работой на всю жизнь. Через четыре месяца его назначили учителем арифметики и геометрии в Боровском уездном училище.

Боровск

В январе 1880 года Константин Циолковский (ему было тогда 23 года) приехал в Боровск — центр русского старообрядчества: сюда, к месту гибели боярыни Морозовой и ее сестры, княгини Урусовой, постоянно шел поток паломников. В Боровске Циолковский провел одиннадцать лет, преподавая арифметику, геометрию, временами вел черчение, рисование и историю с географией.

Циолковский и правда был замечательным учителем: он сразу полюбил учеников и привязался к ним, увлекся преподаванием. А по вечерам читал, конструировал и занимался наукой. Как и Ньютон, он забывал о сне, еде, прогулках. К счастью, ему удалось снять комнату в доме священника Евграфа Соколова, у которого обеды для всех (и для постояльца) готовила дочь — бесприданница Варя. Циолковский быстро решил сделать предложение. К сожалению, брак не стал счастливым. Ученый женился без любви, надеясь, что жена не станет отвлекать его от работы, а поможет устроить быт — в общем, это было чисто практическое решение. В откровенных мемуарах Циолковский напишет, что не знал ни одной женщины, кроме жены, но не раз платонически увлекался другими дамами.

У Циолковских родилось семеро детей; когда позже несколько из них покончили жизнь самоубийством, Константин Эдуардович с горечью написал в мемуарах, что в таком браке было невозможно вырастить счастливых детей. Тем не менее Варвару в Боровске называли великомученицей: она тащила дом на себе, оставляя мужу, деспотичному в быту, возможность преподавать и заниматься наукой. В 1881 году у них родилась дочь Любовь (она станет секретарем отца), в 1883-м — сын Игнатий; с 1885-го по 1897-й — Александр, Иван, Леонтий, Мария и Анна.

Учитель и ученый

Циолковский был замечательным учителем. Он придумывал задачи, где сражались козы и зайцы, ежи считали заготовленные на зиму яблоки, белки копили орехи, а мыши складывали горох. Константин Эдуардович никогда не повышал голос на учеников и не ставил двоек. Его уважали и любили ученики, так интересно он умел рассказывать.

Помимо преподавания, именно в Боровске Циолковский полностью осознал проблему, которая интересует его более всего, — космические полеты и воздухоплавание. В 1883 им была написана первая рукопись на космическую тему — «Свободное пространство», в ней он предложил использовать для полетов в космос полые стальные шары, которые в пространство выстреливает специальная пушка.

Довольно быстро Циолковского стали считать сумасшедшим изобретателем. Небольшая семья жила всего в двух комнатах: в одной — жена и дети, в другой, окруженный моделями летательных аппаратов, — отец семейства, бедный, но упорный учитель. Продолжая заниматься расчетами возможностей межпланетных путешествий (вдумайтесь, в каких условиях!), Циолковский загорелся одной идеей — цельнометаллический дирижабль. Расчеты его движения, математические формулы (позже они станут известны как формула Циолковского, число Циолковского) занимали почти все его время. Кроме того, он занимался механикой движения, теорией газов и строением Солнца.

После того как в Русское физико-химическое общество стали поступать работы глухого учителя-изобретателя из Боровска, к Циолковскому постепенно приходила известность. С ним захотела познакомиться Софья Ковалевская, но Циолковский, стесняясь своей глухоты, не ответил на предложение о встрече. А вот когда профессор Столетов пригласил его в Москву выступить с докладом о разработанном им дирижабле на заседании Общества любителей естествознания, Циолковский не отказался. Доклад прошел хорошо, но по возвращении в Боровск дом учителя сгорел, со всеми рукописями, книгами и приборами, спасли только детей.

Циолковского охватило отчаяние, у него началась депрессия. Но он превозмог себя и восстановил все расчеты. В 1890-м он отправил статью и проект дирижабля Менделееву, но тот его, увы, не одобрил; Циолковский не сдался и принялся доказывать свою правоту. В итоге ему удалось убедить Менделеева, и что же — Менделеев направил работу молодого ученого в воздухоплавательный отдел Русского технического общества. Тут Константина снова ждал отрицательный отзыв экспертов. Он доказывал и доказывал свою правоту — покупал металл, гофрировал его и продолжал строить макеты, рассылая корреспонденцию и убеждая проверить расчеты и выслушать его доводы. А денег по-прежнему не было.

Чтобы заниматься в таких условиях изобретательством и наукой, нужен был героический энтузиазм, и он у Циолковского определенно имелся. В конце концов в 1891 году его проект аэроплана, отправленный Николаю Егоровичу Жуковскому, получил благожелательный отзыв. В 1892 году по личной просьбе директора народных училищ Калужской губернии Циолковского — «одного из способнейших и усерднейших преподавателей» — перевели в Калугу. Боровск устроил ему отличные проводы: хор мальчиков исполнял гимны, провожали его всей школой.

Калуга

Когда Циолковские приехали в Калугу, они не знали двух вещей: что останутся тут навсегда и прославят этот город. В женском епархиальном училище Константин Эдуардович преподавал не только арифметику и геометрию, но и физику. Он рассказывал девушкам о воздушном и безвоздушном пространствах, летательных аппаратах.

Не надо думать, что в женском епархиальном училище занимались робкие поповны: были там девушки начитанные, решительные и отважные. Его ученица Ларина, наслушавшись рассказов Циолковского о парашютных прыжках, спрыгнула с раскрытым зонтом с крыши коровника и расшиблась так сильно, что потеряла сознание.

В классах епархиального училища было по 100 человек. Управлять такой аудиторией было совсем не просто. Как писал Циолковский, «в каждом классе было две-три хорошеньких». Но его никогда не обвиняли во внимании к ученицам: наоборот, он пишет, что специально прибавлял баллы другим девушкам, чтобы не вызывать ни малейшего подозрения в пристрастии.

Потом некоторые из учениц оставили воспоминания о странном учителе — им особенно нравились его опыты с паром и электричеством, а его образ —длинные волосы, очки, черная широкополая шляпа и велосипед — был известен всей Калуге.

Кроме епархиальных, у Циолковского были и свои дети: ими, правда, занималась в большей степени мать. Дети росли в самых спартанских условиях: когда Константин Эдуардович работал, им запрещалось играть, шуметь, громко разговаривать, бегать и прыгать. В школе Циолковский был добр, а дома суров.

Но беды шли одна за другой. Судьба Циолковского была терять детей: в 1903-м покончил с собой любимый сын Игнатий, в 1919 году умер от заворота кишок Иван, в 1923 году ушел из жизни последний сын Александр, учитель. Смерть каждого из них доставляла отцу страдания.

До конца жизни Константин Эдуардович винил себя в самоубийстве Игнатия, самого способного ребенка в семье. За успехи в математике и физике в школе его прозвали Архимедом. Но юноша был весьма ироничен и ко всему относился со скепсисом. В 1902 году Игнатий поступил в Московский университет, а через три месяца принял цианистый калий. На похоронах сына Циолковский потерял сознание, друзья привезли его на вокзал и посадили в вагон, он не понимал, что происходит.

«Это несчастье смягчило сердце, укротило хоть немного характер, направило мысли к небу, к будущему, к бесконечности, может быть, спасло от множества преступлений». Он продолжал работать.

Сопротивление среды

В отличие от конструкторов и изобретателей своей эпохи, Циолковский не раздумывал над аппаратами с машущими крыльями, а предложил модель аэроплана в виде «застывшей парящей птицы». Помимо аэроплана и дирижабля, он занимался аэродинамической трубой, которую называл «воздуходувкой». Сегодня она применяется в экспериментах с моделями самолетов, машин, вертолетов, ракет, космических кораблей и даже подводных лодок. Проектом разработанного им устройства он отправил в Императорскую академию наук с просьбой о выделении ему средств на продолжение опытов по изучению сил сопротивления при движении и впервые получил материальную поддержку — пособие в размере 470 рублей. Он тут же соорудил более мощную воздуходувку, которая заняла весь его кабинет целиком.

В 1903 году итоговый «Отчет К. Э. Циолковского Российской академии наук об опытах по сопротивлению воздуха» получил отрицательный отзыв. Константин Эдуардович напечатал в журнале «Научное обозрение» краткую выжимку из отчета, а второй экземпляр передал профессору Николаю Егоровичу Жуковскому, «отцу русской авиации».

В 1902 году профессор Жуковский сам начал опыты с аэродинамической трубой. Он никак не откликнулся на получение рукописи Циолковского. Автор биографии Циолковского Валерий Демин считает, что Жуковского поразил провинциальный учитель, самоучка, который осмеливается заниматься аэродинамикой. Только через пять лет Жуковский повторил опыты Циолковского по выяснению законов аэродинамики. Он принял все меры к тому, чтобы исследование Циолковского не дошло до читателей и ему не был отдан научный приоритет. Академия наук сдала «Отчет» в архив. А вторая копия «Отчета», переданная Жуковскому, пропала или была уничтожена.

В 1891 году Жуковский написал положительный отзыв на работу о дирижаблях Циолковского, но после получения отчета о воздуходувке решил выкупить обратно свой благоприятный отзыв — предлагал вознаграждение в размере 25 рублей, но Циолковский отказал.

Профессор Жуковский был не только крупнейшим специалистом в области воздухоплавания, но и крупнейшим врагом Циолковского. Этим он тоже будет знаменит. Он хорошо обосновал не только теорию гидравлического удара, но и практику удара по личности Циолковского.

Какой космос? Лучше заняться мостовыми

В 1895 году вышли «Грезы о Земле и небе» — сборник научно-фантастических очерков Циолковского, опубликованный друзьями (в 1935 году по одному из его рассказов будет снят фантастический фильм «Космический рейс»). В рецензиях писали: «Не лучше ли было бы досужему литератору не заниматься бесплодными грезами о небе, а взглянуть на землю и посвятить свое вдохновение мирским делам: например, взяточничеству, непорядкам на железных дорогах или неблагоустройству мостовых и тротуаров».

В 1896-м в «Калужском вестнике» появилась заметка «Может ли Земля заявить жителям других планет о существовании на ней разумных существ»: в ней по-прежнему ничего не было о мостовых, но зато был способ подавать сигналы на Марс с помощью деревянных щитов, установленных на свежевспаханном поле.

Константин Эдуардович начинает работать над своим классическим трудом «Исследование мировых пространств реактивными приборами». В нем были проведены математические расчеты и научное обоснование полетов в космос. Трижды статья получила отрицательные отзывы и один раз — уничтожающий. Одна редакция вернула рукопись только после троекратной просьбы.

В Калуге у Циолковского появились замечательные друзья, они поддерживали его многие годы: писатель и краевед Василий Ассонов, местный аптекарь и энтузиаст науки Павел Каннинг, — они материально помогали семье ученого, издавали его книги и пропагандировали его статьи и брошюры, рассылали письма. В 1914 году Каннинг сопровождал Циолковского на III Всероссийский воздухоплавательный съезд в Санкт-Петербург и зачитал его доклад о дирижаблестроении. На визитной карточке П. П. Каннинга так и было указано: «Ассистент К. Э. Циолковского». Тут же, в Калуге, состоялась встреча 17-летнего Александра Чижевского и Константина Циолковского.

Циолковский был застенчив, он считал себя неудачником, плохо понимал людей. Его считали чудаком или выскочкой, лишь немногие дружили с ним, в том числе популяризатор науки Яков Перельман, написавший о нем две книги. Их дружба началась в 1912 году, когда ответственный секретарь журнала «Природа и люди» Яков Перельман на заседании Русского общества любителей мироведения выступил с докладом о «междупланетных путешествиях» и сослался на Константина Циолковского. Заметьте, ни слова о мостовых и тротуарах. В том же 1912 году был наконец опубликован главный труд Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами».

Революция

В 1917 году Циолковскому исполнилось 60. Он с надеждой на изменения приветствовал большевиков, веря, что они принесут народу всеобщее образование, бесплатное лечение и уничтожат эксплуатацию человека человеком. Но жизнь и прекраснодушные надежды разошлись: придя к власти, большевики реквизировали у Циолковских корову — кормилицу семьи. Подступил голод.

В 1918 году Циолковский написал в Социалистическую академию общественных наук с просьбой принять его в члены-соревнователи. Он написал, что его «философско-социологические выводы» совпадают с идеологией нового мира. Однако в 1919-м К. Э. Циолковский был арестован Калужской ЧК и отправлен на Лубянку. Оказалось, что он переписывался с летчиком из Киева, который восхищался его проектом металлического дирижабля. Этот летчик легкомысленно написал кому-то, что Циолковский знает больше многих о положении на фронтах Гражданской войны. После двух недель, проведенных в камере, Циолковского вызвали на допрос и, как пишет он сам в мемуарах, отнеслись к нему внимательно и без предубеждений. Можно представить себе чудака-профессора, который на вопрос о связи с белогвардейским подпольем отвечает, что более всего его интересует космический корабль для полета на Луну, Венеру или на Марс. Циолковский заявил, что всю жизнь работал для народа, и его отпустили.

В 1921 году 64-летнему Циолковскому дали пожизненную усиленную пенсию за заслуги «в области научной разработки вопросов авиации». В 1923-м он стал почетным профессором Военно-воздушной академии (оцените иронию) имени Н. Жуковского.

Идеи Циолковского начали воплощаться в жизнь, хотя он сам говорил, что его статью, написанную в 1903 году, поймут в 2003-м. С 1928 года в Газодинамической лаборатории Военно-воздушной академии стали проводить летные испытания небольших ракет, а с 1929 года в ГДЛ начал разработку жидкостного ракетного двигателя будущий академик Валентин Петрович Глушко, называвший себя учеником Циолковского и с детства с ним переписывавшийся.

В 1932 году была создана Группа изучения реактивного движения (ГИРД). В 1933-м под руководством Сергея Королева были произведены запуски жидкостных ракет конструкции Михаила Тихонравова и Фридриха Цандера. Королев, Тихонравов и Цандер считали себя учениками Константина Эдуардовича.

В эти годы Циолковским начинает интересоваться весь мир, его слава становится международной. По легенде, ему написал даже Амундсен, но письмо не дошло до адресата.

75-летний юбилей Циолковского в 1932-м отмечала уже вся страна. Его поздравил Горький, чествовали в Калуге. Сам юбиляр растерянно написал в в мемуарах, что ему совестно: он не пахал, а был учителем и вычислял странные вещи, правда, работал изо всех сил. «Мне совестно… я ни одной науки хорошо не знал. Я знал понемногу все, а математику я знал настолько, насколько она была мне нужна для разрешения всех вопросов, которыми я занимался. Теперь я нахожусь в сомнении, заслуживаю ли я того, что сейчас вижу».

Циолковского наградили орденом Трудового Красного Знамени и значком Осоавиахима, его он тоже не без гордости называл «орденом». Жить ему оставалось три года.

Яблони на Марсе

Совершенно не все тексты Циолковского были опубликованы, и в 77 лет он решил так распорядиться своим научным наследием: оправить по 32 адресам копии своих статей самого разного характера — от фантастических до философских. Это было сделано от отчаяния и одиночества.

В письмах адресатам он писал, что с полученными копиями работ они могут сделать что хотят — оставить у себя или подарить друзьям.

В число адресатов вошли самые разные люди — от инженера Бориса Кажинского до Альберта Эйнштейна (хотя Циолковский не был сторонником теории относительности, но Эйнштейна считал гениальным). В списке есть инженеры и ученые, писатели и художники. Например, Льву Кассилю было отправлено откровеннейшее письмо со статьей «Есть ли Бог?». Кассиль переписывался с К. Э., а в 1958 году, после запуска спутника, написал о Циолковском воспоминания «Человек, шагнувший к звездам». А Николай Заболоцкий на письмо не ответил.

В апреле 1935 года Циолковскому поставили диагноз — рак желудка. В 78 лет, в сентябре этого же года, Циолковский умер. Сегодня рядом с его могилой находится Государственный музей истории космонавтики.

Но сегодня Циолковский — это не только история. Как он и предвидел, его цитируют и в 2003-м, и в 2018-м.

Когда Илон Маск, еще один человек с мечтой о космосе, выступал на технологическом фестивале SXSW 2018 в Техасе, рассказывая о ракетах Falcon («Сокол»), которые предназначены для освоения Марса, он процитировал Циолковского: «Один из великих русских ученых, Циолковский, сказал гениальную фразу: „Земля — колыбель человечества, но нельзя вечно оставаться в колыбели“. Настало время идти дальше: стать цивилизацией, бороздящей просторы космоса, расширять присутствие человеческого сознания. Меня это безумно вдохновляет. И я счастлив, что живу. Надеюсь, вы тоже».