В каком возрасте отпускать ребенка гулять одного? Что делать, когда он не берет трубку? А если студент собирается на митинг? Эти и подобные вопросы волновали родителей всегда — вне зависимости от внешних факторов. В рассказе «А ты где?» (выйдет в сборнике «Катя едет в Сочи» в серии «Редакция Елены Шубиной» издательства «АСТ» весной 2021 года) писатель и мама троих сыновей Анна Матвеева размышляет, как, с одной стороны, важно, а с другой — страшно разрешать детям быть самостоятельными.

В моём родном городе работают бургерные с названием «А ты где?». Дети говорят, там вкусно. Я-то по бургерным не хожу. Но ответ на этот вопрос знаю — в Ревде! Или классический — в Караганде.

Дальше — по мере эрудированности, испорченности. Или тревожности.

Отец всегда за меня очень беспокоился. Следил, чтобы с собой были две копейки позвонить. Просил предупреждать, если задерживаюсь. Спрашивал:

— Тебя точно проводят? Хочешь, встречу на остановке?

Эта тревожность за близких передалась мне от него в полной мере — ни капли не расплескалось.

Особенно я волновалась за младшего сына.

«А ты где?» — мой самый частый вопрос. СМС, звонки, мессенджеры, аудиосообщения. Ответы: «У бабушки». «Иду по Декабристов». «Внезапно оказался на площади».

Один мой знакомый ушёл однажды из дома в Свердловске за молоком, а позвонил маме на другой день из Москвы.

Я помню, когда в первый раз отпустила сына гулять по городу в одиночестве. Миллион звонков, сотни тысяч одних курьеров. Терпеливые ответы самостоятельного ребёнка, впервые пересекающего улицу Луначарского («Только на зелёный, умоляю!»).

Подруга, с которой мы были в тот день, веселилась:

— Ты как будто в космос его отправила!

Но это ведь и есть космос — наш малопонятный и непредсказуемый мир.

Особенно когда речь идёт о детях.

Сколько раз я бросалась на поиски, хотя ничто, как говорится, не предвещало! Звонила учителям и родителям друзей, бегала по всему району, а когда видела на горизонте знакомую фигуру, обмякала всем телом.

— Ну что ты так волнуешься? — спрашивал сын.

А я каждый раз думала: ты так быстро вырос, куда же делся тот маленький мальчик, которого я таскала на руках лет до трёх, — ноги «младенца» свисали чуть не до земли.

Летом, когда младшему было три, мы поехали в Черногорию. Всем нормальным людям нравится Черногория, но я никогда туда не вернусь. Всегда говори «никогда».

Мы гоняли на арендованной машине по горным серпантинам, поднимались к монастырям, плавали к островам, вкусно ели — в общем, делали всё, что разрешается делать на отдыхе родителям с маленькими детьми.

А в один из последних дней чёрт понёс нас на курорт близ албанской границы. «Велика плажа» — так он вроде бы назывался.

Был очень жаркий день, всем хотелось купаться — особенно детям. Мы оставили машину на паркинге, спустились к воде. Оплатили места под солнцем (точнее, под зонтом), оставили там вещи.

— Сначала кататься на водном велосипеде, — скомандовал муж.

Младший (не Иосиф, нет) и его братья побежали к воде, мы шли следом.

Катались что-то около получаса. Купаться захотелось ещё сильнее, но форма правления в нашей семье — восточная деспотия. Вернуть велосипед дядьке в плавках и кепке, потом — к шезлонгам, оставить одни вещи, взять другие, и только тогда в воду: я — со старшими, муж — с младшим. «Палочки должны быть попендикулярны».

Шли по кромке воды: впереди муж, за ним двойняшки, было им тогда около пяти, в арьергарде — мы с младшим. Я смотрела, как красиво играет солнечный цвет в волнах, так их разэтак. Боковым зрением привычно отслеживала маленького: вот он, шлёпает рядом. Какой счастливый день…

А когда мы уже подходили к нашему месту на этой «Великой плаже» и старшие бросились занимать шезлонги под ворчание отца, я взяла сына за руку — и увидела, что это не мой ребёнок. Какой-то совсем чужой рыжий мальчик шлёпал со мной рядом всё это время! Вырвал руку из моей, испарился.

— Где ты, где ты, где ты? — закричала я. Крутилась на месте, била себя по дурной голове, которой вдруг захотелось полюбоваться игрой солнечного света в волнах.

Старшие заплакали, муж побежал обратно к велосипедному прокату, и вся «Великая плажа», клянусь, все как один начали искать пропавшего малыша

Но его нигде не было.

За спиной — море. Выше — автомобильная трасса. В двух шагах — Албания.

Он, конечно, умеет плавать — все наши дети хорошо умеют плавать благодаря отцу, который и сам может много что переплыть. (Только я у них — сухопутная курица.) Но поднимаются волны. А если малыш не в воде, всё равно плохо: не сможет объяснить, с кем сюда приехал, не сможет найти место на «Великой плаже», ведь он видел его лишь минуту.

В эти полчаса я поседела в буквальном смысле слова, хотя если бы встретила такой поворот сюжета в литературном произведении, то поморщилась бы от неловкости за автора. Но жизни плевать на литературу.

Муж прочесывал «Плажу» по квадратам, меня трясло как от холода, старшие уже не могли плакать и просто сопели, обхватив меня с обеих сторон ручонками.

Ровно через полчаса пред нами появился младший — отлично выкупавшийся и довольный жизнью.

— Где ты был? — я сгребла его в охапку. От волос пахло солью и солнцем, длиннющие ресницы слиплись от воды.

— Купался.

— А как же ты нас нашёл?

— Я запомнил.

Тут до малыша наконец дошло, что случилось, — и он горько заплакал.

А потом и отец подоспел, с радушным подзатыльником.

«Где ты, где ты, где ты?» — думала я спустя много лет назад на другом, океанском пляже. Буржуазный Биарриц, где гортензии растут, как крапива, под каждым забором, где серферы ловят волну, а спасатели — серферов.

Тебе шестнадцать, ты плаваешь в океане, а я сижу на берегу и неотступно слежу за твоей макушкой — отличу её из тысячи

Вот она, макушка. Доплыла до платформы с горкой для ныряния. Сейчас немного посидит там — и снова в воду.

Смешно контролировать такого взрослого парня.

Ветер перелистывает страницы книги, которую я взяла с собой на пляж, и прилежно посыпает их песочком.

Но где ты? Прошло уже столько времени.

Подхожу к воде — и не вижу тёмной макушки. Та, за которую я её принимала, была чужой. Я не отличу твою из тысячи!

Но где же ты?

Я иду по кромке, солнце подумывает садиться. Кричат чьи-то дети.

Тебя нет.

Возвращаюсь к нашим шезлонгам, поправляю смятые полотенца, стряхиваю песок с книги (ветер прочёл её уже наполовину). Людей на пляже всё меньше.

Справа — вышка спасателей.

Как по-французски «Потерялся мальчик»?

Я вдруг понимаю, что ищу взглядом не нынешнего тебя, а того малыша из Черногории. Потому что не понимаю по сей день, куда он делся. Ни одна мать не понимает, где теперь её маленький сын и откуда взялся этот взрослый мужчина, который бреется и говорит басом.

Я ищу взглядом малыша, а рядом со мной вдруг плюхается здоровенный дядька с синими от перекупа губами и говорит басом:

— Потеряла? Пришлось плыть в сторону от серферов, у них тренировка, а потом я как-то отвлёкся.

Неловко бросаться тебе на шею и душить в объятиях, поэтому я просто протягиваю тебе полотенце.

Пожалуйста, где бы ты ни был, помни: я всегда тебя жду.

Иллюстрация: Shutterstock / Archv