Часть российских родителей признались, что планируют контролировать своих детей всю жизнь. Колумнист «Мела» Ксения Букша уверена: следя за каждым шагом ребёнка, мы оказываем ему медвежью услугу — не позволяем вырасти и стать самостоятельным.

По результатам опроса, проведенного онлайн-университетом Skypro и онлайн-школой Skysmart, 11% родителей в России намерены всю жизнь контролировать своих детей. Опекать их до совершеннолетия планируют 34% респондентов, а до выхода на работу — 17%.

Почти половина опрошенных родителей (46%) уверены, что лучше знают, какое образование подойдет их детям. Доверить выбор профессии самому ребенку готовы 22% респондентов.

Обвинять родителей не хочется. Тем более что сделать это очень легко: ах, гады, собираются детям век заедать, решать всё за них и так далее. Но что на самом деле значат эти цифры? За любыми цифрами стоят чувства.

Вряд ли те 11% имели в виду, что хотят лично выбрать сыну супругу, управлять его финансами и звонить каждый день по 25 раз. В жизни и не такое бывает, конечно. Однако я думаю, что 11% хотели сказать о другом: что они собираются оставаться к ребёнку неравнодушными, сохранять близость, привязанность к нему, что они хотели бы продолжать участвовать в его жизни. О чём это? Об одиночестве. О страхе отвержения и ненужности.

А вот те 46% — это, конечно, тревога. Совершенно иррациональная: я, я сам буду управлять, о себе я знаю, что способен со всем на свете разобраться, я уже худо-бедно что-то в этой жизни сделал (ну хоть профессию получил и заработок имею), а ребёнок ещё ничего не смыслит, у него нет опыта, как он вообще сам может понять, чего он хочет? Что он в жизни видел? Какие профессии в реальности себе представляет? Наверняка он всё идеализирует и вдаль не заглядывает. А потом пожалеет, да поздно будет! А время не ждёт!

На самом деле самостоятельность ребёнка — гораздо более действенный способ побороть тревогу. Это когда тебе говорят: «Вы уж сидите, мамаша, я сам всё сделаю», — и делает. И вдруг приходит озарение: о да, да, я могу хоть сейчас впасть в маразм или уехать на Соловки, он действительно починит, запишет, примет решение, поговорит, он может сам. Блаженство!

Я могу его оставить без себя. Моя жизнь свободна, а моя смерть не станет катастрофой

Именно то, чего так желали бы родители детей с особенностями здоровья: чтобы мог жить сам, без меня. Им-то действительно приходится контролировать детей всю свою жизнь, и страшно, что потом… А кстати, может быть, те 11% и были родителями детей с интеллектуальными и другими сложными нарушениями?

Более того. Хочется думать, что наши дети (не конкретный «этот мой») справятся с глобальными проблемами, которые не решены на сегодняшний день. Мы ведь видим сами, насколько ограниченно видение наших родителей при всей нашей любви к ним? Ограниченно видение любого человека, даже гениального или сверхгибкого.

Но тревога не разбирается в таких деталях, и вот 46% хотели бы запихнуть ребёнка в колледж или вуз по собственному выбору. Правда, совершенно не факт, что им это удастся.

При этом, по данным всё того же опроса, 70% родителей верят в возможности своих детей и их личную мотивацию к обучению — «получить достойную профессию». 43% родителей считают, что дети хорошо учатся, чтобы быть лучше сверстников, 22% респондентов — что детей мотивирует желание хорошо зарабатывать в будущем, и, наконец, 20% — что ими движет страх разочаровать родителей.

А здесь что за чувства? В сущности, родителей спрашивают, что они знают о своих детях. Как вы думаете, зачем он (а) учится? Что движет ею, когда она снова идёт в школу? Почему он получает пятёрки? Просто удивительно, что никому (или опрос об этом умалчивает?) не пришло в голову самое простое: потому что ребёнку интересно, потому что он любит какой-то предмет.

Подростки и тем более дети крайне редко держат перед собой какую-то далёкую цель, мечту

А если такая есть, то обычно она звучит предельно конкретно, ярко и зачастую романтично. Не «достойную профессию», не «хорошо зарабатывать», а «спасать людей», «рисовать аниме» или «лечить котиков», например. (Мечта о хорошем заработке у детей из бедных семей обычно тоже выражается предельно конкретно: «Купить папе хорошую куртку».) Но даже и такая мечта начинает реально работать на ежедневные практики только с 15–17 лет, и лишь у самых увлечённых.

До этого работает то, что интересно сегодня. Хожу в школу, потому что там друзья, потому что нравится, что Марья Ивановна хвалит за красивые буквы, потому что историк увлекательно рассказывает, потому что получается писать сочинения, которые самому приятно читать. Да и просто: хожу, потому что хожу. И не ходил бы, но страшно нарушать заведённый порядок. Не бунтовать же. Хожу, потому что не хочу скандалить.

Про мотивацию «лучше сверстников», о которой упомянули аж 43% родителей, тоже интересно. Вероятно, родители рассматривают мир как очень конкурентный: война всех против всех, конкурс за лучшие места, успеть, урвать. Им хотелось бы, чтобы их ребёнок опередил других и получил какие-то привилегии (например, 200 баллов за ЕГЭ). Это жажда спокойствия, избавления от тревог по поводу его будущего. И чтобы точно не пришлось испытывать стыд, если станет «каким-то не таким».

На деле азартные ребята, которые мечтают всех обскакать, конечно, встречаются, но далеко не в 43% случаев. И этот самый азарт выражается в школьных успехах, мягко говоря, не всегда. Потому что лидировать хочется прямо сейчас, а пятёрки — не путь к лидерству. «Быть лучше сверстников» не значит для подростков «лучше учиться»! Это не так ни в гимназиях, ни в частных, ни в дворовых школах.

А вот страх разочаровать родителей в некоторых семьях действительно может быть реалистичной ежедневной мотивацией. Это означает, что родителям удалось внедрить внутрь ребёнка безотказно работающий механизм страха, который останется, скорее всего, надолго, если не навсегда. «Внутренний родитель» у таких детей, как музыкальная шкатулка, всю жизнь повторяет одни и те же фразы: «Плохо старался». «Всё, что ниже пятёрки, — позор», «Мне стыдно за тебя». На свой лад очень эффективная система воспитания. Правда, такие дети обычно вырастают в не очень счастливых взрослых. Зато в успешных.

И, наконец, третья часть опроса — средства, которыми родители пытаются достичь своих целей.

Каждый третий родитель тратит на контроль обучения своего ребенка 1–2 часа в неделю

Еще 23% уделяют этому процессу от 2 до 5 часов, а каждый пятый (24%) — более 5 часов в неделю. Получается, что менее часа в неделю тратят на уроки лишь 20% родителей. А может, просто не признаются: ещё подумают, что они не озабочены успехами чад.

Что это означает? Плохо это или хорошо? Я думаю, что это так себе. Потому что родители работают, а дети ходят в школу. И в свободное время гораздо приятнее общаться не по поводу уроков, а просто так. Но нужно контролировать; и тревога, как это часто бывает, отрывает время у отношений. Условное будущее берёт в кредит у настоящего. Наверное, я многого не понимаю; возможно, многие, читая этот текст, скажут: «Вам-то хорошо говорить!..» Да, наверное, мне легче, чем многим другим, по одной-единственной причине: я не ставлю себе сложных целей и не пытаюсь моделировать будущее моих детей.

Всё, чего я хочу, — это прожить вместе с ними их сегодняшний день и понемногу учить думать о дне завтрашнем. Это гораздо проще и, как по мне, надёжнее.