В начале марта из школы № 10 в городе Ревда Свердловской области уволили учительницу русского языка и литературы Наталью Александрову. Спустя почти месяц она решилась рассказать об этом случае, предполагая, что увольнение связано с её позицией по мониторингу соцсетей школьников. Разбираемся, что случилось — со всеми фигурантами истории.

29 марта в СМИ появилась информация о том, что учительницу Наталью Александрову уволили из школы № 10 «за отказ доносить на учеников» — вести ежемесячный учёт опасной информации в соцсетях детей, у которых она была классным руководителем.

В школе № 10 и управлении образования городского округа Ревда «Мелу» опровергли эту информацию. В ответах на запросы редакции говорится, что Наталья Александрова была принята в школу 17 августа 2021 года по срочному трудовому договору на период отсутствия основного работника. По приказу директора школы Евгении Калмыковой 3 марта 2022 года учительницу уволили в связи с выходом данного сотрудника на работу. В министерстве образования Свердловской области заверили, что об этом Александрову предупредили заранее (письменные ответы ведомства и школы есть в распоряжении редакции).

Школа и ведомство подчеркнули: в Свердловской области и в самом учебном заведении нет единой системы мониторинга социальных сетей школьников. Представители школы также пояснили, что у администрации нет претензии к Наталье Александровой по поводу мониторинга соцсетей учеников — «ни устно, ни письменно претензии не предъявлялись».

В СМИ также сообщалось о «чёрной метке», которую получила Наталья Александрова — писали, что в Ревде она не может устроиться на работу по специальности. В школе № 10 «Мелу» заявили, что администрация не владеет информацией на эту тему.

30 марта портал E1.RU написал, что управление образования Ревды предложило Александровой новое место работы в «другом образовательном учреждении» городского округа. Министерство образования Свердловской области подтвердило «Мелу» эту информацию.

Прокуратура провела «документарную проверку» в школе № 10, нарушений установлено не было (ответ ведомства есть в распоряжении редакции).

Мы связались с самой Натальей Александровой, и она поделилась своей версией этой истории.

Сколько вы проработали в школе № 10?

Полгода. У меня два высших образования: филологическое и юридическое. Я получила их в Екатеринбурге, жила там и работала как копирайтер — писала на заказ рекламные тексты. В 2012 году я купила дом и переехала в Ревду. Несколько лет проработала учителем в другой школе, параллельно преподавала в колледже. Родила ребёнка и стала искать школу поближе, чтобы было удобно забирать его из садика. В августе я устроилась в школу № 10.

В школе правда следили за соцсетями учеников?

Мониторинг социальных сетей проводится у нас в школе несколько лет. Каждый месяц учителя должны были записывать результаты в табличку и сдавать. Если кто-то не сдал отчёт, он плохой, на него начинают давить.

Когда я пришла работать в школу № 10, мне сказали, как проводить мониторинг — как его делали до меня — и показали документ. Правда, внимательно ознакомиться с ним я не могла: он хранился в единственном экземпляре у директора. Мне объяснили, что это общее положение по городу, что документ составлен по распоряжению сверху.

Мне дали классное руководство, у меня в классе был 21 ребёнок. Через специальный «Герда Бот» я должна была прогонять их странички в соцсетях, в основном во «ВКонтакте». В приложении отражалось, сколько у каждого ученика страничек или отзывов, связанных с насилием, склонностью к суицидальному и депрессивному состоянию, экстремизму. Результаты выписывались в табличку.

Такие таблички нужно было сдавать руководству раз в месяц — обычно до 3 числа. Если учитель во время мониторинга нашёл что-то серьёзное, он должен был обратиться к школьному психологу и завучу по воспитательной работе. Вместе они проводили проверку.

Как другие учителя относятся к мониторингу?

Некоторые коллеги мне говорили: «Мы же это делаем, а что тебе мешает, трудно что ли». А я от этого увиливала. То была на больничном, то делала вид, что я вообще не заметила, что это нужно делать. В конце февраля я поняла, что мне уже никак не открутиться. Я попыталась объяснить все родителям детей, хотела, чтобы они мне как-то помогли, но получилось только хуже.

Но многие родители и педагоги искренне считают, что за детьми в сети всё-таки нужно приглядывать. Вы не согласны?

Я сама мать двоих подростков. Они уже взрослые личности и имеют право на защиту своей персональной информации. Но в силу возраста у них больше соблазнов. Они могут куда-нибудь вляпаться.

Присматривать за подростками, на мой взгляд, нужно правомерно — с согласия родителей. Возможно, это вообще должны делать сами родители. Но если за это берётся школа, с родителей нужно собрать согласия.

Учителя должны быть для детей наставниками, создавать с ними доверительные отношения. Поэтому я считала, что следить за моим классом необязательно: с каждым из детей я была близка, относилась к ним, как к своим родным.

А родители знали об этой системе мониторинга?

Многие узнали об этом от меня впервые. Я сообщила им, что должна провести мониторинг. Некоторые родители возмутились и сказали, что это должно проводиться с их разрешения, как минимум.

Как юрист я понимала, что не имею права лезть в частную жизнь детей. В конце февраля я провела родительское собрание, по итогам которого мы вместе с родителями создали список требований*, которые можно предъявить руководству школы. Я помогла сформулировать, какие права детей нарушаются. Этим, мне кажется, я и не угодила руководству.

В обращении, которое мы составили с родителями, упоминались просьбы улучшить питание в школьной столовой, отремонтировать дверь в классе, не сажать других детей в нашем кабинете, чтобы соблюдать антиковидные меры, делать открытые собрания для родителей, предупреждать их о прививках, обеспечить доступ к питьевой воде на каждом этаже, давать детям возможность исправлять отметки до выставления четвертных оценок и сделать систему оценивания прозрачной — всего 15 пунктов.

Среди них было и требование не проводить без согласия родителей мониторинг соцсетей и в целом не использовать без разрешения персональные данные учеников и их родителей.

Что случилось потом?

3 марта директор школы Евгения Калмыкова якобы вывела из декрета коллегу, на месте которой я работала. По моим данным, её ребёнку нет даже полутора лет. Какой смысл было давать мне класс, если меня брали на такой короткий срок? Думаю, меня уволили по надуманной причине.

У меня на руках есть копия заявления**, которое 2 марта было написано директором школы Калмыковой в прокуратуру, полицию и управление социальной политики. В нем говорилось, что я занимаюсь экстремизмом.

В документе так же было сказано, что во время работы я провозглашала «скрытые» лозунги, и, по мнению родителей, «зомбировала» детей. Также добавлялось, что экстремизм — это «голова», а терроризм — это «руки», а в моем случае голова — это классный руководитель, а руки — родители и ученики.

После увольнения я сунулась в разные школы. Начала подавать заявления об устройстве на работу — меня не брали. В одной школе работает моя знакомая, она мне сказала: «Наташ, сюда даже не суйся, подожди до конца года, пока всё успокоится. Сюда уже дошла информация, и тебя не возьмут». Поэтому я была вынуждена устроиться в колледж соседнем городе.

Сколько времени у вас занимает дорога?

Час туда и час обратно. Директор колледжа знает о моей ситуации, но, видимо, он адекватный.

Почему вы решили рассказать обо всём сейчас?

Если я промолчу, моя история будет продолжаться, проблемы будут возникать снова и снова.

За этот месяц я давала объяснения в полиции, в следственном комитете, общалась с органами опеки. Этого я боюсь, у меня самой приёмная дочь.

Сколько у вас детей?

Трое: дочка 3 лет, сын 14 лет и приёмная девочка. Я забрала её во время работы в этой школе.

Когда я пришла работать, обратила внимание на одну ученицу: она была очень худенькой и все время просила хотя бы конфетку. Я начала подкармливать её, а потом начала интересоваться у коллег, что это за ребенок. Оказалось, что у неё были опекуны — но её держали дома вместо прислуги.

Я привела девочку в опеку. Там меня спросили: «Куда её теперь деть, в детский дом?» А я как раз закончила школу приемных родителей и планировала брать третьего ребёнка. У меня было разрешение на опекунство, стабильный доход, хорошая репутация — и мне позволили забрать девочку. Ей исполнилось 14 лет, она живёт у меня дома уже четвёртый месяц.

Где сейчас учатся старшие дети?

Старший сын с первого класса стал учиться в другой школе в нашем городе. Когда я уволилась, то перевела туда и дочку: на неё стали давить, учителя занижали оценки. В этой школе хорошая обстановка.

Ваши дети зарегистрированы в соцсетях? Вы интересуетесь, что они там делают?

Сын не зарегистрирован. А у дочери был аккаунт во «ВКонтакте», но она его закрыла после того, как ей стал писать незнакомый взрослый мужчина. Закрыла по моему совету.

Я ни разу не читала, что у неё там происходит. Она сама пожаловалась, какой-то мужчина просит её номер телефона. И я объяснила, почему нужно быть осторожной в соцсетях и не давать свой номер.

Что вы думаете о предложении управления образования Ревды устроиться в другое учебное заведение?

29 марта вечером мне позвонила начальник управления Татьяна Мещерских, хотя до этого она 20 дней отказывалась меня принимать. Она предложила мне место воспитателя в детском саду. Но я хочу работать в Ревде по своей квалификации. Я сразу отказалась: мне это не подходит. Больше никаких нормальных предложений мне не поступало.

*Копия документа есть в распоряжении редакции

**Копия обращения администрации школы прокурору Ревды, в отдел МВД «Ревдинкий» и начальнику управления социальной политики по Ревде и Дегтярску есть в распоряжении редакции. В прокуратуре подтвердили, что заявление было получено — по нему идёт разбирательство

---

За помощь в подготовке материала благодарим нашего стажёра Дарью Неяскину. Фото: личный архив Натальи Александровой