Зачем детей приводят в «традиционные» школы, чем они отличаются от частных, на какие деньги живут? На эти и другие вопросы о православном образовании в эфире «Радиошколы» ответил директор Православной Свято-Петровской школы священник Андрей Постернак.

Готовятся к ЕГЭ и учат церковнославянский

Наша школа была основана в 1992 году, сейчас ей больше 30 лет. Изначально она называлась Традиционной гимназией, но потом изменила свое название, так как в стране поменялось значение статуса «гимназия», и стала Православной Свято-Петровской школой.

Это частное образовательное учреждение, в этом смысле мы не сильно отличаемся от светских частных школ. У школы есть учредитель — церковные структуры. Мы также подчиняемся Департаменту образования, и этим обусловлена некоторая раздвоенность. Все те же правила, которые применяют к государственным школам, применяются и к нам: мы пишем проверочные работы от МЦКО, готовим к ЕГЭ в рамках допобразования, расписание в школе совпадает с расписанием обычных школ.

Существует стереотип, что православная школа — это что-то типа монастыря или семинарии, где все ходят в платочках, долго молятся, постятся и вообще отличаются от всего мира. Мы действительно отличаемся, но не так сильно, как кажется.

В школе существуют особенные требования, ученики ходят в специальной форме, у них отличается распорядок дня. Помимо обычного расписания, чтобы соблюдать требования конфессиональной аккредитации, в школе обучают трем религиозным дисциплинам:

• Закон Божий, или вероучительная дисциплина, ее преподают несколько священников;
• церковное пение, у нас есть большой хор;
• церковнославянский язык.

Эти предметы вносятся в основной план, в этом специфика нашего учреждения. Но от других православных школ мы этим не отличаемся, такие дисциплины — базовый набор каждой из них.

Что такое «традиционная» школа

В 90-е годы, когда создавалась Традиционная гимназия, шла речь о возрождении дореволюционной традиции — то есть того традиционного образования, которое существовало в классических гимназиях и училищах. Понятно, что в той же форме воссоздать это было невозможно, но можно было попытаться очертить культурный контур.

Главная установка «традиционной» школы — церковное настроение. Его в школе поддерживают и учителя, и дети, и семьи, которые приводят школьников. Все они должны находиться в рамках традиционного уклада жизни — причем не только формально, соблюдая внешние правила и называя себя христианами.

В первую очередь уклад формируется условиями реальной церковной жизни: семья должна посещать богослужения, участвовать в таинствах, соблюдать заповеди, кто как может. Тогда внешние предписания, которые в школе, безусловно, существуют, становятся более понятными.

Иначе, если наши правила будут восприниматься как что-то навязанное, школа превратится в тюрьму. А мы совсем не хотим превращать школу в исправительное учреждение, как иногда воспринимают православные школы, говорят: «Он тут же ангелом станет». Нет, не станет.

«Конечно, первоклассник обычно еще не исповедуется»

Основатели первых частных православных школ хотели создать альтернативу советскому образованию — школу, которую они себе представляли как некий идеал учреждения, в котором можно было бы реализовать некоторые идеи. И светские частные школы преследовали похожие цели: с одной стороны, давать качественное образование, а с другой, воспитывать детей по-своему.

Наша школа создавалась под определенный круг людей из нескольких приходов трех московских храмов. Постепенно другие два храма сформировали свои приходские школы. У нас же осталась традиция: наши выпускники возвращаются в школу либо в качестве преподавателей — таких у нас несколько десятков, — либо приводят своих детей.

Чаще всего это многодетные семьи: в среднем в каждой из них по 5–7 детей

Такая задача стояла перед отцами-основателями с самого начала. В каком-то смысле наша школа стала частью глобального плана, проекта воспитания нового поколения православных прихожан. И это работает: у нас нет проблем с набором в первый класс, наоборот, не получается взять всех желающих, и уже вводим третью параллель.

Преемственность поколений — еще одна особенность традиционной школы. Уже третье поколение прихожан связано с нашей школой, и это очень радостно.

Чтобы попасть в первый класс, ребенку и его семье необходимо обратиться к духовнику, чтобы он засвидетельствовал, что они ведут церковный образ жизни. Конечно, первоклассник обычно еще не исповедуется, но его родителей, по крайней мере, священник должен знать. Мы можем отказать в приеме — но, как правило, это происходит не потому, что люди не понимают нашу специфику, а из-за технической нехватки мест. Сейчас у нас уже около 500 учеников, что для частного учреждения довольно много.

«Чем больше детей, тем больше государственных денег»

С одной стороны, мы являемся частной школой — принято считать, что это учреждения, за учебу в которых нужно платить большие деньги. С другой, наша школа — не для богатых людей. Для многодетных семей оплата обучения всех детей — это большая нагрузка, они не могут платить какие-то серьезные деньги.

Поэтому изначально у нас не было оплаты, мы жили за счет фонда пожертвований, были люди, которые активно помогали школе. Помогает и Департамент социальной защиты, который выделяет средства для многодетных семей. Кроме того, каждая частная школа, которая имеет аккредитацию, получает выплаты от государства за количество учеников. Получается простая арифметика: чем больше детей — тем больше приходит государственных денег.

По сути, для православных школ это единственный способ выжить: все эти средства тратятся на зарплаты учителей и обеспечение приемлемых условий для учебы. Новые учреждения тоже могут создаваться только по такой схеме.

«Нужен телефон — пользуйтесь кнопочным»

Мне не нравится постановка проблемы по отношению к современным детям: «Бананы раньше были слаще, вода мокрее, солнце желтее и круглее». Дети какими были, такими и остаются. Скорее, меняется их окружение, внешние условия жизни. В том числе условия в семье: у поколения, у которого появились дети в 90-х годах, сильно различаются ценностные установки. Но, приходя в школу, они должны разделять нашу систему ценностей. Родители не могут навязывать нам свои принципы.

Например, в школе есть внешнее ограничение: у детей не должно быть смартфонов. Вообще. Если им нужен телефон — пусть пользуются кнопочным. Конечно, мы не можем заставить родителей выполнять это требование, они могут только сами сделать такой выбор. И в основном все этого правила придерживаются.

Причина такого условия, я думаю, очевидна. Если вы зайдете в вагон метро, вы увидите, что все, даже взрослые люди, сидят в смартфонах.

Зависимость от гаджетов уже стала социальной болезнью, касающейся не только детей

Есть и другие ограничения: дети не должны играть в компьютерные игры, бесконтрольно смотреть телевизор или интернет-каналы. С нашей точки зрения, некоторые вещи, которые транслируются на таких ресурсах, не соответствуют нормам воспитания, поведения, нашим культурным требованиям. Семьи, которые приводят своих детей в школу, это тоже понимают.

Ограничение виртуальной непродуктивной деятельности дает возможность работать с детьми более традиционными методами. Например, мы заставляем детей как можно больше читать: ученики, которым я преподаю историю, в рамках внеклассного чтения недавно прочли «Остров сокровищ» Стивенсона и «Одиссею капитана Блада» Сабатини. Это классическая детская литература, на которой многие раньше были воспитаны. Культура чтения — как раз то, что позволяет сохранить традиционные ценности. В хороших книгах плохим вещам учить не будут.

У нас есть театральная студия, и дети очень хорошо могут отличить плохую постановку от той, что поставлена на высоком уровне. Мы рассказываем им о мировой живописи и архитектуре. То есть наша задача не только привить ценности, связанные с церковной православной традицией, но и вообще культурные ценности.

Несмотря на ограничения, мы понимаем, что оградить детей от современного мира невозможно

Но мы и не ставим перед собой такой задачи. Они получат смартфоны — но только во взрослом возрасте, когда научатся пользоваться ими грамотно, не тратя в праздности собственное время. Мы знаем, что детям нужен интернет: многие олимпиады и мероприятия проходят дистанционно, и наша школа прошла через опыт дистанционного обучения. В этом смысле мы совсем не обскуранты.

Церковное сообщество сейчас не цельно, не все могут поддерживать наши ценности. Выпускники школы тоже для себя делают сознательный выбор: кто-то остается в церкви, кто-то нет, такое тоже бывает. Тем не менее через индивидуальную работу мы стараемся привести их к самому главному: они должны понимать, что такое христианская церковная жизнь. Если они это выносят из школы, мы очень рады. Если нет — в каком-то смысле это тоже наша ответственность.

Фото на обложке: Сергей Пятаков / РИА Новости