Пытаться понять, что на самом деле интересно ребёнку, стоит уже с начальной школы. На очередном заседании дискуссионного клуба «Мел» и РАНХиГС представители органов власти и эксперты обсудили, в чём особенности современной профориентации и кто тот человек, который должен ею заниматься.

«Профориентация ограничена пространствами специализированного кабинета»

Игорь Сергеев, ведущий научный сотрудник центра профессионального образования и систем квалификации ФИРО РАНХиГС

Хочу умышленно заострить несколько ситуаций: с конца восьмидесятых — начала девяностых многие понимают профориентацию как сопровождение профессионального самоопределения. Мы увидели человека, его интересы. Мы поняли, что это длительный процесс, что надо работать с человеком буквально с дошкольного возраста. Профессиональное самоопределение должно быть вписано в контекст более широкого понимания своего места в жизни.

Но на протяжении последних 20 лет сопровождение профессионального самоопределения толчётся в ступе одних и тех же идей. В проблеме, которую мы называем профориентацией, есть несколько сторон: работодатели, с которыми мы боимся сотрудничать (они работают сами, а мы — представители системы образования), родители, которые влияют на ребёнка и идут вразрез с нашим мнением, и межведомственное взаимодействие. Ведь у каждого ведомства свои профориентационные проекты на свои деньги. Это всё очень сложно. Поэтому профориентация ограничена пространствами специализированного кабинета.

Отказаться от позиции «Я знаю, как надо»

Илья Бронштейн, первый заместитель министра образования Московской области

Когда мы хотим поговорить о профориентации, придумываем разные термины, начинаем смотреть, есть ли завод рядом или другое место, куда можно направить детей, мы забываем две вещи: перспективный экономический план развития региона и понимание того, где ребёнок будет востребован. Не факт, что именно этот завод будет работать там в течение ближайших нескольких лет. Сегодня в стране нет общих инструментов, которые позволяли бы поместить ребёнка в некую экосистему свободного выбора, свободных тестов, свободных проб и свободных ошибок.

Любая профнавигация или профориентация, если она не имеет прямой корреляции с основной образовательной программой, где есть мотивация получить или не получить аттестат, уходит в зону добровольного выбора. Это не всегда то, что мы хотели бы видеть в связи с профориентацией. В идеале все хотят определиться с будущей профессией, но по факту 80% семей должны сами направлять, подсказывать, создавать удобные пространства для детей.

Сегодня у нас есть огромное количество информационных ресурсов, возможностей в цифровой среде. Есть много проектов, которые позволяют ребёнку не пройти раз в год тестирование, а увидеть те образовательные возможности, которые его окружают. Можно выбрать то, что есть у тебя во дворе, в твоём городе, по стране и миру. Я думаю, что будущее за такими решениями, а должны ли мы подсказывать — это дискуссионный вопрос, который можно обсуждать.

Нам нужно отказаться от позиции «Я знаю, как надо». Пока она у нас, пусть даже подсознательно, проскакивает, мы не приблизимся к новой схеме работы. Мы будем снова и снова по-разному форматировать то, что не работает. Когда я делал в школе первый медицинский класс, я чётко определил, какие у меня ключевые показатели эффективности. Главное — сколько человек решили для себя, что врачами они не будут. Уверен, что так мы точно внесли вклад в развитие нашей медицины.

«Современных школьников не интересует профориентация даже в 10–11-м классе»

Алексей Серебряков, президент Центра тестирования и развития «Гуманитарные технологии» при МГУ им. М. В. Ломоносова

Чем раньше, тем лучше начинать погружение в профессию, но наибольший результат это даст в начальной школе. Причём в игровой форме, соответствующей периоду развития. А дальше нужно системное развитие.

Есть две вещи, которых не хватает в современной профориентации. Во-первых, научной обоснованности и исследовательской работы. Тесты, книжки, пособия есть, а серьёзных исследований очень немного. Школьники не знают, что стоит за конкретной профессией, какая это работа.

Все говорят, что знают себя, но 90% потом не отвечают на элементарные вопросы

Мы все тестируем интересы, думаем, что это хорошая навигация, а они отвечают часто неосознанно. Может быть, ещё чуть-чуть, и я и мои коллеги встанем и скажем: «Тестирование на интересы вредно, потому что за ним ничто не стоит или стоит что-то, не связанное с реальной ситуацией». Методиками интереса надо заниматься тогда, когда есть осознанность, когда человек подготовлен.

Второй компонент, которого не хватает, — практичность. Как ребёнок может понять, что стоит за тем или иным направлением? Только через погружение, эмоциональные пробы, проекты, мероприятия. Сейчас мы организовывали целые профориентационные лагеря. Но если бы мы не создали целый комплекс от диагностики до погружения, потом опять диагностики, опять погружения с учётом понимания ребенка, всё было бы бесполезно.

Мне кажется, что современных школьников не интересует профориентация даже в 10–11-м классе. Вероятно, процесс начинается в начальной школе, но момент первого выбора сдвинулся с 15–16 на 20–23 года, и это нормально. Мы, общество, даём детям эти возможности.

«Лучше, что может сделать родитель, — отстать, но продолжать любить»

Тимур Жаббаров, генеральный директор Smart Coursе

То, с чем мы сталкиваемся у нескольких десятков тысяч ребят, то, что болит, не связано с осведомлённостью о рынке профессий в страшном, трудно прогнозируемом мире, с внешним контекстом. Оно касается их самих — того, насколько они готовы принимать решения, брать ответственность за сколько-нибудь рискованное действие на себя.

Часть людей, которые учатся в вузе, сомневаются к третьему курсу, правильный ли выбор они сделали. Но они не принимают решение бросить вуз или перевестись на другой факультет, хотя в целом хотели бы это сделать. Другие не получают удовольствия от работы, но опять же не принимают решения с этим что-то делать. Контекстов, в которых люди избегают принимать сложные решения, множество. Профориентация — первый из них.

Надо начать делать так, чтобы не только те ребята, которые прошли через «Сириус», «Артек», а обычные ученики средней общеобразовательной школы России были готовы брать на себя ответственность и принимать решения. Если посмотреть на «Атлас профессий», на прогнозы, которые делают все футурологи, мы не один раз принимаем решение о выборе профессии, и даже не один десяток. И в любом случае это далеко не самый частый и далеко не самый сложный выбор, который мы делаем в жизни. Поэтому важно сделать так, чтобы люди могли сделать такой выбор, оказавшись в менее безопасной среде, чем школа.

Самое лучше, что может сделать родитель, — отстать от ребёнка и не пытаться добиться какого-то внятного ответа. Но при этом продолжать общаться и любить, вне зависимости от выбора, который ребёнок сделает. Это, вообще-то, сложно. Ведь основная проблема, с которой сталкиваются подросток и родитель, — то, что они потеряли способность находиться в одной комнате, быть в контакте и не кидаться друг в друга стульями.

«Поколение Z не интересует всё, что скучно, немодно, несовременно»

Наталья Алиева, руководитель федерального проекта по профориентации «Zасобой»

Если говорить о том, что детей не интересует профориентация, то нужно учитывать, что поколение Z не интересует всё, что скучно, немодно, несовременно. Им не нравятся те форматы работы, которые применяют в школе. Это как раз проблема отсутствия экосистемы, которая должна быть создана для всех участников процесса: работников школы, работодателя, школьника, родителя.

Родители после профдиагностики обычно звонят и говорят: «А что дальше? Какие профессии востребованы и будут востребованы в будущем?» Я не могу ответить на этот вопрос, хотя в какое-то время мучила Министерство труда с просьбой сделать прогноз потребности профессий. Но мы столкнулись с тем, что предприятия не могут сделать этот прогноз.

Когда мы разрабатывали блокнот-навигатор «160 страниц о моём будущем», мы сделали фокус-группу из детей совместно с Российским движением школьников. Единственное, что они нам сказали: «Смайликов добавьте!» Очень важно в любом процессе взаимодействия с поколением Z учитывать форму.

Мы создали интернет-сообщество специалистов по профориентации, сегодня там более девяти тысяч человек. Мы увидели, кто эти люди. Во-первых, не во всех школах есть педагоги-психологи; там, где они есть, они не всегда работают на полную ставку. Некоторые — это учителя-предметники. Вот представьте себе, что учитель химии отвечает за профориентацию. Что делать? Очень важно сегодня создать экосреду, которая помогала бы школе проводить профориентационную работу.

«Из психологов у нас получались не самые лучшие профконсультанты»

Галина Резапкина, старший научный сотрудник Центра стратегии, проектирования и правового обеспечения образовательных систем ФИРО РАНХиГС

Нужно ориентироваться не на лучших, не на одарённых, элиту и даже не на массовых, а на отстающих. Если мы все силы будем вкладывать в тех, у кого и так всё хорошо, мы будем увеличивать разрыв между школьниками.

Я не была в восторге от советской профориентации, но я не думала, что будет хуже. Потому что те азы, фундамент, который нужно было развивать, дорабатывать, полностью разрушен. В профориентацию пришли люди, которые не знакомы с базой профориентации. В то время хотя бы существовала система подготовки, нормативная база, которая закрепляла статус психолога или профконсультанта.

Профориентацией должен заниматься тот, кто способен на это: обладает определёнными знаниями и профессиональной подготовкой, имеет допуск к работе с методикой. А у нас люди работают или красиво и честно, но бесплатно, или за большие деньги непонятно как, потому что никто не контролирует качество профориентационных услуг.

Из психологов у нас получались не самые лучшие профконсультанты. У нас были журналисты, филологи, педагоги. Все тогда прошли серьёзный отбор, 10 методик. Образование особой роли не играет, здесь что-то другое.

«Главное для родителей — верить в ребёнка»

Ирина Кузнецова, директор ГУ »Центр профессиональной ориентации и психологической поддержки »Ресурс“», Ярославская область

Вспомнила фразу: «Все великие идеи и стратегические задачи могут погибнуть в школе». Для того чтобы на школьном уровне что-то происходило, нужно очень правильно выстроить процессы интеграции. То, чего не хватает современной профориентации, — концептуальная основа.

После диагностики с ребёнком нужно говорить, давать пространство, помогать пробовать. Ребёнок должен развиваться и двигаться. Очень важно сегодня, учитывая смешение поколений, помнить про реалистичность. Например, мы были в экспозиционно-просветительском центре машиностроительного завода Рыбинска. У нас, взрослых людей, возникло чувство гордости от того, что там происходит, как специалисты разговаривают с ребятами. Но, по справедливости, нам нужно показать и валяльную фабрику, потому что это тоже часть того, в чём мы живём.

Вопрос в том, где и почему ты хочешь жить. Нужна активность, потому что будущее разнообразно, не определено во многом. Каким бы ни было поколение Z, вопрос «зачем?» становится всё более актуальным. Только после ответа на него нужно решать, как, куда и какими средствами двигаться. Сегодня нужно учить конструированию будущего, давать те элементы, из которых будут собираться разные возможности и траектории.

Цель профориентации в том, чтобы молодой человек сказал: «Это точно моё». Оно может быть не всегда с лёгким счастьем, может быть с тяжёлыми ступенями, но моё. Главное для родителей — верить в ребёнка и позволять ему быть собой.