С декабря 2012 года в России официально действует программа инклюзивного образования, которая открывает двери обычных школ детям с особенностями развития. О том, с какими сложностями сталкиваются дети и родители и как обстоят дела на самом деле, рассказывает педагог Надежда Склокина. Она готовит к школе детей с синдромом Дауна Центра сопровождения семьи фонда «Даунсайд ап».

Сама по себе идея инклюзии — очень неплохая: по задумке абсолютно любой ребёнок может пойти в любую школу. Не у всех родителей ведь есть возможность водить ребёнка с особенностями развития в специализированные учреждения. Редко бывает, что коррекционная школа или сад находятся рядом с домом, чаще всего приходится ездить на другой конец города. А реформа предполагает, что особенный ребёнок может учиться в любой школе — в том числе и ближайшей к дому.

Конечно, чтобы принять ребёнка с особенностями развития, у школы должны быть соответствующие ресурсы. Понятно, что должен быть предварительный этап подготовки — нельзя просто в один день привести ребёнка в коллектив и ожидать, что он самостоятельно со всем разберётся, подхватит программу и начнёт показывать результаты.

Сначала дети находятся в так называемых ресурсных классах, где с ними занимаются тьюторы. После освоения необходимого минимума ребёнка переводят в общий класс

Он идёт по своему коррекционному учебному плану, который разрабатывают тьюторы, психологи и специалисты-дефектологи. При этом ребёнок — пусть эпизодически, пусть точечно, но включается в общий учебный процесс: например, все дети читают страницу, а он читает абзац, все пишут двадцать строчек — он две. Нагрузка зависит от потенциала самого ученика — кто-то справляется лучше, кто-то чуть хуже, кому-то необходимо постоянное присутствие рядом тьтютора, который бы сидел рядом и объяснял, что именно нужно сделать. Оценивается ребёнок тоже по индивидуальной системе, в зависимости от личных достижений.

Такая форма инклюзивного обучения полезна тем, что ребёнок находится в социальной экосистеме — он может заводить знакомства, общаться с другими детьми, ходить вместе с ними обедать, играть, и при этом ему обеспечена постоянная поддержка специалиста. И это принципиально важно для адаптации особенных детей, поскольку, изолированные от внешнего мира в условно коррекционных школах, они впоследствии испытывают трудности в коммуникации с другими людьми. Ребёнок же, который интегрируется в общую среду, гораздо лучше адаптируется, развивается, учится общаться со сверстниками, у него больше шансов найти своё место в обществе и жить полноценной жизнью.

Кроме того, программа инклюзивного образования — очень важный шаг вперёд в процессе преодоления существующих предубеждений, которые возникают во многом из-за нехватки информации, из-за того, что дети изолированы друг от друга. В октябре наш фонд «Даунсайд Ап» и телеканал TLC выступили с просветительской инициативой и запустили социальную кампанию в поддержку детей с синдромом Дауна под слоганом «Не верьте в стереотипы. Верьте в человека». Мы призываем людей по-другому посмотреть на тех, кто отличается от нас. Понять, что одна лишняя хромосома не делает лишним самого человека, что дети с синдромом Дауна далеко не беспомощны, как многие привыкли думать. Нужно только поверить в них и немного помочь. В эфире канала по средам в 21:00 выходит программа «Дети солнца» о воспитании малышей с синдромом Дауна, которая докажет, что любовь и поддержка родителей значат больше, чем любые предрассудки.

Всем вышеперечисленным целям служит и программа инклюзивного образования — она ориентирована на адаптацию детей с особыми потребностями и их интеграцию в социум, а не на то, чтобы научить ребёнка с синдромом решать логарифмические уравнения.

Но на деле не всё так гладко. Реформа, как и любые изменения, — процесс живой, долгий и тяжелый. Механика у неё непростая: воедино сращиваются сразу несколько образовательных учреждений, где-то объединяются школы и сады, где-то — школы и вузы, где-то две-три школы формируют единый образовательный холдинг. Сливаются в том числе и специализированные школы с углублённым изучением каких-то предметов и коррекционные учреждения. И вот здесь главную роль играет человеческий фактор — то, как нововведения воспринимают педагоги. Есть те, кто находят в себе психологические, профессиональные и энергетические ресурсы и включаются в новую систему, пытаются работать в новой парадигме и относиться к ней не формально, а со всей серьёзностью. Есть и те, кто не принимают реформу и сопротивляются ей. И это тоже можно отчасти понять, учителя пытаются отстоять те приоритеты и ценности, которые всегда были и которыми они руководствовались долгое время. Например, если учитель математики всегда работал с одарёнными и сверхмотивированными детьми, ему может быть непросто принять в класс ребёнка с ограниченными возможностями и включать его в структуру урока.

Ещё одна проблема, с которой сталкиваются школы после реформы — это нехватка ресурсов. По идее, в каждом саду и школе должны быть коррекционные специалисты — психологи, дефектологи, логопеды, тьюторы, — но в реальности такое бывает нечасто. В силу разных причин (в основном связанных с переходом на нормативно-подушевое финансирование) школа не может позволить себе нанять в штат всех необходимых профессионалов, и нагрузка на коррекционных педагогов с началом реформы возростает в разы.

Бывает так, что на 3-4 школы всего один логопед — разве может живой человек уделять достаточно внимания каждому особенному ученику с подобной нагрузкой?

Аналогичная ситуация и с тьюторами: конечно, ребёнку с отчётливо выраженными сложностями адаптации нужен помощник, который поддерживает его в социально-бытовом и образовательном плане, который может сидеть на уроке и адаптировать весь процесс, но где его взять? Разумеется, есть и счастливые исключения, когда школы или сады берут тьюторов на полную ставку, но таких случаев не очень много.

Наша школа дефектологии была одной из лучших в мире, а разработки и программы по коррекционной педагогике просто бесценны. К сожалению, многие из них теряются в ходе реформы. Раньше было очень много школ и дошкольных учреждений, большое количество педагогов, которые обучали детей и помогали им с адаптацией. Для каждой категории нарушений имелись свои учреждения, каждого ребёнка профилировали, дети по возможности получали среднее специальное образование и трудоустройство. Сейчас всего этого практически не осталось — исчезли коррекционные учреждения. Другое дело, что если школа всегда брала особых детей и работала как коррекционная, даже при слиянии она оставляет за собой статус набирать исключительно детей с ограниченными возможностями.

Но нельзя не сказать, что мы видим удачные примеры инклюзии, когда педагоги искренне стараются и принимают ребёнка, когда директора легко идут навстречу, и родителям не надо штурмовать школу, чтобы устроить туда ребёнка — запрос искренне оказывается услышанным. При определённом настрое педагогического коллектива для детей эта инклюзия оказывается не формальной, а действительно живой и реальной. Особенно для детей, которые по своему интеллектуальному и личностному развитию в начальной школе способны вливаться в класс и осваивать основную образовательную программу. Их принимают одноклассники, они лучше социализируются и контактируют, а уровень их знаний может отличаться в лучшую сторону, чем у детей, которые находятся в условно коррекционных школах.

Стопроцентная реализация программы инклюзивного образования зависит от нескольких условий:

Лучше всего адаптируется в инклюзивной школе ребёнок, чьи регуляторная и эмоциональная сферы не доставляют больших поведенческих проблем, которого педагогу не придётся постоянно сдерживать. Иногда бывает и так, что ребёнку комфортнее будет в школе, которая уже имеет большой опыт работы с особенными учениками, где давно внедрены специальные практики, проверенные временем. Всё индивидуально: родителям не стоит во что бы то ни стало, любой ценой стараться записать ребёнка в общеобразовательную школу, просто потому, что теперь появилась такая возможность. Это не всегда оправдано, и в определённых случаях такие перемены могут даже травмировать ребёнка.

Инклюзия — процесс долгий и сложный, сегодня ещё ничего толком не устоялось. Постепенно, конечно, всё встанет на свои рельсы, но сложно понять, сколько времени на это понадобится. Однако самое важное уже сделано: взят курс на правильный подход, который позволяет понять, что все дети обладают равными правами, даже если их возможности не совсем одинаковые.

Фото: iStockphoto (DGLimages)