Каждый день перед походом в сад девочка покупала на птичьем рынке воробья и отпускала его на свободу. В саду с ней не церемонились, и ходить туда совсем не хотелось. Но однажды появился оживший снеговик, и всё изменилось.

Моя подруга, Моя Любимая Н. несколько лет назад стала счастливой старшей сестрой. И вот её друзья (но по большей части, конечно же, она) окунулись в тему годовасиков, памперсов и стерилизованных бутылочек. Я, по причине очень сильной нелюбви к детям, держусь отстранённо, но ушастый мелкий питает ко мне если не уважение, то симпатию, что не может не подкупать :)

Волей-неволей я вникала в систему воспитания современной семьёй современного ребёнка. И в двадцать первом веке маме рано или поздно приходится выйти на работу. Моя Любимая Н. и я ещё доучивались в школе. Так сказать, прошли уже больше половины пути рука об руку и парта об парту. Так что 24/7 моя подруга тоже не могла посвятить себя брату. В общем, на арену вышел детский сад.

Я слушала эти рассказы. Мой взор затуманивался. Со времён моего детсадовского детства много воды утекло, оказывается!

Однажды мы гуляли, и Моя Любимая Н. говорит: «Мне надо брата из сада забрать». Я, задумчиво глядя на часы, объявила, что время только четыре часа.

— Он пока только привыкает. Сначала мы водили его на два часа в день. Теперь вот увеличиваем время. Сейчас он уже ест там.

Я была, мягко говоря, в шоке. Со мной так не церемонились.

Моя Любимая Н. рассказывала всё с интонацией «как будто так и надо», а я провожала её до сада и фигела.

Моё детство прошло под эгидой — страшнее сада только деревня.

В первые четыре садика дольше недели я не ходила. Как итог — больница сначала с воспалением лёгких, потом бронхитом, потом по второму кругу.

Затем предкам посоветовали ортопедический сад (у меня некоторые проблемы). И начались мои горестные будни.

Мы вставали с утра пораньше. Я рыдала, натягивая ненавистные колготки. Папа орал, что я не умею завязывать шнурки. Мама кашеварила_всех одевала_гладила мятое_мыла грязное_сохраняла титаническое спокойствие_и вспоминала, с каким классом у неё сегодня первый урок.

Мам, как ты всё это пережила?

Мы с ней летели в садик, неизменно через птичий рынок.

Я покупала воробья и выпускала его в парке. Каждый день. Это был пунктик, без которого день не начинался.

Мы подходили к саду всегда вторыми. Раньше нас неизменно приходила только девочка, родители которой работали на заводе. Чтобы вы понимали — зимой, затемно, воспитательница приходила, открывала калитку ключом, а рядом на санках уже спала Катя. Я серьёзно. Потом приходила я.

Мне на тот момент было пять. И да, я только начала свой путь в социуме. А все остальные ребята были знакомы уже с ясельной группы. И у меня было чёткое ощущение: весь мир против меня.

Они… Были, кхм, чужими? Другими? Ну, да. Не такими. А какими я могла их себе представлять? Я, которая с пелёнок в компании взрослых, врубающаяся во взрослые серьёзные беседы с того момента, как научилась держать голову. Боже праведный, в мире есть ещё дети кроме меня?! Are you seriously?

У них были зелёные сопли до подбородка. Я не то чтобы брезгливая. Но сопли. Зелёные такие. Круглый год. У всех. *Выдыхает*

И мальчики и девочки носили колготки, которые тогда, в нулевые, назывались «дольчиками». Они были полосатыми, как вельветовая ткань, и все сборили на коленках. Я — дочь учительницы — из памперсов сразу перешла к капроновым колготкам. Детским таким вариантам, с узорами и т. д. Мам, ты где их брала? Я психовала, не любила их надевать, а ещё больше не любила их рвать. Потому что я получала по первое число. А рвала я их часто.

Господи, если я их рвала дважды в неделю, зачем мне было их покупать? Дети вон и в дольчиках ходили, и ничего. Мне восемнадцать лет, а я до сих пор не люблю капрон. Комплексы?

В общем, я забиралась на подоконник и рыдала горючими слезами каждый день. Форменно каждый день.

Я провожала маму взглядом и рыдала. А она не оглядывалась!

Она не оглядывалась, понимаете?

Это потом она сказала, что у неё сердце каждый день разрывалось. А я думала, что меня бросают. На полном серьёзе. Навсегда.

Я была… лирично настроенным ребёнком)

У меня был резон так рассуждать.

Забирали меня предпоследней. После меня оставалась только Катя. Меня мама забирала после последнего урока, Катю — родители после смены на заводе.

И каждый день меня окружали ребята и пытались меня успокоить и «поиграть». Я «поиграть» боялась. Я их вообще боялась.

Родители, милые! Если ваш ребёнок рыдает до, во время и после детского сада каждый день, не беситесь! Ему там страшно до ужаса, правда!

Моё отношение к этой каторге изменил один момент. Именно он стал катализатором того, что во мне зародился Лидер.

Однажды в преддверии Нового года я зашла в группу, а там моя любимая воспитательница (а она была единственной. При одном взгляде на других у меня неизменно начиналась истерика) рисовала на стекле.

Гуашью. Прямо по окну. Я такая: «А так можно»? Я была впечатлена её художественными способностями. Снеговик у неё получался, с позволения сказать, как живой.

И тут я поняла — с этим местом не всё потеряно.

---