Дети не всегда хорошо себя ведут, иногда капризничают, приносят домой двойки и даже дерутся. Как родителям не сойти с ума? Наш блогер, многодетная мама Олеся Лихунова, рассказала, как научилась быть спокойной, терпеливой, а главное, счастливой.

Я никогда не была спокойным и терпеливым человеком. Да и у всех, кто меня хорошо знает, не повернётся язык назвать меня спокойной. Эмоциональной — да, импульсивной — верно. Если мне загорелось среди ночи сделать перестановку в квартире, то утра я дожидаться не стану. Буду всю ночь двигать мебель, и, только когда сделаю всё как задумала, усталая и довольная лягу спать. Если мне не нравится фильм или спектакль — встаю и ухожу. Если мне скучно учиться — я бросаю и не жалею об этом. Но зато если нравится — я горы сверну, спать не лягу, а буду впитывать-впитывать, пока не упаду от усталости. Если мне захотелось что-то купить, а до закрытия магазина остался час и за окном ливень льёт стеной, то я не стану дожидаться утра, а схвачу зонт и постараюсь успеть.

Ещё я тревожная. Постоянно переживаю по разным, иногда вымышленным поводам. Боюсь за своих близких, часто выдумываю, что с ними может случиться, если я недогляжу, бесконечно переживаю за них и страдаю от этого. Эта черта характера долгое время мешала мне нормально существовать, мешала отпускать детей далеко от себя, мешала спокойно путешествовать, поэтому я её подавляла, стараясь преодолеть. Пока вполне успешно удаётся держать свою тревожность под контролем. То есть вы понимаете, что с такой подвижной психикой я не могла по умолчанию быть спокойной и терпеливой матерью. Я ею и не была.

Когда родилась Мария, мне было всего двадцать лет. Я была так рада её рождению. Наверное, впервые я поняла, что такое настоящее счастье. Как бы ни было тяжело (а в то время мы жили довольно бедно), я каждый день радовалась, что у меня есть дочь. Все трудности и проблемы мне казались такими мелкими по сравнению с этим. Падая от усталости рядом с этим спящим комочком, я любовалась и умилялась, пока не слипались глаза. Мария развивалась с опережением. Она была именно такой дочерью, которой можно было хвастаться: «Да-да, а моя уже с девяти месяцев ходит без опоры, в два года свободно разговаривает, в пять пишет идеальным почерком прописью, читает запоем толстые книжки, решает уравнения с умножением, поступила сразу во второй класс, минуя первый…» — конечно, я гордилась изо всех сил.

Но у Маши был совсем не простой характер. Она была из тех, за кем нужен глаз да глаз: то сигнализацию в магазине врубит, то ковёр фломастерами раскрасит, то притворяется оленем и пасётся на лужайке, пока все нормальные дети играют друг с другом во дворе. В то время мне казалось, что она нарочно так себя ведёт, специально выводит меня из себя, норовит опозорить.

Я тут рассказываю всем, какая у меня умная не по годам дочь, а она в это время запихивает в рот две губки для мытья посуды

Я ужасно бесилась. Отчитывала и ругала её так, что потом вечером, когда все ложились спать, ужасно сожалела, что не сдержалась и накричала. Просто до слёз. Я же так её люблю, ну зачем я всё это наговорила, ну почему я не смогла повести себя мудрее и спокойнее? Какое-то время я держалась, но потом снова могла сорваться и накричать. Ну как же так, такая умная девочка, а такие дурацкие поступки совершает! Потом снова сожалела и корила себя.

С рождением Тимура стало полегче. Тимур на Машином фоне был суперотстающий ребёнок, и я не могла понять почему. Очень расстраивалась, но чувствовала, что, несмотря на то что он отстаёт в развитии от детей всех моих знакомых, я всё равно его люблю больше жизни и ни на какого умницу не променяю. Этот опыт сделал меня мудрее и спокойнее, научил радоваться мелочам. Ну да, сынок у нас в три года ни слова не говорит, но зато он весёлый и ласковый. А усидчивый какой! Сидит час на полу и крышку от кастрюли крутит. Да золотой ребёнок вообще! Постепенно сын дозрел, догнал в развитии сверстников, а некоторых даже и обогнал. Я успокоилась. Оказывается, нужно было просто подождать! Тоже опыт.

Потом появился приёмный полуторогодовалый Вадим, травмированный ребёнок с сильнейшей депривацией и аутичными чертами

Вот чьё поведение стало настоящим испытанием моего терпения! Думала, что с ума сойду, если честно. Это был не годовалый ребёнок, а дикий шимпанзе. Так мне тогда казалось. Он ни секунды не сидел на одном месте, всё время куда-то лез, всё переворачивал, разбивал, откручивал, разливал и ломал. То хохотал, то впадал в бурную истерику из-за какой-то мелочи. С ним не работали обычные приёмы воспитания, в руки он не давался, слова не воспринимал.

Весь мой опыт оказался совершенно бесполезен. Вадим был маленький и дикий. Кусался, плевался, вопил на весь дом, швырял с силой вещи. С ним невозможно было нормально гулять на детской площадке, зайти в магазин, невозможно ездить в транспорте, ждать своей очереди в поликлинике. Вадим закручивался в странные позы, падал на пол, хохотал, кричал ослом, кривлялся, злился и ревел. Меня это страшно выматывало. К вечеру я была совершенно без сил, мне не хотелось ложиться спать, чтобы утром всё не началось сначала.

Иногда я срывалась и орала. Если мы были в людном месте, могла незаметно ущипнуть его, чтобы от неожиданности он успокоился. Дома могла схватить за плечи и трясти, угрожая страшным голосом, что если он не перестанет немедленно так себя вести, то я заберу все игрушки и выброшу их в мусорку. После такого срыва у меня было полное опустошение. Я понимала, что что-то идёт не так, я не справляюсь, я не знаю, что с ним делать. Боялась, что однажды просто наброшусь на этого ребёнка и поколочу его. Я была в отчаянии и не знала, как мне выкарабкаться. Подумала, что надо поменять своё отношение к происходящему, иначе мне конец. Мне нельзя позволять себе включаться в истерики Вадима, нельзя заводиться, а нужно посмотреть на них как будто со стороны.

Вот он — маленький мальчик, у него истерика. Я — взрослый человек, я должна придумать, как его отвлечь. Эта истерика не против меня, она не имеет ко мне никакого отношения, но если я не хочу слушать этот пронзительный рёв, я спокойно сейчас придумаю, что делать. Даже могу перед этим допить свой чай. Я допивала чай и шла отвлекать Вадима: «Ух ты, а смотри, что у меня есть! Резиновый жук! А смотри, я сейчас спрячу его в пластиковый стаканчик. Ой, где жук? Вот он где!» Вадим вставал, подходил и смотрел на моего жука, забыв, из-за чего только что так сильно кричал. А я гордилась собой. У меня стало получаться несколько дней подряд ни разу не сорваться и не вспылить. Я радовалась и чувствовала, что стала сильнее. Потом что-то выбивало меня из колеи, я снова злилась, но быстро спохватывалась и обещала себе, что это был всего лишь один раз, а с завтрашнего дня я снова буду сильной и не позволю себя расшатать. Постепенно я привыкла держаться в равновесии. Придумала тысячу способов отвлечь и развлечь Вадима в магазине, в очереди в поликлинике, на улице. Небо снова стало голубым, жить стало легче.

Затем мы привезли домой Галю с Кристиной. С ними адаптация прошла довольно легко, а новая жизнь была интересной. Ещё через год мы решились ещё на одного приёмного ребёнка, но в итоге взяли двух, каждый из которых был по-своему непростой. Началась сложная адаптация, благодаря которой я впервые узнала, что такое полное эмоциональное выгорание. И это, я вам доложу, страшная вещь. Я вдруг стала замечать, что любое, даже поверхностное общение с малознакомым человеком, например продавцом, мне даётся с трудом. У меня просто нет на него сил. При мысли, что нужно куда-то позвонить, мне хочется рыдать. Я хотела только одного — чтобы меня все оставили в покое. А лучше заснуть и долго не просыпаться.

Наползала апатия, казалось, что все усилия тщетны, вся эта жизнь не имеет никакого смысла, ведь конец, как известно, один

Каким-то не задетым депрессией краешком сознания я понимала, что нужно как-то вытаскивать себя из этого состояния, иначе мне конец. Но не знала как. У меня не было сил ни на что. Я стала уходить гулять и час-два просто болталась по городу одна, оставляя детей на мужа. Прогулки и размышления в одиночестве давали мне некоторый запас энергии, который позволял благополучно дожить до конца дня. Отлично! Я стала искать ещё возможности побыть одной. Стала каждый вечер подолгу лежать в ванне и читать. С шоколадкой. Прекрасно! Потом я добавила себе такой же островок отдыха посреди дня — ввела правило, согласно которому после обеда все дети должны читать или спать в своих кроватях, а меня не беспокоить. Это тоже давало возможность выдохнуть и позаниматься какими-то своими приятными делами.

Постепенно я восстановила своё эмоциональное равновесие и с тех пор стала строго следить за тем, чтобы ничто не могло его нарушить. Я научилась постоянно мысленно взвешивать, стоит ли ситуация того, чтобы я сейчас нервничала и переживала? Насколько плохой поступок совершил мой ребёнок? Прямо ужас-ужас или обычная детская шалость, вполне заурядная для любого ребёнка в его возрасте? Если заурядная, то я спокойно накажу его, как мы и договаривались, а раздражаться не буду. Ну а какой смысл раздражаться? Что это изменит? Ничего.

Оказалось, что, в самом деле, большинство проступков, которые совершают дети, — совершенно банальные, даже естественные. Они совсем не стоят того, чтобы устраивать скандал. Ну, соврал, нарушил обещание, получил двойку, нагрубил, испортил хорошую вещь. А кто этого в детстве не делал, вспомните себя. Да, это плохо, и я обязательно проговорю своё положенное: «Ай-яй-яй, нехорошо так делать!» Я даже накажу, ведь я предупреждала, какое наказание будет за такой поступок. Но нервничать не стану. Эка невидаль, ребёнок балуется! Чему тут удивляться?

Конечно, бывает и такое, когда ребёнок отчебучивает что-то совсем неожиданное. Например, совершает какой-то непростительный по своей жестокости поступок. Тогда в порядке исключения можно и вспылить, наговорить всякого, чтобы знал, что и у моего терпения есть свои пределы. Это будет правильно и совсем не плохо. Именно на фоне обычного спокойствия такая исключительно резкая смена родительского поведения будет для ребёнка сигналом, что он перегнул палку. А родитель, который научился владеть своими эмоциями, не будет сожалеть, что в этот раз не сдержался, потому что это был осознанный поступок, а не слабость.

Не каждый может взять ребёнка в семью, но помочь может каждый!