Наш блогер Елена, заведующая аспирантурой ИПЭЭ РАН им. Северцова, продолжает рассказывать о том, как выстраивает обучение со своими студентами-магистрантами. В первом посте она говорила про телефоны на парах, от которых почти удалось избавиться, а в этом тексте размышляет о нейросетях и жульничестве.

«Мне помог ChatGPT»

Письменные работы одного из моих магистрантов — назовем его Михаил — озадачивали меня. То, что делалось в классе, было ужасно — в текстах всегда встречались ошибки. Зато работы, которые он выполнял дома и отправлял мне в электронном виде, были написаны вполне приличным языком.

Я с подобным сталкивалась и раньше — в конце концов, я преподаю английский студентам уже 25 лет и знаю, как они умеют списывать и копипастить, когда за ними не следишь. Но тут было что-то другое. Я добросовестно гуглила куски его текстов, но не могла найти источник, откуда студент мог бы списать работу. Возможно, помощь друга?

Разгадка оказалась простой — Михаил сам объяснил, в чем дело. Он использовал ChatGPT и Grammarly. Сначала парень сам писал текст с ошибками — из-за плохого знания английского и дислексии, — а потом отправлял его на проверку искусственному интеллекту. ИИ не только предлагал магистранту на выбор несколько более корректных вариантов, но и объяснял, что было не так с его предложениями. Магистрант считал, что таким образом он постепенно избавляется от наиболее серьезных проблем с грамматикой и орфографией.

Проинформировав меня о способе своей работы над текстами, Михаил поступил честно. Следующий шаг был за мной. Как должна поступить я?

Первый импульс — махнуть рукой и закрыть глаза на его «электронных помощников»

Так спокойнее. Я и раньше так иногда делала. Зная, что студенту кто-то помогает выполнять домашние задания (пусть прежде это был живой человек), я принимала это как данность. Когда у тебя одновременно 7–8 групп и около сотни студентов — уже не до рефлексии по поводу каждого отстающего, хочется просто мысленно сказать «спасибо» тому, кто делает с ними домашки. Моя принципиальность дальше борьбы с откровенным плагиатом обычно не шла.

Но сейчас у меня не более 15–17 студентов в учебном году. Это совсем немного. Поэтому говорить себе, что «мне некогда думать о добросовестности каждого, лишь бы закрывали долги», как-то неловко.

Применение искусственного интеллекта одним из учащихся для выполнения учебных заданий создало несколько дилемм:

• Как оценивать его тексты? Оценивать исходные тексты, до попадания к ИИ (Михаил мне их стал присылать)? Но тогда будут сплошные двойки, которые будут демотивировать студента.
• Ставить оценки за уже переработанные тексты? В этом случае оценки будут явно выше, чем у тех магистрантов, которые не пользуют ИИ.
• Запретить применять подобные технологии? В этом случае есть вероятность, что магистрант просто «уйдет в подполье» со своим ChatGPT.

Открытость этого молодого человека заставила меня по-новому взглянуть на проблему студенческого жульничества. В сущности, жульничество в учебе предполагает, что вы тайно прибегаете к методам, которые вводят в заблуждение преподавателя, а также ставят вас в более выгодные условия по сравнению с теми студентами, которые этими методами не пользуются.

А если не тайно, а открыто? Если обсудить эту проблему со всей группой и спросить, что они думают об использовании ИИ? Не «тыкая пальцем» в конкретного человека, а просто поставив вопрос об этичности использования ИИ в учебе?

Эксперимент с двумя группами

Мы провели открытое обсуждение. Прямо на английском языке, в рамках занятия. Тема вызвала живой отклик, многие поделились своим собственным опытом использования ИИ и советами, какие нейросети эффективнее. Магистранты откровенно рассказывали о том, в каких объемах и с какими целями используют ИИ. Но были и такие, у кого не было опыта работы с нейросетями. И как тогда, спрашивала я себя, оценивать работы, выполненные самостоятельно и с помощью ИИ?

Студенты высших ступеней образования — люди взрослые. Вопрос о том, кто какую оценку в группе получил, их волнует гораздо меньше школьников и студентов младших курсов, поэтому все довольно равнодушно восприняли мой вопрос, не будет ли им обидно, если те, кто работали с помощью ИИ, получат более высокий балл. Но мне как преподавателю не должно быть всё равно, ведь создаются неравные условия. Рано или поздно начнут накапливаться обиды, неудовлетворенность, взаимные претензии. Кроме того, мое собственное понимание того, как мои студенты осваивают новые навыки, окажется искаженным.

Тогда я предложила следующий план: давайте проведем научный эксперимент. Цель — выяснить, могут ли нейросети помочь улучшить навыки устной речи и письма и повысить лексико-грамматическую компетентность. У нас будут две подгруппы — контрольная, в которой учащиеся будут пользоваться только традиционными инструментами, и экспериментальная, которая будет учиться с применением ИИ. Мои магистранты — молодые ученые-биологи. Им эта идея понравилась.

Мы разделили группу из 10 человек на две, к сожалению, неравные части: больше половины все-таки не захотели учиться в компании нейросетей.

Вместе мы разработали правила, по которым будем заниматься: в частности, «экспериментальная» группа должна использовать конкретную нейросеть для работы над грамматическими и стилистическими ошибками, но не для генерации контента, в то время как другая часть группы будет пользоваться обычными словарями и справочниками.

Важно, что мы обсуждали это вместе и открыто. Моей целью было сделать всю ситуацию прозрачной, предложить правила работы, выслушать предложения студентов и скорректировать первоначальный план. Перекладывать всю ответственность на учащихся, у которых значительно меньше жизненного опыта, — мол, ну вы сами там договоритесь друг с другом — неверно. Получится хаос. Но необходимо было учесть и их видение — про ИИ они явно знали больше моего, так что мне было чему у них поучиться.

Но как понять, помогли ли нейросети лучше овладеть английским?

Мы решили, что можно провести в начале и в конце «экспериментального периода» стандартизированное тестирование на уровень английского, оценивая каждый из навыков. Я взяла несколько заданий из учебника для подготовки к международному кембриджскому экзамену. По разнице между результатами начального и конечного периодов можно будет судить о том, кто больше продвинулся во владении языком и какие навыки получилось (или не получилось) освоить. Безусловно, тут надо учитывать и другие факторы: добросовестность и регулярность приготовления домашних заданий, активность на занятиях, частоту посещений.

Предварительные итоги

Как бы то ни было, эксперимент «пошел». Чем бы он ни завершился, уже сейчас видно, что магистранты стали более открытыми в отношении своих подходов к домашним заданиям. Мы перестали прятать друг от друга проблему «жульничества» — когда студенты делают вид, что работают честно, а преподаватели делают вид, что ни о чем не догадываются.

Студенты стали более осознанно подходить к вопросу применения ИИ — не просто чтобы сдать работу и получить зачет, а чтобы что-то улучшить в своем собственном мастерстве, «стать умнее». Мы изменили конечное целеполагание, а это, в свою очередь, повлияло на методы работы и существенно оздоровило наше общение.

Коллеги-учителя могут скептически отнестись к «чистоте» эксперимента. Мол, ну как вы проследите за всеми дома — сколько и когда они на самом деле будут пользоваться нейросетями? Действительно, проследить за ними вне аудитории у меня возможности нет. Но есть такое понятие — научная честность. О ней тоже важно говорить со студентами. Многие из них — будущие ученые-исследователи. От того, насколько добросовестно они подойдут к сбору данных, будет зависеть ценность их работы для науки — и в конечном итоге для всех нас.

Одной из важных задач моего эксперимента было заставить студентов почувствовать свою ответственность в расширении общего знания о воздействии искусственного интеллекта на обучение. Необходимо было вовлечь их в этот исследовательский процесс в качестве коллег, чье мнение и выбор имеют принципиальное значение для достижения общественно значимого результата. Осознание своей ответственности и значимости личных усилий способно изменить поведение даже самых закоренелых «жуликов».

P. S. На данный момент, после повторного тестирования, с осторожностью могу сказать, что использование нейросетей пока слабо влияет на становление спонтанной устной речи, но, кажется, действительно может помочь в развитии грамотности на письме.

Выборка еще слишком маленькая, учащихся еще предстоит опросить относительно времени, которое они тратили на домашнее задание, и о том, занимались ли они языком дополнительно. Предстоит также повторить опыт еще в нескольких группах.

Иллюстрация: TheCatEmpire Studio / Shutterstock / Fotodom