Этой весной не все будущие первоклассники поступили в те школы, о которых мечтали их родители. Кого-то завернули по итогам обучения на подготовительных курсах, кто-то не прошёл отбор по тестам или собеседование. По той или иной причине дети не подошли школе.

Я говорю о начальной школе — о детях, которые только пришли учиться или перешли из одной школы в другую в младших классах. Большинству родителей такая ситуация кажется хоть и обидной, но справедливой. В конце концов, хорошие школы не резиновые — в них нужно учить тех детей, которые будут тянуть сильную программу, которые могут много и увлечённо учиться и которые в конечном итоге будут лицом этой школы. О том, что у нас принято судить о школе по её лицу, а лицо понимается как показатели успеваемости — разговор отдельный.

История с бесконечными конкурсами, отборами, смотрами, дефицитом, элитарностью (хорошего на всех не хватит) — глубоко в крови нашего человека

Объявите бешеный конкурс в образовательное учреждение, и люди потянутся, проломить закрытую дверь — вопрос чести. Нет мест для всех? Давайте открывать больше хороших школ, давайте все школы сделаем одинаково хорошими. Не нравится слово «одинаково»?

Рассуждая о прогрессивных моделях образования, мы по-прежнему продолжаем детей в школы отбирать. А когда ряд гимназий отменил тестирование при приёме в первый класс и стал брать всех детей по прописке, это вызвало серьёзный шквал недовольства среди ряда родителей — ужас, дети приходят «с улицы», школы будут терять марку, что делать, куда же теперь пробиваться? Парадоксально, но даже это простое условие — место жительства — мы восприняли как вызов. Прописками стали торговать, попасть в школу — очередной вызов. Грустно, что за всеми этими отборами, навороченными психологическими тестами, неуёмным пылом образователей и родителей теряется сам ребёнок.

Одним нужно ребёнка отобрать, другим — поступить, пристроить. Первым — выстоять, выдержать штурм материнских масс и удостовериться, что в школу не попадёт «товар» не кондиционный, вторым — убедить первых, что их ребёнок — «тот самый», качественный. О том, что нужно самому ребёнку, умалчивается.

Школы, прогрессивные и модные, настроены брать детей с высоким эмоциональным интеллектом, развитой произвольной регуляцией своей деятельности, развитым абстрактно-логическим мышлением, хорошей речью, умеющих работать в команде, слышать и слушать, мотивированных и жаждущих учиться. Правда, я всегда наивно полагала, что растить таких детей — как раз и есть задача образовательного института, а иначе — зачем он?

Нынче знания буквально лежат под подушечками пальцев, а школа — та самая, обновленная, современная — совсем не про обучение талантов ради строчки в рейтинге. В какой момент школа настолько сблизилась со спортом? Кому нужно «достигаторство» в образовании и нужно ли оно в принципе? Подумайте об этом, родители, стремящиеся запихнуть своего ребёнка в школу с высокими показателями на олимпиадах.

В современном мире образование стремительно движется в сторону индивидуализации. По сути, из института, дающего некий объём знаний, превращаясь в питательную среду для развития личности через взаимодействие с разными людьми, через познание, изучение себя и своих возможностей. Если хотите, я вообще вижу школу будущего как некий центр модульного образования — место, где можно узнать и попробовать многое, а также подготовится к экзаменам, необходимым для продолжения профессионального образования или научной карьеры. Я говорю о центре возможностей, а не о центре ограничений. Расслоение при таком подходе на тех, кому нужна серьёзная учеба и тех, кто вполне удовлетворится практическими навыками в тех или иных областях — неизбежно. И это прекрасно, ибо позволит максимально раскрыть потенциал каждого.

Когда школа декларирует, что в каждом ребёнке сокрыт свой талант, её задача этот талант раскрыть. И раскрыть прежде всего для самого ребёнка, а не для внешней публики. Решает ли школа эту задачу? Если нет, это старая школа — школа, которая должна умереть. Школа, которая не нужна.

Человечество накопило достаточный пласт научных исследований, чтобы признать ценность индивидуальных различий между людьми

Мы также обладаем всем необходимым, чтобы ценность эту донести до ребёнка, чтобы познакомить его с собой. Эти знания давно в практике, мир живет ими. И тем не менее школа продолжает работать с теми, кто соответствует некоему стандарту. Например, для меня как для нейропсихолога этот стандарт прежде всего касается детей левополушарных. Из тех, кого бракуют в началке, очень много левшей — детей, которым нужно время для того, чтобы приспособится к этим самым стандартам. Впрочем, за бортом остаются не только дети с нестандартным протеканием познавательных и мыслительных процессов, но и многие ребята, которые не обладают склонностями к интеллектуальной деятельности, но имеющие массу других талантов. Учить таких детей сложно — это требует от педагога как минимум внимания к маленькой личности, а как максимум — желания расширять свой методологический арсенал. Для меня профи, наставник и гуру — тот, кому интересен ребёнок таким, какой он есть. Тот, кто готов учить любого, кто пришёл к нему — кто найдёт для каждого нужное слово. Сейчас много говорится о коучинге в образовании. Это закономерно. Если раньше учитель работал скорее передающим звеном, носителем знания, то сейчас он скорее коуч — тот, кто помогает идти по пути образования, вдохновляет, помогает найти энергию и воспитать мотивацию. Учителей с коучинговыми компетенциями мало, на все школы не хватит. Потому пока селекция, пока отбор. Мне повезло таких людей встретить, и мои дети учатся у таких педагогов — увы, вне школы.

Ошибочно думать, что «слабый» ребёнок не даст учиться «сильным» детям, что каким-то мифическим образом он сделает прекрасных, сильных детей глупее, испортит их мотивацию или ещё как-то навредит.

У хорошего учителя каждый возьмёт то, что ему по силам. Это нормально и правильно выбирать школу прежде всего по ценностям, а не по программе и рейтингу

Пока эта установка не изменится — ждать каких-либо реформ в образовании не приходится. Я не верю в модернизацию системы образования в сторону открытости, гуманизма, гибкости и эффективности без открытости каждому ребёнку просто на том основании, что он ребёнок, пришедший учиться. Если мы не можем учить разных детей в классе — мы плохие профессионалы, тянем старые форматы, не умеем работать в малых группах, нет средств на ассистентов, не можем отойти от методологии фронтальной работы — и так далее. Нужно учиться, нужно менять себя, а не детей.

Мы хотим строить школы для умных? Это старо, в век, когда любой понимает, что существуют разные стратегии работы с информацией, разные виды интеллекта, и классические академические достижения в классических академических дисциплинах не могут служить показателем успешности обучения и раскрытия потенциала ребёнка. Давайте строить школы для разных — это гораздо интереснее! Но… пока не умеем.

«Не взяли» — горький приговор родителю. Не доучил, не вложил, не заметил… сплошное «не». Что должен чувствовать родитель такого ребёнка? Тревогу. Тревогу за будущее ребёнка — куда его, кому его? Тревога — чувство, на котором паразитирует вся наша система образования. Тревожные родители, тревожные задёрганные дети. Где-то в стороне — собственно, образование. Грустно, что действительно интересные, хорошие школы не имеют мужества открыть двери детям, и стыдно за педагогов, которые хотят учить только «мотивированных». Я уверена, что лишь тогда, когда школа изживет селекцию (хотя бы на уровне младшей школы, а, впрочем, и средней), начнёт что-то двигаться, скрипеть, поворачиваться в сторону модернизации образования.