Когда речь заходит про инклюзивное обучение, многие начинают спорить о возможности совместной учёбы ребёнка с особенностями развития в обычной школе. Но инклюзия — это ещё и обучение одарённых детей и детей мигрантов, плохо говорящих на русском. Мама особенного ребёнка Инна Молчанова рассказывает о своём опыте общения с учителями и сотрудниками детского сада и школы, куда ходит её сын Дима.

У моего младшего сына Димы множественные нарушения развития. Ему девять лет. И он пошёл в первый класс. Ну как пошёл. Самостоятельно он, конечно, не передвигается, только с поддержкой. Дима почти не слышит, не разговаривает, хорошо видит только одним глазом, очень избирателен в еде, имеет особенности в поведении, и мы пользуемся памперсами. Несмотря на всё это, он начал посещать школу каждый день, включаясь в реальный образовательный процесс.

На латыни «включение» переводится как «инклюзия». В последнее время это слово приобрело популярность и, можно сказать, находится в тренде, а люди, наконец, перестали путать слово «инклюзивный» и «эксклюзивный».

Всемирная организация здравоохранения совместно с Детским фондом ООН, Центром социального развития и гуманитарных вопросов при ООН, Организациями образования, науки и культуры разных стран мира ещё более десяти лет назад провели исследования. Они показали, что примерно 90% детей с нарушениями могут быть успешно включены в обычные детские сады и школы. А специальные школы обычно необходимы только для тех детей, которые очень сильно отстают в умственном развитии или имеют множественные нарушения.

То, что мой сын с тяжёлой формой инвалидности начал учиться в школе, вовсе не говорит о том, что инклюзия — это включение в учебный процесс только детей с особенностями. Это также совместное обучение, например, детей мигрантов и беженцев, плохо говорящих на русском языке, а также особо одарённых детей. Ведь к каждому ребёнку нужен индивидуальный подход, учитывающий его способности и возможности.

Лично для меня «быть инклюзивным» означает искать пути для всех детей быть вместе во время обучения

Конечно, я — приверженец инклюзивного образования, но мой сын учится в первом классе коррекционной школы для неслышащих и слабослышащих детей. Я решила отнести его к тем 10% детей, которым нужны специальные школы. Почему? Потому что реально оцениваю готовность общеобразовательных школ к приёму такого ребёнка, как Димарик. И то, что в классе все дети будут намного успешнее него, для нас это уже инклюзия и большой шаг в его развитии.

Кстати говоря, за рубежом понятие «инклюзия» практически не употребляется. Считается вполне обычным, когда абсолютно разные дети все вместе посещают школу и получают качественное образование. В ситуации нашего региона, меня радует, что у большинства людей сформировалось понимание того, что все дети должны учиться вместе, другой вопрос — как это должно происходить.

Димарик родился под счастливой звездой, как бы странно это ни звучало с его многочисленными диагнозами. Мы счастливчики, и это правда. Наша история включения в полноценную жизнь началась как раз после устранения всех жизнеугрожающих нарушений здоровья, когда Димке исполнилось два с половиной года. Нам повезло, в это время в нашем городе открылась первая Служба ранней помощи детям с особенностями развития от 0 до 3 лет. Именно там я получила первую настоящую профессиональную психологическую поддержку, поверила в своего ребёнка и в принципе в существование дальнейшей жизни. Там у нас не было специального часа приёма психолога или сеансов психотерапии, всё происходило в игре, во время занятий с ребёнком, в момент общения с родителями детей, у которых совершенно разные особенности.

В три года Димарика научили самостоятельно сидеть, и с этого момента у меня появилась абсолютная вера в возможности своего сына

Когда на семинарах для педагогов я рассказываю про вертикаль инклюзии, первой её ступенью называю как раз Службу ранней помощи. За ней следуют детские сады, группы кратковременного пребывания, затем школы и средне-специальные или высшие учебные заведения.

Детский сад для Димы

В Службе ранней помощи один раз в год практикуется приезд комиссии, специалисты которой обычно тестируют детей и выносят свой вердикт — способен ребёнок посещать образовательное учреждение или «он будет утомляться и лучше вам сидеть дома», «наша задача — не навредить» и так далее. На второй год существования такой практики нас включили в список для прохождения комиссии. Диме было почти шесть лет. Психологически я уже созрела для того, чтобы Димарик стал посещать детский сад, но разум мне твердил «Ну какой детсад, кто вас возьмёт, сядь и успокойся»… Как же мы радовались и крепко обнимались с руководителем Службы ранней помощи, когда в заключении комиссии прочитали «рекомендовано посещение дошкольной группы при образовательной организации для глухих и слабослышащих». Ни я, ни она на тот момент не верили, что мы вообще куда-то попадём.

Надеюсь, в ближайшем будущем лозунг «главное не навредить» уйдёт из лексикона специалистов и педагогов. Я считаю, им принято оправдывать нежелание и незнание, как учить и сопровождать особого ребёнка.

Особые дети — такие же дети, просто немного другие, не такие стандартные, не всегда разговорчивые, в общем, люди, которым необходимо немного больше поддержки и помощи

Где, как не в детском саду, школе, вузе можно получить колоссальный опыт выстраивания отношений между разными людьми. И все, включая людей с инвалидностью, тоже должны учиться настойчивости, способам развития силы воли, решительности. А без опыта, разумного риска, ошибок и препятствий невозможно добиться каких-то успехов в жизни, не говоря о том, чтобы стать в чём-то лидером.

В тот год в детский сад Димарик должен был пойти с 1 сентября. Но как человек, привыкший просчитывать риски, я отправилась туда ещё в апреле, так сказать, на разведку, и заодно сдать документы. В мае мы пришли уже вместе с Димариком, и я активно начала рассказывать завучу школы, что не умеет делать мой ребёнок. Она молча выслушала мой монолог о том, что мой сын не умеет самостоятельно кушать, одеваться-раздеваться, проситься в туалет, при этом имеет ряд физических ограничений. А потом сказала: «Мамочка, успокойтесь, смотрите, ваш ребёнок спокойно сидит, у нас бывают дети, которые по стенам лазят». Как выяснилось впоследствии, речь была про ребёнка с тяжелой формой аутизма. Остальные мои аргументы не послужили поводом для отказа приёма в детский сад. И сейчас я очень благодарна этому человеку за те её слова.

Но я всё же не успокоилась, и в августе мы вместе с Димой пошли знакомиться с воспитателями детского сада, которые тоже почему-то не упали в обморок от нашего присутствия. Мы обговорили условия пребывания Димы в группе. И в течение месяца я сопровождала сына, с каждой неделей уменьшая время моего присутствия с ним. Педагоги с желанием учились общению с Димариком, смотрели, какими жестами мы «разговариваем», как правильно его поить, как он просит то, что хочет. Всё чаще я находилась за пределами группы, но в стенах детского сада, и это не помешало мне организовать свою жизнь в таких условиях. Наоборот, у меня появилось время для изучения английского языка и специальной педагогики.

Следующие три года посещения детского сада я наблюдала, как Димарик учился отстаивать свои интересы в кругу сверстников, как всё быстрее ползал за бегающими в игре ребятами, с любопытством шёл на индивидуальные занятия и с удовольствием оставался на групповые. У Димы появились друзья и первая любовь.

Когда Димарик привёз свою заслуженную медаль из Тюмени со Всероссийских соревнований по горным лыжам «Старты мечты», мы, конечно, принесли медаль и кубок в детский сад. Для Димы это была демонстрация ситуации успеха, для ребят — повод удивляться и гордиться своим другом. Сейчас мы планируем посещать занятия по программе «Лыжи Мечты. Ролики» и даже протестировали оборудование. Конечно, снова надеемся на участие в соревнованиях и уже готовы к завоеванию новых побед.

Как Димарик пошёл в школу

Размышления по поводу школы для Димарика у меня начались ближе к его восьмилетнему возрасту. Однажды в школе, при которой находится наш детский сад, мы с коллегами проводили мероприятие, где я встретила «моего» учителя для Димы. Я заметила, как одна из педагогов общалась с детьми своего класса, как подбадривала их в случае неудачи, как радовалась успехам каждого ребёнка и поддерживала командный дух класса. Для меня важны именно такие качества в людях, рядом с которыми находятся мои дети. По таким же принципам я выбирала учителя и для старшего сына. Поэтому советую всем родителям выбирать, в первую очередь, учителя, а не школу, особенно это очень важно в начальных классах. Та встреча с «моим» учителем определила, следовательно, и выбор школы для Димарика. Но учительнице нужно было завершить обучение своего класса в начальной школе, поэтому, чтобы заполучить её к нам, я попросила оставить Димарика в детском саду до следующего учебного года.

За год до поступления Димы в школу я обговорила со специалистами психолого-медико-педагогической комиссии возможность включения тьютора в рекомендации для создания средовых условий в школе. За полгода до начала учебного года проговорила эту ситуацию с директором школы, так как именно на образовательную организацию возложена ответственность предоставления тьютора или ассистента для ребёнка. Для родителей же такое заключение носит рекомендательный характер.

Привычка планировать как ближайшие дела, так и отдалённое будущее заставила меня встретиться с завучем школы, а затем ещё раз с директором в конце прошлого учебного года, чтобы ещё раз обозначить нашу совместную командную деятельность в обучении моего сына. Любому родителю, отдающему ребёнка с особенностями в инклюзию или в любой другой образовательный процесс, важно понимать, что он становится членом одной команды, принимает участие в жизни школы и регулярно согласовывает условия обучения и нахождения ребёнка в школе.

Я так подробно расписываю наши шаги, в первую очередь, для родителей детей с особенностями. Это своего рода лайфхак о том, как установить сотрудничество с администрацией и педагогами образовательного учреждения и как создать условия работы, удовлетворяющие всех членов команды. Разработала эти шаги для себя, используя знания и опыт общения с людьми, и с удовольствием делюсь советами с другими, чтобы безболезненно и эффективно пройти все этапы включения.

Меня искренне удивляют родители, которые только в августе, накануне нового учебного года, начинают беспокоиться о том, в какую школу отдать ребёнка с особенностями.

Прежде чем многого требовать от кого-то, я предлагаю брать ответственность за дальнейшую судьбу ребёнка на себя

Ведь только от нас зависит, насколько успешен и социально адаптирован он будет, и какую среду мы формируем для его общения и обучения.

С появлением Димарика мне стали встречаться люди, которые становятся своего рода маяками, освещающими нам путь и подсказывающими направление дальнейшей жизни. Я называю этих людей «моими» и искренне люблю их. Вспоминаю момент, когда один доктор предложил мне отдать Димарика в детский дом и родить себе «новенького», здорового, малыша. Я думаю о том, что именно благодаря «моим» людям возможно всё, даже если изначально это казалось совсем невероятным.