Когда начнут говорить, что в детский лагерь правильно ехать учиться, и в это будут верить родители, тогда и с финансированием лагерей будет всё нормально. Детский лагерь может помочь школе выполнить требования ФГОС не на бумаге, а в реальности. Заместитель директора по методической работе Международного детского центра «Артек» Юрий Ээльмаа рассказывает, как это сделать.

Начнём немного издалека. Истории лагерей больше ста лет. Она была и скаутской, и советской. Тогда нормой считалось каждое лето отправлять ребёнка в лагерь, и альтернатив такому летнему отдыху особо не было.

В советское время к лагерю содержательных требований не предъявлялось. За ребёнком нужно было просто смотреть и заниматься его «оздоровлением». И сейчас детские лагеря по-прежнему называются трудно определимыми словами — «учреждения отдыха и оздоровления». Не очень понятно — что такое здесь «отдых» и что такое «оздоровление». Ни один медик толком не может сформулировать критерии. За исключением лагерей санаторного типа, куда приезжают дети с определёнными медицинскими показаниями на более долгий срок.

Приезжает здоровый ребёнок в лагерь и ещё как-то там «оздоровляется»… Знаете, мы собирали в «Артеке» круглый стол, чтобы определиться с понятием «оздоровления». Специалисты из РАМН тоже затруднились в определении критериев эффективности этого процесса.

Бытиё советского ребёнка строилось на трёх китах: школа, разветвлённая и бесплатная сеть дополнительного образования и воспитание с пионерским движением во главе. Если посмотреть на советский период через фокус современных ФГОСов, то получается, что учебные предметы были сосредоточены в школе, а метапредметность — коммуникативность, социализация и прочее — доставалась лагерю. Достижения советской школы стали во многом возможны именно потому, что состояла такая система из трёх частей.

Что мы видим сегодня? В образовательных стандартах сформулирован определённый запрос. Школа в одиночку с ним справиться не может: многие метапредметные компетенции выходят за рамки школы. Дополнительное образование реализуется (по разным причинам) в недостаточном объёме. А лагеря вообще находятся на периферии.

Вся лагерная отрасль сейчас практически безмолвствует, не объясняя никому, зачем она нужна

Старые формулировки «отдыха и оздоровления» не понятны ни самому профсообществу, ни власти (которая финансирует отрасль), ни родителям, ни детям. В результате мы имеем неблагополучное состояние лагерей. За исключением нескольких гигантов. Таких, как «Артек», всероссийские детские центры и частные лагеря с интересными образовательными программами. Это путь в никуда.

Единственным, на наш взгляд, залогом выживания отрасли будет преобразование понимания лагеря в образовательный институт. Можно это воспринимать «в лоб» — приехали в лагерь и сели за парты. Можно более гибко, что мы пытаемся сделать у себя в «Артеке». Сам по себе, ни с кем не имеющий профессиональных связей, лагерь никому не нужен. Он будет интересен только в контексте взаимодействия с другими образовательными институтами. «Школа плюс лагерь» смогут достичь значимых результатов в образовании, если лагерь станет полноценным сореализатором программ образовательных — в тех форматах, которые школа по разным причинам не может себе позволить.

У каждого лагеря должна быть образовательная программа. На наш, «артековский», взгляд — это должен быть единственный критерий для сравнения лагерей

Инфраструктура, условия, требования к персоналу, к безопасности и всё остальное должны как раз вырастать из образовательной программы.

Может ли выжить в таких условиях палаточный лагерь из десяти палаток? Может. При наличии у него образовательной программы, которая будет оптимальной для его конкретных условий (природных, финансовых и других).

Пока профсообщество сопротивляется такому подходу: «А вот у нас аниматоры, а вот у нас вожатые, мы развлекаем детей, какое образование?..» Но это непродуктивно, дорого для родителей и бессмысленно для детей. Когда мы говорим, что лагерь должен стать образовательным пространством, это означает, что он либо должен стать сегментом существующей системы, либо новым видом образования.

Вписать такой подход в существующие сейчас нормы дополнительного образования невозможно, потому что есть определенные требования к образовательным программам по часам, к работе вожатого. И вообще, по закону дополнительное образование должно быть по выбору. Образование — это круглосуточное мероприятие, оно происходит где угодно. Работа вожатого тоже круглосуточна. Да и не работа это, а полноценная жизнь, какие тут КЗОТ и ЕКС? Нормативное обеспечение у нас хромает и касается, как правило, лишь санитарно-эпидемиологических норм. То есть условий пребывания, а не содержания работы. Переносить автоматически в лагерь форматы учебной деятельности, существующие в школах, невозможно. Поэтому мы начали историю с СОМами (СОМ — сетевой образовательный модуль), историю объединения школы, лагеря и тематических партнёрских программ.

«Артек» — исторически так сложилось — выступает сейчас как лидер отрасли, которому профессиональное сообщество делегирует право на формулирование этих нормативов. А для того, чтобы был слышен голос не только «Артека», но и остальных членов профсообщества, мы проводим уже второй год форум, который так и называется: «Детский лагерь — новое образовательное пространство». Для профсообщества форум стал ключевой площадкой обсуждения вопросов выживания отрасли. А для нас — формой ежегодного публичного отчёта.

Повторюсь в своей, может, несколько категоричной мысли. Лагерь сам по себе не нужен. Он должен стать «цементом» — связующим элементом — и интегратором новых технологий в образовании. Поэтому на форум мы приглашаем и власть, и управленцев, и профессионалов образования. В этом году после нашего форума в «Артеке», в Сочи пройдёт Международный конгресс лагерей. Мы рассчитываем объединить эти два события в единый профессиональный кейс, чтобы на наш форум могли попасть и иностранные коллеги. Хотя в мире, важно заметить, таких «конструкций», как «Артек», не существует. Нигде, кроме России, государство в таких масштабах детские лагеря не поддерживает. И в этом тоже есть определённый message и надежда на перспективное развитие «лагерной» истории.