В издательстве «Эксмо» выходит новая книга Маши Трауб — «Осторожно — подростки! Инструкция по применению». Писательница наблюдала за своими детьми и их друзьями, за непонятным сленгом и их тревогами. А еще много раз смотрела на захлопнувшуюся перед ней дверь. И постоянно думала: подростки — это все-таки взрослые люди или всё еще уязвимые младенцы? С разрешения издательства «Эксмо» публикуем две истории из книги — о полудетях-полувзрослых.

Домострой, или Готовим по Геншину

Мой супруг, очень толерантный, очень терпимый и, можно сказать, человек с современными взглядами, спросил, когда я начну учить дочь готовить? Ведь так важно передать ей знания и умения. Иначе как она будет жить?

— Закажет доставку, — отмахнулась я.

— Нет, ты должна ее научить, — резко заявил супруг. Я чуть со стула не грохнулась.

Мой супруг прекрасно умеет приготовить два блюда — яйца в мешочек и кофе в турке. Оба блюда получаются идеальными. Но если ему предстоит сварить сосиску или пельмени, он будет бомбардировать меня сообщениями, в холодную или кипящую воду бросать сосиски или пельмени. А сколько точно варить по времени? Помню сцену, как маленький Вася меня разбудил, тыча тарелку под нос:

— Мам, это можно есть? Папа приготовил мне омлет, но он зеленый!

Я не знаю, как муж добился такого эффекта.

— Сима должна уметь готовить, — продолжал талдычить муж чуть ли не каждое утро.

— Захочет — научится, — отмахивалась я.

— Ты должна ее начать учить, — бухтел муж. Спасибо, что не продолжал «иначе кто ее замуж возьмет?».

Тут я напомнила, что его лучший друг недавно запек гуся, сделал паштет из куриной печени и замариновал семгу. И если мой муж сделает то же, я, пожалуй, поставлю дочь к плите. Но до этого момента пусть сама решает, когда ей захочется сварить суп и захочется ли вообще.

Я готовила, сколько себя помню. Но никогда не любила это делать. Просто у меня всегда все получалось. Меня жизнь заставила готовить. Умудриться из одной куриной тушки приготовить еду на неделю. Да, фаршированные шеи я тоже умею делать. Я, можно сказать, выросла на кухне. Так было принято в селе. Это было обязанностью, наказанием, но никак не увлечением или удовольствием. Когда ты часами стоишь у плиты или тазами перемываешь зелень и овощи, потом отмываешь посуду и трешь песком сковородки, сил даже поесть не остается.

Однажды, много лет назад, когда сын был маленьким и поехал на спортивные сборы, я нанялась помощником повара. Чтобы быть рядом с сыном, приглядывать. Спустя две недели я похудела на шесть килограммов, весила чуть больше сорока. От меня остались только глаза. Руки и пальцы были перемотаны бинтами и залеплены пластырями — я обжигалась, резалась. Тогда я научилась профессиональной нарезке и могла не глядя накромсать лук или морковь на ломтики.

Но я знала, ради чего это терплю: весь лагерь ел макароны по-флотски, а для Васи я варила гречку. Все ели щи, а Васе я варила куриный суп. Сын был избирателен в еде. К концу смены я варила «Васин суп», как его называли дети, на всех спортсменов, жарила сырники тоже на всех. Главная повариха меня ненавидела. Я же радовалась, что детям было вкусно. И они просят добавки.

Да, я очень хочу передать дочери свои знания. Научить ее готовить на глаз, быстро, не гипнотизируя плиту. Забросить жаркое в духовку и уйти заниматься своими делами. Смешать специи так, как чувствуешь, а не как написано в рецепте. Смешивать травы, добавляя чеснок. Наслаждаться запахами. Но Сима пока не готова.

Не только я в этом виновата. В воскресенье в гости пришла Симина подружка Ника.

— Господи, что с тобой? — ахнула я. Половина кисти Ники была забинтована.

— А, это, мы вчера с Миланой готовили. Рагу, — ответила Ника.

— Из чего? — уточнила я. Отчего-то мне было важно узнать, что за мясо, а не что произошло в процессе.

— Хотели из свинины, потом из говядины, но получилось из курицы, — расстроенно заявила Ника. — Это не по рецепту.

— А какой рецепт? — спросила я.

— Из Геншина, — ответила Ника так, будто я должна быть в курсе.

Я кивнула, решив потом спросить у Симы, какой это автор? Знаменитый автор кулинарных рецептов, шеф-повар со звездами «Мишлен»?

Оказалось, что Геншин — популярная мобильная игра и там есть не только своя вселенная, но и рецепты, по которым можно готовить. В том числе рагу. Ника с Миланой решили приготовить ужин по этому рецепту. Все шло неплохо, пока не понадобилась томатная паста. Ее, согласно рецепту, требовалось смешать с водой, с чем я, кстати, категорически не согласна. Как и с рецептом рагу. Это не рагу, а каша несъедобная какая-то. Не важно. Важно то, что Ника решила открыть банку с томатной пастой консервным ножом. Уж не знаю, где она нашла такую древнюю, которую надо было открывать именно так. Консервного ножа, конечно же, в доме Миланы не нашлось, да и мало у кого бы нашлось. Ника не сдалась и решила резать банку ножом. И чуть не отрезала себе палец! Только не ножом, а банкой. Рана, конечно же, оказалась рваной. Кровь полилась на курицу. Ника, чтобы не портить блюдо, отошла к столу, продолжая заливать кровью кухню. Потом упала в обморок. К счастью, в это время пришла домой мама Миланы, думая, что девочки мирно готовят ужин. А застала кровавую баню и девочку в отключке.

Не знаю, даже не хочу представлять, что в тот момент подумала и пережила мама. Я бы на ее месте повесила амбарный замок на дверь кухни. Нику откачали, залили рану перекисью, забинтовали, отправили домой. Ника уже на следующее утро побежала встречаться с подружками и заскочила к нам на обед. Уверяла, что прекрасно управляется оставшимися пальцами, а после нас опять поедет к Милане — она ведь так и не попробовала рагу! Милана обещала ей оставить.

— Ника, может, в следующий раз попробуете испечь безе? — предложила я. — Это куда безопаснее.

— Ага, хорошо, — ответила Ника.

В следующий раз они с Миланой делали безе. Девочки не рассчитали размер кастрюли и скорость вращения миксера. Безе разлетелось по всей кухне мелкими каплями. Девочки посмотрели на это и решили отмыть потом. Они ведь не знали, что хуже, чем засохший белок на кухонных поверхностях, может быть только гречка, прилипшая к не помытой вовремя тарелке. Кстати, тарелку с остатками яичницы тоже стоит помыть сразу, чтобы потом не мучиться.

Но кухня, которой требовалась генеральная уборка, оказалась не самым страшным в тот день. Ника каким-то удивительным образом умудрилась засунуть руку в миксер, работающий на высокой скорости, и провернуть руку вместе с кремом. К счастью, миксер был домашним, не промышленным, поэтому относительно безобидным. Ника отделалась вывихнутым пальцем. Спасибо, что не отрезанным. Опять же мама Миланы, пришедшая домой после работы, застала не только кухню в стиле «хлопья безе на потолке», а еще и Нику с вывернутым пальцем.

Нику отвезли в травмпункт, поставили лангету, категорически запретили готовить в ближайший месяц. Мама Миланы устала повторять, что она не мама Ники, и на все соглашалась, подписывая нужные документы. До мамы Ники она не могла дозвониться, а принимать решения нужно было срочно.

— Когда снимут лангету, приготовим что-нибудь еще, — радостно сообщила Ника Милане.

— Нет! — закричала мама Миланы.

Я могу ее понять. Ей еще кухню предстояло отмыть.

Чат с подростками, или Как оставаться на их стороне

Почти у каждого учителя, классного руководителя или предметника по профильным дисциплинам есть отдельный чат с учениками. Без участия родителей. Нет, нам, конечно, дублируют список должников, новости, когда нужно прийти в школу в парадной форме, но я не понимаю зачем. Кажется, в старшей школе подростки уже способны нести ответственность за несданные работы и вспомнить про белую рубашку. А если нет, то родитель точно не запихнет подростка в выглаженные брюки и не заставит сделать домашку.

Но есть учителя, перед которыми я преклоняюсь. Они умеют не только найти общий язык с подростками, но и переписываться с ними. В этом году моим героем стала математичка Вера Васильевна. Она преподает только в профильных классах, и математика у нее серьезная. Там, помимо алгебры, еще ТВИС: теория вероятностей и статистики и геометрия. Вера Васильевна не только сушит тетрадки на бельевой веревке, не только клеит их после того, как кошка поточила о самостоятельную когти, но и находит время переписываться с детьми.

Вера Васильевна идеальна во всем, кроме одного: слишком много задает на праздники, включая новогодние и майские. А стандартную «домашку», размером с километр, выкладывает поздновато. Когда многие из детей уже ушли на тренировки и другие занятия, а после они способны только доползти до кровати и упасть лицом в подушку. Сразу скажу: чат с учителем я списала с разрешения дочери и под ее контролем. Так что все честно. И очень смешно, откровенно говоря.

«Повторить теорию, выполнить чертежи к задачам, п. 2, п. 3, остальное вы знаете», — написала Вера Васильевна.

«Спасибо за выходные!» — ответил ученик под ником Дима Билан. На самом деле он и вправду Дима, но с другой фамилией.

«Заберите тетради и листки с работами. Буду ждать в 342 кабинете», — пишет учительница.

Дима присылает селфи — гневное лицо и подпись: «Вас нету! Вы обманщица». Вера Васильевна не растерялась: «Зато там есть твой листок!» «О, щас пороемся», — отвечает Дима. «Я тебе пороюсь!» — пишет Вера Васильевна. Я бы на месте мальчика испугалась и не рылась. Но Дима не отступил. Прислал в чат фотографии исчерканного красным листа с контрольной. «Нашел. А где оценка? Где 5?»

«Просто забери», — ответила Вера Васильевна. Я прямо ее голос услышала.

«Ок», — ученик сдулся.

Да, я могу приблизительно определить возраст пишущего. Если получаю сообщения не одним текстом, а по предложениям, значит, точно молодежь.

Они не умеют в один абзац все написать. И без эмодзи тоже. Я каждый раз бью себя по рукам, когда хочу в ответ на какое-то рабочее сообщение спросить: а нельзя сразу, одним текстом, в одном сообщении? И вовсе не обязательно слать мне цветочки, сердечки и прочее, украшая каждое предложение. Кажется, Вере Васильевне это тоже не нравится. После очередной выставленной «домашки» в чате появились рыдающие смайлики от учеников: с одной слезой, с двумя, с открытым ртом, с ладошкой. Вера Васильевна, возможно, как и я, очень раздражается в подобных случаях:

«Если надоела финансовая математика и закончились эмодзи, начни новый год с хороших оценок! С наступающим Рождеством! Скоро в школу!»

«Вхвхв», — ответили Настя и Соня.

— Сим, что это значит? — спросила я, не знакомая с подобной аббревиатурой.

— Ну, есть же разные виды смеха, — начала объяснять Сима, — это не «ха-ха-ха», а вроде как «хы-хы-хы» или «хи-хи-хи».

Я сделала вид, что поняла.

«Всем, кто не спит. Принесите завтра тетради по ТВИСу, разберем задачи». — Вера Васильевна написала около десяти вечера.

Дима прислал лягушку, пьющую кофе. Кто-то прислал картинку сонного ежика, кто-то совы, хлопающей глазами.

«Никто не спит, все делают домашнее задание по математике, Вера Васильевна», — прокомментировал Дима.

«Кто кинул обертку „Твикс“ у парты возле окна?» — Это было пересланное сообщение. Видимо, от учителя другого класса, который вел занятия после нашего.

«Злые люди, даже не поделились», — ответил некто под ником Плаки-Плаки.

«Простите, это я, случайно из рюкзака вывалилась. Хотела позже выбросить», — призналась Даша, к. м.с по художественной гимнастике, которой на сладости даже смотреть нельзя. Только с расстояния ста метров. Не приближаться, не трогать.

«Не ругайте Дашу, это я ее угостил. Моя вина», — написал Саша, показав себя джентльменом.

«Ты ее силу воли тренировал?» — уточнила Соня.

Да, все в классе знали, что Даша готовится к важным соревнованиям и ей нельзя ничего. Даже дышать рядом с хлебом и макаронами. Она пила энергетик утром, который заедала какими-то витаминными конфетами. Ее даже от воды уже тошнило. Учителя разрешали ей выходить в туалет в любой момент. Даша торжественно клялась, что после соревнований начнет нормально есть. Даже подружки отказались от печенья и прочей запрещенки в школьное время, чтобы Даша не так сильно страдала. А Саша взял и принес ей мегакалорийный батончик. Ужас ужасный. Вообще ничего в гимнастках не понимает. Впрочем, после этого Даша и Саша начали встречаться. Видимо, он нашел верный путь к сердцу гимнастки.

А я вспоминаю любимую и незаменимую Елену Юрьевну, преподавателя русского и литературы.

Только она могла чистить речь у подростков. За «короче» и «типа» оставляла на дополнительный русский, объясняя правила, исключения. Когда ученики видели свою учительницу, у них в головах поворачивался невидимый тумблер и они мысленно начинали выстраивать речь правильно. Если Елена Юрьевна слышала «типа» дважды в одном предложении, выгоняла из класса учить два стихотворения наизусть. Трижды — три стихотворения. И пока не сдашь, она не аттестует. Дети учили Пастернака, Цветаеву, Ахматову.

Сима не говорила «типа» и «короче», но помогала подружкам учить стихи, проверяла. Заодно и выучивала сама. Даже я не могла бы придумать лучший способ заставить подростков учить стихи и постепенно начинать наслаждаться рифмой и смыслом. А они начинают и чувствовать, и понимать, и наслаждаться. Пусть и не по доброй воле. В этом и заключается дело учителя.

А еще в том, чтобы вселить в них уверенность в своих силах. Елена Юрьевна дает десятиклассникам, ее любимому классу, который она ведет с шестого, проверять домашние задания одиннадцатиклассников. Тех она взяла первый год, и не по собственной инициативе. Елена Юрьевна такое не любит. Она предпочитает физиков, информатиков, математиков. Когда эти физики или айтишники сдают ЕГЭ по русскому на девяносто восемь баллов, учитель кивает. Так и должно быть. А навязанные ей одиннадцатиклассники-гуманитарии сильно проигрывают десятиклашкам-айтишникам.

Елена Юрьевна прекрасно знает: нет лучшего способа проверить собственные знания, чем искать ошибки в чужих текстах. А потом еще объяснять учителю, в чем именно заключалась ошибка. Десятиклашки чувствуют себя крутыми знатоками русского, они уделали гуманитариев. И добровольно идут повторять правила, чтобы объяснить Елене Юрьевне, какая допущена ошибка. Учительница разрешает детям писать шпаргалки, даже настоятельно советует это делать. И та же Елена Юрьевна терпеть не может обязательные МЦКО по русскому языку. Слишком нелогичные задания, слишком сложные, подходящие для студентов-лингвистов, но никак не для школьников.

Однажды она чуть не билась головой об стену. В одном задании появилась чернобурая лисица

Да, все дети написали прилагательное через дефис, как пишутся оттенки красок красно-синий, серо-буро-малиновый и так далее. Но именно с лисицей это правило не работает, только в этом случае «чернобурая» пишется слитно. Дети-шестиклассники, семиклассники знать этого не должны и не обязаны. Многие лингвисты не знают этого правила. Елена Юрьевна кляла составителей работ на чем свет стоит. Дети ее успокаивали и просили не нервничать.

Та же история случилась на математике. Десятиклассникам в какой-то важной заключительной работе дали задания уровня даже не профильного ЕГЭ, а первого курса мехмата. Когда Вера Васильевна их увидела за пять минут до начала контрольной, быстро загнала детей в класс, выдала контрольную и объявила, что у них есть три минуты до начала. Мол, воспользуйтесь ими с умом. Те, кто пришел вовремя, за три минуты успели что-то посмотреть и запомнить. Те, кто опоздал, смотрели на лист так, будто им предложили сдать экзамен по китайскому языку уровня В2 как минимум.

Сима потом рассказывала, что они эти темы вообще не проходили, даже не слышали о таких. Наверняка составители перепутали или классы, или курсы института. То есть там не было ни одной темы, относящейся к программе десятого профильного класса. Шансы написать работу хотя бы на тройку стремились к нулю, даже у отличников, даже у Сони, считавшейся гением математики, олимпиадницей. Соня тоже зависла над заданиями и не отвисала. А потом еще десять минут шептала: «Это нелогично, это неправильно. Такого не должно быть. Здесь какая-то ошибка».

Как выяснилось позже, в задании действительно была ошибка, поэтому все ответы заранее считались неверными. Только виноватыми оказались не составители, а дети. Соня, кстати, нашла ошибку в задании и расписала, как оно должно выглядеть правильно. Но она все равно потеряла два балла. И еще два, потому что не успела выполнить последнее задание, потратив время на поиск ошибки составителей.

Вера Васильевна усердно поливала цветы, протирала пыль на подоконнике. Потом объявила, что очень хочет пить, и пошла в коридор, где стоял кулер. Хотя кулер стоял и в кабинете

Дети лихорадочно списывали, даже не понимая, что именно они списывают.

— Вера Васильевна очень смешная, — рассказывала Сима. — Она в коридоре шагала как на плацу. Топала ногами, чтобы мы услышали и успели положить телефоны в корзину.

— Вы все успели списать? — уточнила я.

— Нет, конечно, но хотя бы не будет сплошных двоек, — ответила Сима.

— Вера Васильевна у вас крутая, — согласилась я.

— Да, только Соню жалко. Она так перенервничала, что упала в обморок. Вера Васильевна отпаивала ее чаем, держала ватку с нашатырем под носом. Соня не умеет списывать, она ведь гений. И не понимает, как задача может не поддаваться логике и вычислению. Ну и мы не могли ничего списывать, потому что очень переживали за Соню. Даня даже вскрыл заклеенное окно, чтобы Соня могла подышать свежим воздухом. А Даша поделилась шоколадкой. Представляешь? Даша никогда ни с кем не делилась шоколадкой. Она на нее только смотрит, но не ест. Мы все очень испугались за Соню и за Веру Васильевну, которая вдруг расплакалась.

Ты же знаешь, Вера Васильевна всегда такая веселая, жизнерадостная. А тут она сидела на полу, держала голову Сони на своих коленях и плакала. Говорила, что никакая работа не стоит нашего здоровья. И чтобы мы забыли об оценках, занимались только любимым делом и никогда не сомневались в своих способностях. А все эти работы проверочные не имеют никакого отношения к реальным знаниям. А еще она поддержала нас с Ксюшей. И сказала, что мы поступаем правильно, решив сдавать ЕГЭ в десятом классе. Раз нам не нужна профильная математика, значит, надо облегчить себе жизнь. Мы с Ксюшей чуть в обморок не грохнулись.

Нас ведь все завучи отговаривали и продолжают давить. Вера Васильевна сказала, что она со всеми поговорит и от нас отстанут. И она лично отвезет нас на экзамен в качестве сопровождающего учителя. Тут сначала заплакала Ксюша: она решила стать журналистом. А потом и я заплакала. Потому что Ксюша плакала очень горько. Даша, не выдержав, тоже начала хлюпать носом и рыдать. Гимнастки — они такие, все время рыдают.

Но когда заплакал Даня, у нас тут же слезы высохли. Даня плакал, как маленький, — от страха, испуга, нервов. Даня, такой сильный, капитан клуба по гребле на байдарках и каноэ. Даня выше Сони и Веры Васильевны на три головы. Обладатель золотого значка ГТО. Даня сидел рядом с Соней и Верой Васильевной и плакал, как маленький. Говорил, что боится. Что тоже хотел сдавать математику в этом году, как Сима с Ксюшей, но родители не разрешили. Он хочет поступать в институт физкультуры, но родители против. И он не знает, что делать. Не может им объяснить, что не хочет быть айтишником, а хочет стать… Да кем угодно, только не айтишником.

Соня очнулась. Съела Дашину шоколадку и выпила еще чаю. Уже весь класс сидел на полу, рассуждая, кто кем хочет стать и не сможет. Вера Васильевна заявила, что поддержит любое наше решение, каким бы безрассудным оно ни казалось. И готова разговаривать и убеждать наших родителей. Потом мы обнимались и снова плакали. Это была лучшая контрольная в моей жизни.

Обложка: © Roman Samborskyi / Shutterstock / Fotodom