Мысль о том, что твоя дочь рано или поздно влюбится, действует на родителей, как загоревшаяся кнопка «alarm». Сердце ёкает, а сознание рисует всевозможные сюжеты с печальными последствиями: а вдруг любовь будет несчастной, а вдруг сорвётся поступление в вуз, а вдруг (не дай бог) беременность. И всё же нет другого выхода, кроме как позволить ребёнку пережить это первое чувство.

В детстве мама Ромки из фильма «Вам и не снилось», которая всячески препятствовала отношениям единственного сына и в итоге едва не убила его, вызывала у меня отвращение. Когда я повзрослела, я увидела в этой женщине несчастную девочку, которой и с мамой не повезло, и с личной жизнью не особо. И дала себе слово, что никогда не позволю себе выглядеть настолько глупо и буду предельно деликатной во всём, что касается личных отношений моего будущего ребёнка. А если это будет девочка — сделаю всё, чтобы первая любовь её не сломала и не превратила в закомплексованную и несчастную дуру.

Моей Варе почти 17.

До определённого момента все мальчишки были для неё либо подружками, либо уродами. А в 16 с небольшим она влюбилась. И мой бунтарь, мой грубоватый и хамоватый подросток, доставлявший нам немало проблем, превратился в мягкую, ласковую и домашнюю девочку.

Скрытность, поздние возвращения домой, прогулы занятий и другие ужасы, которыми, как принято думать, сопровождается первая любовь, нас не коснулись. Скорее, наоборот. Варя приходила с прогулки раньше прежнего, а в те дни, когда Лёша был на учёбе (он учился в другом городе), не гуляла вовсе. Они много разговаривали по телефону, и каждый разговор с Лёшей заканчивался её фразой: «Да, я тоже тебя люблю!».

С появлением Лёши Варя стала ценить общение с нами. Мне кажется, она задумалась над тем, что вообще такое «семья».

Я внимательно слушала её рассказы, давала возможность выговориться и счастливой уснуть. Но я не спрашивала больше, чем она рассказывала. И познакомиться с Лёшей не торопилась. То ли боялась её спугнуть, то ли интуиция подсказывала мне, что не нужно сотрясать воздух вокруг этой истории больше, чем получается само собой.

Однажды дочка спросила: «Родители, вы не против, если я в пятницу ночую у Лёши?»

Спросила так, как если бы речь шла о подружке. Немая сцена.

Всё решил звонок мамы парня. Она предложила нам встретиться у неё дома (чтобы мы знали, куда отпускаем дочь) и как-то очень естественно и очень интеллигентно сказала, что сын скучает и по семье, и по Варе, а выходной у него всего один. Мы отлично поговорили (без всяких: а вдруг они поженятся? а давайте-ка задружим семьями…), и стало легко просто от того, что у парня хорошая семья, и наша дочка надолго или нет попала именно в такую.

Лёша оказался неплохим парнем — взрывным, но отходчивым, инфантильным, но хозяйственным. Иногда Варя (наша импульсивная Варя) ведёт себя с ним по-матерински: сдержанно и мудро.

Иногда они ругаются. Отключают на сутки телефоны. Но в эти моменты дочь не бежит к подругам топить своё горе в коллективных слезах или в чём-то покрепче. Она остаётся дома. Грубит, срывается. Но она с нами. Я вообще заметила, что она перестала мусолить с подругами свои переживания и в проблемах разбирается сама. И лечится нашей любовью.

Вопрос «Да сколько у тебя будет ещё этих Лёш?!» — едва не сорвался с моих губ лишь однажды, когда дочка плакала после их очередной затянувшейся ссоры

(А кто никогда не плакал, я что ли?!).

Но я взяла себя в руки.

Да никто и не знает, сколько их будет — этих Лёш. Никто не знает, чем закончатся даже эти отношения и какими они из них выйдут.

Но не позволить им быть — нельзя. Пусть будет опыт без примеси родительской оценки и истерии. Течение времени и событий без искусственно созданных препятствий.

Так подсказывает мне сердце.