Когда знакомые узнают, что моей дочери шестнадцать, они с удивлением говорят: «О, ну это уже не подросток. Это уже совсем взрослая девушка! Вы, наверное, лучшие подруги». А через мгновение добавляют: «Через пару лет, чисто теоретически, можешь стать бабушкой!».

Ну чисто теоретически, бабушкой я могу стать и не через пару лет, а уже сейчас (тьфу, тьфу, тьфу). А в общем, всё так и есть. Дети растут незаметно. И в один прекрасный день ты вдруг понимаешь, что твоя дочь — уже не ребёнок. И даже не подросток.

Она больше не избегает неудобных вопросов и, кажется, не прочь пооткровенничать. Она уже не стесняется своего тела и даже может расхаживать по квартире нагишом. Она не прячется в безразмерной чёрной одежде, и у неё, оказывается, отличный вкус. Социальные сети вдруг перестали быть одним из способов её контролировать. Я отправляю дочери просто интересные ссылки, какие отправила бы лучшей подруге, а не завуалированные нравоучения, как бывало прежде. У нас появилось много общих тем. Как-то само собой, без мучительной головоломки: о чём бы таком поговорить с дочерью, чтобы стать ближе?

Честное слово, ещё полгода назад мы друг друга периодически раздражали. Это бывает со всеми, но не все в этом признаются. И вот теперь передо мной человек, с которым я будто бы знакомлюсь заново. Да и «всякие такие» темы, действительно, возникают сами собой.

Как-то раз мне пришло сообщение «ВКонтакте» от пользователя с невнятным именем и незнакомой аватаркой: «Здравствуйте, вы мама Вари?». Сердце ёкнуло, но я ответила. Завязалась переписка. Оказалось, что это её парень — назовём его Влад, а не какой-нибудь лидер опасных групп в соцсетях.

Он с ходу попытался подружиться, добавил меня в друзья и даже попросил повлиять на дочь. Точнее, сделать так, чтобы она его не бросала. В сообщениях плакался, что она его динамит, уходит гулять с друзьями, а он, бедняга, ждёт и волнуется. Не забыл добавить пару слов и о себе: где родился, учился и личные качества.

Я, честно сказать, впервые столкнулась с ситуацией, чтобы парень вот так вот запросто делал маму девушки своим сообщником. Попыталась ему объяснить, что с моей дочерью такие приёмы не прокатят. Коллективное давление совершенно бесполезно. И Варя точно не любитель душевных излиянияний за её спиной. Но он меня не понял. А со временем, видимо, так её достал, что она вообще перестала с ним общаться. И я тут же была удалена из друзей.

«Мам, вот теперь я понимаю, как это ужасно, когда в отношениях один партнёр душит другого своей любовью и ревностью, выносит мозг и пытается контролировать каждый шаг. Чем отстранённее себя ведёшь, тем больше к тебе тянутся. Вот не надо так показывать свою заинтересованность. Сначала мне Влад очень нравился, но меньше чем за месяц стал противен», –вывод моей шестнадцатилетней девочки после расставания. Он правильный, как мне кажется.

Ещё ей бесконечно звонят и просят совета. Подруги, друзья — понятно. Но ведь и их родители тоже. И дочь умудряется, не сказав ничего лишнего, как она сама говорит, «разложить ситуацию». Каждый раз удивляюсь, когда слышу в её манере вести диалог свои интонации.

Оказывается, даже тогда, когда она поворачивалась ко мне спиной и затыкала уши, она всё слышала и мотала на ус

О подростках часто говорят, что они не способны к эмпатии. Но дочь научилась сопереживать, ставить себя на место другого человека, предвидеть реакцию и замечать сметение. И да, она думает не только о себе.

Конечно она продолжает хотеть всё и сразу, но… Но теперь она понимает значение слова «фрустрация» (и почему-то любит само слово, как, впрочем, и словосочетание «когнитивный диссонанс», может, будет психологом?) и старается подвести свои желания под возможности. Или найти возможности для осуществления желаний. Это даже физически ощутимо скажу я вам.

Она думает о смысле жизни. Ей вдруг стало казаться, что она пусто живёт, что летние каникулы длинные и бестолковые и что она себя обязательно и как можно скорее должна найти. А семья и дети у неё появятся только после того, как она вся наполнится смыслами. Иначе никак.

Наконец, она научилась принимать решения. На 16-летие мы подарили ей дорогой телефон. Она его очень хотела и долго убеждала нас, что он ей жизненно необходим. Окей. Буквально через месяц она его разбила. Но узнала я об этом не сразу и не от неё. Хотя заметила, что она вернулась домой бледная и грустная. Я узнала от мужа: он попросил меня дождаться её чистосердечного признания, а до тех пор не подавать виду. Было больно смотреть на её муки и терзания. Она не знала, как мне об этом сказать. И рассказала о случившемся только после того, как сама устроилась на работу, чтобы оплатить расходы по ремонту! Мне кажется, это поступок.

Да, она занимает много пространства. Она очень громкая и по-прежнему резкая. Когда мы одновременно куда-то собираемся, она умудряется быть у всех зеркал одновременно и подступиться к ним невозможно. У нас общая косметика (как бы я не сопротивлялась этому поначалу), и она добилась права носить мою одежду. Она не выйдет из дома, пока я не скажу, что она красивая. А если меня дома нет — будет слать селфи, чтобы услышать эти слова именно от меня. Она всё ещё может кинуть вещи где попало. Но теперь она знает, что надо просто вовремя сказать: «Прости, мам. Я работаю над собой. И я меняюсь, ты же видишь?».

Иллюстрации: iStockphoto (Archv)