Имя Мэри Сомервилль практически неизвестно в России. Его можно встретить разве что в статьях об Аде Лавлейс, ведь именно Мэри была наставником той, кого назовут потом первым в мире программистом. Мэри Сомервилль осмелилась всерьез заняться наукой в то время, когда слово «ученый» еще ни разу не употреблялось по отношению к женщине. Ее книги стали научно-популярными бестселлерами, а ее жизнь может служить примером увлеченности и преданности своему делу.

Мэри Сомервилль родилась в Шотландии в 1780 году в семье вице-адмирала сэра Уильяма Джорджа Фэрфакса. В тот день ее мать гостила в доме своей сестры Марты, у которой на тот момент подрастали маленькая дочь и сын. Именно кузен впоследствии станет вторым мужем Мэри и даст ей фамилию, под которой ее будет знать вся Великобритания. Этот удивительный факт Мэри Сомервилль отмечает в автобиографии: «Я родилась в доме моего будущего мужа, и его мать была моей кормилицей — достаточно редкое совпадение».

Образование, которое традиционно давали девочкам в то время, было достаточно скромным. Мать Мэри научила ее читать Библию и произносить молитвы, в остальном же она была предоставлена сама себе, бродила по саду, изучая птиц, которые на всю жизнь остались одним из самых страстных ее увлечений.

«Когда мне шел девятый год, мой отец вернулся из моря и был шокирован, увидев, что я расту такой дикаркой. Меня еще не научили писать, и, хотя я развлекала себя чтением „Тысяча и одной ночи“, „Робинзона Крузо“ и „Путешествием Пилигрима в Небесную Страну“, вслух я читала очень плохо и с сильным шотландским акцентом».

Тогда Мэри отправили в дорогую школу-интернат в Массельбурге, где она провела всего год и отмечала, что по возвращении домой чувствовала себя как дикий зверь, сбежавший из клетки.

Дома она продолжила запоем читать книги, чем вызывала неодобрение своих домашних

Они мечтали, чтобы Мэри посвящала больше времени рукоделию и игре на фортепиано. Но неожиданно она нашла поддержку у своего дяди, доктора Сомервилля. Набравшись смелости, Мэри сообщила ему о том, что пытается самостоятельно учить латынь. Дядя не только похвалил ее стремление, но и предложил продолжить занятия под его руководством — вечерами они вместе читали Вергилия. Время, проведенное в доме дяди и тети, Мэри и спустя 70 лет вспоминала как одно из самых счастливых в ее жизни.

Судьбоносные открытия всегда происходят неожиданно. Такое открытие ждало Мэри на одной из чайных вечеринок, куда она пришла вместе с матерью. Там она познакомилась с мисс Огилви. Та предложила Мэри навестить ее и посмотреть на платья, которые сама шила. Вот как вспоминает этот момент сама Мэри:

«После того как я налюбовалась ее работами и узнала, как они были сделаны, она показала мне модный журнал с цветными вставками с дамскими нарядами, шарадами и головоломками. Внизу страницы я увидела то, что показалось мне простой арифметической задачей, но, перевернув страницу, была удивлена, увидев странные знаки вперемешку с буквами, главным образом иксами и игреками. — Что это? — О, — сказала мисс Огилви, — это что-то вроде арифметики, называется алгебра, но я ничего не знаю о ней. И мы заговорили о других вещах».

С того самого момента Мэри была одержима идеей узнать, что скрывается под загадочным словом «алгебра»

Частный педагог ее брата по ее настойчивой просьбе достал учебники алгебры и помог сделать первые шаги в освоении этой дисциплины. Параллельно с этим она начала изучать книги по астрономии, открыв для себя, что эта наука не только про наблюдение за звездами.

В 1804 году она выходит замуж за своего дальнего родственника, лейтенанта Сэмюэла Грейга. Он был комиссаром русского флота. Родители не сразу дали свое согласие на брак, боясь, что Мэри вслед за мужем переедет в Россию. Но они все-таки поженились, как только Грейг получил должность русского консула в Великобритании.

Воспоминания Мэри об этом времени нельзя назвать счастливыми: «Ибо, хотя мой муж не препятствовал моим исследованиям, я не встречала с его стороны никакого одобрения, так как он не только был очень невысокого мнения о способностях моего пола, но и сам не имел ни знаний, ни интереса к какой-либо науке».

В этом браке у Мэри родилось двое детей. Старшему сыну было дано очень необычное имя — Воронцов Грейг, в честь брата Екатерины Дашковой графа Семена Романовича Воронцова, который в те годы был послом в Великобритании. Однако спустя всего три года после свадьбы Мэри овдовела и вернулась с детьми в родительский дом.

Полученное от мужа наследство дало Мэри возможность активно продолжать свои научные изыскания

Несмотря на неодобрение своей семьи и друзей, она приобрела и изучала новейшие труды по астрономии и математике, вела активную переписку с учеными. «Мне было 33, когда я собрала прекрасную маленькую библиотеку. Я с трудом верила, что эти сокровища принадлежат мне, вспоминая тот день, когда впервые увидела таинственное слово „алгебра“, и долгие годы, в которые я упорно продолжала занятия почти без надежды. Они научили меня никогда не сдаваться», — писала она.

Вторым супругом Мэри стал кузен, врач Уильям Сомервилль. Он не только поощрял ее занятия наукой, но и помогал ей по мере сил. В 1825 году она проводила научные эксперименты по магнетизму и представила свои результаты в статье «Магнитные свойства фиолетовых лучей солнечного спектра». Но известность ей принесла не эта публикация.

По просьбе знакомого, лорда Брума, Мэри взялась за перевод работы французского математика и астронома Пьера-Симона Лапласа «Небесная механика». На самом деле, её работу несправедливо считать только переводом. Она дополнила используемые Лапласом математические идеи собственными пояснениями, что сделало их доступными для ее соотечественников.

На протяжении всех четырех лет работы над рукописью Мэри держала свой труд в секрете, боясь, что он окажется неудачным

Однако этого не произошло. Изначально работу планировали издать в сборнике под эгидой Общества распространения научных знаний, но она оказалась слишком большой, и в 1831 году (когда Мэри было 50) ее издали отдельным томом. Книга получила прекрасные отзывы, хорошо продавалась и даже была рекомендована для изучения студентам Кембриджа.

Автор «Небесной механики» Лаплас писал Мэри: «Я знаю только трёх женщин, которые понимают, о чём я говорю. Это Вы, госпожа Сомервилль, Каролина Гершель и миссис Грейг, о которой мне ничего не известно». Лаплас не знал, что первая и третья из упомянутых им женщин — одно лицо. В бытность ее миссис Грейг они общались только по переписке, отсюда и возникла путаница.

Несмотря на пояснения автора, «Небесная механика» оставалась достаточно серьезной и академичной работой. Поэтому три года спустя Мэри пишет еще одну книгу — «Взаимосвязь физических наук». Она повествует о свойствах материи, оптике, электричестве и магнитных явлениях. Сомервилль смогла не только проанализировать связь между различными областями физики, но и сделать текст интересным и захватывающим даже для неискушенных читателей.

Эту книгу можно по праву назвать первым научно-популярным бестселлером. За годы жизни автора она выдержала девять переизданий. Книга принесла Мэри славу: она удостоилась приема у Виктории, будущей королевы Великобритании, и была избрана членом Королевского астрономического общества.

В своей книге Мэри Сомервилль даже предрекла открытие еще одной планеты Солнечной системы — Нептуна

«Таблицы Юпитера и Сатурна согласуются почти полностью с современными наблюдениями, однако в случае Урана таблицы уже ошибочны… Возможно, это результат возмущений со стороны некоторой невидимой планеты, обращающейся вокруг Солнца за пределами нынешних границ Солнечной системы». Уже в 8-м издании «Взаимосвязи физических наук» Мэри добавила ниже еще одно предложение: «Этот прогноз сбылся».

Говоря о Мэри Сомервилль, известный философ и преподаватель Кембриджа Уильям Уэвелл в своей рецензии впервые использовал слово scientist — «ученый», так как используемый ранее термин man of science — «ученый муж» — уже не соответствовал действительности: в науке появились и женщины. Кроме того, Мэри Сомервилль на тот момент уже нельзя было назвать просто математиком, или астрономом, или физиком: она объединяла в себе все эти ипостаси.

В 1838 году Мэри с семьей переезжает в Италию, климат которой был полезен ее мужу. Уже на континенте вышло еще несколько ее книг, в том числе и «Физическая география» — первая в мире английская книга, посвященная этой дисциплине.

До последних дней жизни Мэри Сомервилль занималась наукой. В 90 она написала воспоминания, в которых с подкупающей откровенностью и нежностью вспоминает свою жизнь от первых шотландских впечатлений до мелочей, приносящих ей радость на склоне лет.

«Я уповаю на милость Всемогущего Создателя. У меня есть все основания быть благодарной за то, что мой ум еще ясен. <…> Мои дочери поддерживают меня, когда я делаю шаткие шаги, и благодаря постоянной заботе и помощи делают немощи возраста настолько легкими для меня, что я чувствую себя абсолютно счастливой».

Мэри Сомервилль умерла в Неаполе в 1872 году, не дожив месяца до своего 92-летия. В ее работах не было перевернувших мир научных открытий или новейших технических разработок. Но ее можно смело назвать ученым-энциклопедистом, она была одной из первых, кто научился смотреть на научные проблемы широко и комплексно.

В ее некрологе английская газета The Morning Post написала: «Какие бы трудности мы ни испытывали при выборе короля науки середины девятнадцатого столетия, выбор ее королевы не вызывает никаких сомнений».