Люди, которые не помнят историю, рискуют повторить её снова. А вот люди, которые не помнят исторические даты, ничем не рискуют. Так зачем забивать себе голову ерундой? Редактор Maxim Ярослав Свиридов признаётся, что не помнит на какие вопросы отвечают падежи — и ничуть этого не стыдится.

Недавно я наткнулся на тест «Насколько хорошо вы знаете зарубежную литературу?». Начал потирать руки в предвкушении. Люблю, знаете ли, иногда почувствовать себя образованным, пусть и несколько односторонне, человеком. С тестами из серии «Каким супергероем комикса вы были бы в прошлой жизни, если бы в этой были диснеевской принцессой» подобного морального удовлетворения не получишь. А тут — другое дело. Тест, который должен показать, насколько ты начитан! В общем, я кликнул.

Первым делом тест спросил: «Когда Шиллер написал „Оду к радости“?» Вариантов «Да давно уже, еще до революции» и «Лет 50 назад где-то» — не было. Требовалось указать год. Я насторожился: ладно эпоха, ладно период, но какое отношение точное время написания произведения имеет к его содержанию? Тем не менее я вбил наобум четыре цифры и — похвалюсь — ошибся всего лет на девять.

Дальше последовали вопросы, которые лишь подтвердили мои опасения: «В каком году была опубликована книга Уильяма Фолкнера „Шум и ярость“?», «В каком году родился Марсель Пруст?» и так далее.

Называйся этот тест «Насколько хорошо вы знаете массу ненужных сведений?», он бы вполне себе имел право на существование, а так… Каким причудливым образом знание сухих дат связано со знанием литературы — составитель этого теста объяснить не удосужился. В итоге мне просто выдали результат «Вы знаете зарубежную литературу на уровне младенца. Скорее начинайте читать!»

Мне не было обидно. К такому вердикту трудно отнестись серьёзно. Это примерно, как если бы физрук, после того как ты не смог подтянуться 12 раз, покачал бы головой и горестно предрёк: «Из тебя не выйдёт порядочного человека! Ты потратил годы учёбы зря! Ты кончишь жизнь под забором!»

Думаю, даже сам Шиллер не помнил, в каком году он написал свою оду. То есть, конечно, первое время, почесав за ухом, он мог сказать «Ну в позапрошлом, кажись», но ещё через пару лет и эти скудные подробности полностью выветрились у него из головы.

Собственно, навскидку я с уверенностью назову лишь одну дату появления литературного произведения. Это, разумеется, «1984». И всякий, кто знает литературный анекдот о том, как Оруэлл придумал это название, тоже её помнит. Для всех остальных нормальных людей год издания прочитанной книги может врезаться в память, только если он волею случая совпадает с пин-кодом банковской карточки.

Мой сокурсник Дима Д. знал столицы всех государств мира. Более-менее пригодилось ему это лишь однажды. Дело было на «Вечере первокурсника», когда Дима показал чудеса своей эрудиции со сцены. Подначиваемые им зрители с вялым энтузиазмом выкрикивали из зала названия стран, а он в ответ называл в микрофон их столицы. На этом польза от знания, что Хараре это административный центр Зимбабве, исчерпала себя.

Оптимисты и романтики могут предположить, что это помогало Диме в охмурении девушек с геолого-географического факультета, который располагался в соседнем здании. Даже если и помогало, длилось это недолго. Учитывая, что к началу второго курса Дима был уже скоропостижно женат.

Оба примера — и глупые вопросы теста, и база данных в голове моего приятеля Димы — хорошо иллюстрируют бессмысленность забивания извилин знаниями, которые лишь кажутся полезными и важными.

Составитель теста искренне считал, что знание года рождения Пруста то же самое, что знакомство с «В поисках утраченного времени». С этим не согласятся даже астрологи. Им, по крайней мере, нужен не только год, но ещё число и месяц. И — чёрт возьми! — то, что Пруст был раком по гороскопу, даже мне кажется более говорящим фактом, чем то, что он родился именно в 1871 году, а не в 1865-м или 1877-м! Хотя, возможно, это потому, что мой знак зодиака — рыбы.

А вот Диму оправдывает то, что он был юн, и в 1991 году проще было вызубрить столицы двух сотен государств, чем пересечь границу и попасть хотя бы в Турцию.

С некоторых пор мы перестали смущаться, если вдруг в разговоре выясняется, что у нас так и не дошли руки прочитать какую-то книгу или посмотреть фильм. Лет двадцать назад, если собеседник упоминал роман, который ты не читал, чтобы не потерять лицо, нужно было сделать вид, будто ты понимаешь, о чём речь («И как вам „Улисс“?» — «Честно говоря, не впечатлился. „У лис“ мне показался слишком похожим на Бианки…»).

Теперь это позади. Аллилуйя! Сегодня мы без стеснения сознаемся, если что-то прошло мимо нас. Всего стало слишком много, точнее всё стало слишком доступно. Теперь мы читаем и смотрим те вещи, которые нас действительно интересуют. Другое дело, оказалось, нас мало что интересует. Но это уже детали.

Признав, что это совсем не страшно, что-то не посмотреть и не прочитать, мы сделали важный шаг. Но на этом не следует останавливаться. То же самое должно произойти, а может, уже и происходит, с большей частью бесполезных знаний.

Наедине с собой никто не комплексует, спотыкаясь о своё невежество в какой-то области. Пора перестать краснеть и на публике

Мы не стесняемся забывать имена людей, которых нам представляют на вечеринке (обычно их, конечно, зовут Лёша, но всё-таки иногда и нет). И даже со смехом любим рассказывать об этой причуде памяти, даже немного гордимся такой эксцентричностью, свойственной гениальным учёным («Ах-ха-ха, у меня такая плохая память на имена!» — «Пап, ты что, правда забыл, как меня зовут?» — «Ну что ты, мой мальчик, сынок, наследник, кровинушка ты мо…» — «Папа, я твоя дочь!»). Но почему-то когда дело доходит до, если подумать, более безобидных для повседневной жизни вещей, вроде какой океан больше Тихий или Атлантический, мы покрываемся густым румянцем. Что в этом такого-то?

И тут можно было бы посоветовать брать пример с Холмса, который плевать хотел с Биг-Бена на то Земля ли крутится вокруг солнца или наоборот. Но великий сыщик — персонаж выдуманный, а я, судя хотя бы по счетам за электричество и воду, вполне реален. Вот и давайте я буду первым, кто покается.

Я не помню, на какие вопросы какие падежи отвечают. Я не скажу с уверенностью, что за планета вертится на следующей за Венерой орбите. Я не знаю столицу Эстонии. Если совсем честно, я смогу моментально вспомнить столицу прибалтийского государства, если мне подскажут первую букву или дадут время на то, чтобы я походил из угла в угол, пощёлкивая пальцами и приговаривая «Блин, вертится же на языке…». Но останови меня на улице телерепортер и задай этот детский вопрос, я, скорее всего, ляпну: «Э-э, Вильнюс?».

Почему-то в глазах многих это считается преступлением. Я легко могу представить бесконечную ленту язвительных комментариев на YouTube под этим гипотетическим роликом с моим фиаско. А если ещё на видео под моей физиономией появится титр «Ярослав Свиридов, редактор журнала MAXIM» пользователи соцсетей разразятся радостными тирадами об идиотах-журналистах. Особенно если бонусом меня спросят «На какие вопросы отвечает родительный падеж?».

Бросьте уже. Набор мелких сведений, которым владеет человек или который у него отсутствует, говорит о нас не больше, чем цвет наших волос. Да, соглашусь, если на операционном столе сквозь туман анестезии вы услышите, как хирург говорит «Тампон! Зажим! Гм… Википедию! Статью „Аппендикс“!», можно начать беспокоиться. Особенно когда он скажет медсестре: «Кстати, пока ты в сети, найди на YouTube видео „Кот, чихающий задом“! Давно хотел его показать». Но сейчас мы говорим не о крайностях.

В бесконечном изобилии тривиальных знаний, мы все равны. И дело даже не в том, что именно в наши дни вся мудрость мира и все смешные коты оказались на расстоянии руки, в которой зажат смартфон с выходом в интернет. От так называемого широкого кругозора и раньше не было особой пользы, а сейчас это стало особенно заметно.

Заезженная сентенция «Никогда не запоминайте то, что вы можете найти в книге» звучит как никогда современно, несмотря на то, что вместо слова «интернет» в ней используется архаизм «книга». К слову, я понятия не имею, кто это сказал, но искать ответ в интернете не возьмусь. Цитаты — одно из немногих слабых мест сети. Если верить Гуглу, большинство афоризмов принадлежит или Альберту Эйнштейну, или Фаине Раневской. Причём последняя, судя по всему, продолжает придумывать все новые остроты.

Да, кое-какой багаж знаний лучше носить при себе. Неправильные глаголы нашим детям придётся зазубривать, как и раньше. И таблицу умножения. Хотя ребёнка, который не знает таблицу умножения, и проще обдурить, выдавая карманные деньги, надо всё-таки думать и о пользе для него.

И конечно, если уж и заучивать что-то, то пусть это будут стихи. Их можно читать девушкам, и им это понравится куда больше, чем перечисления столиц мира. Их можно декламировать для собственного удовольствия, стоя под душем. Их можно цитировать к месту. И даже не к месту. Знание одного четверостишия стоит знания тысячи дат написания стихов. Даже если это касается времени создания «Оды к радости» Шиллера.