Десять братьев и сестёр, увлечение математикой и фотографией, учёба в Оксфорде, дружба с маленькими детьми, за что его даже обвиняли. Это всё о Льюисе Кэрролле, который написал две самых абсурдных и, наверное, недетских сказки, которые любят и взрослые, и дети.

Чарльз Лютвидж Доджсон (да, это настоящее имя Льюиса Кэрролла) родился в 1832 году на северо-западе Англии в графстве Чешир. Он рос в семье священника, устраивал театральные постановки вместе со своими братьями и сёстрами (помимо Чарльза, в семье было ещё десять детей), «издавал» журнал для своих родных. Поначалу его обучением занимался отец, как и всех братьев и сестёр, а в 12 лет Чарльз пошёл в школу. В 18 лет он поступил в оксфордский колледж Крайст-Чёрч, а после окончания учёбы остался там преподавать математику.

Учился Кэрролл средне, больше всего ему нравились естественные науки, математика и шахматы («Алиса в Зазеркалье» неслучайно устроена по принципу шахматной партии). Он наблюдал за Луной и Юпитером и рассматривал в микроскоп «всякую живность — это чрезвычайно интересное зрелище, поскольку существа почти совершенно прозрачны и видно, как их органы пульсируют, словно части сложного механизма, видна даже циркуляция крови».

В юности Кэрролл часто писал сёстрам о жизни в колледже: «Не могу найти зубную щётку и поэтому не чистил зубы уже три или четыре дня; во-вторых, не могу найти промокательную бумагу; и в-третьих, у меня нет обувного рожка. Главные игры здесь — футбол, борьба и чехарда. Извините, что плохой почерк».

После учёбы Кэрролл начал читать лекции, по мнению его студентов, — очень скучные. К тому же преподаватель заикался после свинки, которой переболел ещё в школе. А однажды он смог помочь студенту во время приступа эпилепсии. И после этого заинтересовался медициной.

Кэрролл придерживался консервативных взглядов, например, осуждал исполнение произведений Баха в церкви. А ещё всегда противился навязываемым обязанностям: он даже не хотел назначать время встречи, словно такие договорённости ставили его в мучительные рамки. Как классический представитель викторианской культуры, он носил цилиндр, перчатки, любил писать письма и даже вёл дневник, в котором записывал количество и краткое содержание всех полученных и отправленных писем.

За 30 с лишним лет Кэрролл написал 98 921 письмо. Для сравнения — Диккенс, ещё один английский рекордсмен эпистолярного жанра, написал 8 000 писем. В одном из посланий Кэрролл описывал «человека» как «животное, которое пишет письма».

Как появилась «Алиса в Стране чудес»

Писателем Кэрролл стал, в общем-то, почти случайно. Свою самую популярную сказку Кэрролл сначала просто рассказал дочерям своего декана Генри Лиддела. Вот, как он её описывал: «Героиня находится час под землей, встречает разных птиц и животных, которые умеют разговаривать (и это не феи). Всё это сон, но я не открываю правду до конца рассказа». А в 1865 году записал её и опубликовал под псевдонимом.

Рукопись сказки Кэрролл посвятил и подарил Алисе Лиддел, дочке декана, которая в 1928 году продала её на книжном аукционе в Лондоне: оригинал оказался в Америке и только в 1950-х вновь вернулся в Англию. А в 1930-х годах поклонники Кэрролла разыскали «настоящую» Алису (ей было 80 лет) и даже вручили ей почётную грамоту Колумбийского университета.

Кэрролл был чудовищно педантичным писателем. При издании «Алисы» даже упаковщики не избежали его внимания: он прислал им схему «как перевязывать бечёвкой стопки книг и какими узлами завязывать». Но это ещё не всё: иллюстрации в первых двух тысячах экземплярах ему настолько не понравились, что эти книги просто распространяли как макулатуру.

Исследователи творчества Кэрролла расшифровали почти все загадки двух его абсурдных сказок. К примеру, сцена суда в «Алисе» появилась под влиянием английской судебной системы, в которой были такие странные должности, как, например, «барристер» — это адвокат, который имеет право выступать в суде, но не может непосредственно общаться с клиентом. Прототипом Болванщика оказался торговец мебели в Оксфорде, именно он изобрёл кровать-будильник, которая выбрасывает спящего в нужную минуту на пол. Возможно, Соня — вомбат, дремлющий на столе у знакомого Кэрролла, поэта Данте Габриеля Россетти. Мартовский заяц и вовсе мог возникнуть из народной поговорки «Сошёл с ума, как заяц в марте». Из воспоминаний современников, известно, что о приключениях Алисы узнала даже королева Англии. Одна девочка сидела у неё на коленях, читала «Алису» и спросила у Виктории: «А Вы смогли бы столько наплакать?»».

Произведения Кэрролла повлияли не только на мировую литературу, но, например, и на ощущение времени во сне: в 1955 году психиатр Джон Тодд открыл синдром «Алисы в Стране Чудес». Вот, что пишет невролог из Пенсильванского университета в Филадельфии Грант Лью, который изучал этот феномен: «Дети рассказывали, что вещи вокруг кажутся им перевёрнутыми с ног на голову, или когда их мать стояла в другой части комнаты, они чувствовали, что она рядом».

Увлечение фотографией и мифы о педофилии

Один из младших братьев писателя (он распоряжался его завещанием) после смерти сжёг часть личных документов Кэрролла. В XX веке родственники писателя теряли его дневники и записи, вырезали «опасные» с их точки зрения фрагменты его биографии, например, о том, как Кэрролл хотел принять сан священника, но сомнения всё-таки победили. В середине XX века некоторые начали даже сомневаться в реальном существовании Льюиса Кэрролла.

Самый известный миф об авторе «Алисы» — его непонятная привязанность к маленьким девочкам. Но если просмотреть переписку писателя со своими знакомыми, то выяснится, что многие из них занижали свой возраст на несколько лет. В процентном соотношении его «маленькие друзья» были старше 14 лет. К старости Кэрролл больше общался с девушками 20-30 лет. Распространению мифа помогало и то, что Кэрролл называл своих подруг — child.

Писатель увлекался фотографией и часто фотографировал своих приятельниц в обнажённом виде. Но изображения обнажённых детей обычны для того времени: девочки до 14 лет считались асексуальными. К тому же писатель фотографировал не только девочек, но ещё епископов, актёров, художников и премьер-министра.

Сначала он знакомился с родителями и наставниками детей, а потом приглашал их на съёмку: «В этот приезд на море я, как никогда прежде, подружился со столькими детьми! Вот список: Минни, Луи, Эдит, Энни и Люси Уодди; Марджи, Рут, Дора, Элен, Мод Даймс; Эдит Блэкмор; Виолетта Вудеруф; Мейбл Бертон; Алиса, Агнеса, Эвелина, Джесси Гулл; Грейс, Мод, Нелли Белл; Агнеса, Грацилия Смит. И это ещё не все…». Кэролл в письмах матерям своих моделей спрашивал, «не прислать ли им фотографии и негативы, в противном случае они будут уничтожены». В путешествиях писатель всегда брал фотоаппаратуру с собой, посылал её заранее поездом. А когда приезжал, устраивал студии в любом подходящем месте.

Путешествие Кэрролла в России

В 1879 году в России появился первый перевод «Алисы в Стране Чудес» под названием «Соня в царстве дива». В переписке Кэрролла можно найти имя переводчицы — «Тимирязева, возможно, сестра К. А. Тимирязева, знаменитого русского учёного, в дальнейшем почётного профессора Кембриджского университета, друга Дарвина». Позднее Набоков перевёл название как «Аня в стране чудес». Общий тираж книг Кэррола в СССР –около шести миллионов экземпляров.

В 1864 году Кэрролл вместе со своим коллегой-священнослужителем приезжает в Санкт-Петербург на поезде — «по работе». Об этом своём путешествии он напишет в «Дневнике путешествия в Россию 1867 года». Писателя поражают размеры вывесок и синева золотых куполов, он до последнего торгуется с кучерами, отбивается от эрмитажного гида и восхваляет длину Невского проспекта размерами Исаакиевской площади, чуть ли не записывая их в книгу рекордов Гинесса.

Такое удивление понятно, ведь Кэрролл впервые так далеко выехал из Англии. После Петербурга он приехал в Москву:

В Москве извозчик просили у писателя 30 копеек плюсом к обычной плате в честь дня рождения императрицы. Кэрролл вспоминал, как разговаривал с попугаем, который по воле злого рока знал только мексиканские слова. А попутчик-англичанин рассказал писателю о произношении русских слов: «нарисовал весьма мрачную перспективу, сообщив, что лишь немногие говорят на каком-нибудь другом языке, кроме русского».

Московский гид заставил Кэрролла пройти по храму со скоростью около четырёх миль в час. «Обнаружив, что заставить нас идти с такой скоростью совершенно невозможно, он стал греметь ключами, суетиться, громко петь, понося нас на все лады по-русски, то есть делал буквально всё, разве что не хватал нас за шиворот и не тащил за собой. Полностью игнорируя его и притворяясь глухими, нам удалось сравнительно спокойно осмотреть храм или, лучше сказать, несколько храмов под одной крышей». Писатель заехал и в Александро-Невскую Лавру, посмотрел кельи отшельников, поездом вернулся в Петербург и потом — в Англию.