Ученые Максим Скулачев и Елена Каргер активно занимаются вопросами продления жизни, борьбы со старением и разработкой лекарств для будущего. Но это на работе в МГУ. Дома же, с сыновьями Матвеем (16 лет) и Мишей (9 лет), стараются жить только настоящим. И рассказывают «Мелу», как это у них получается.

1. Давая детям какие-то задачи, важно понимать — это исследование, а не воспитание.

Максим: Например, наш старший сын Матвей — идеальный ребенок для любого родителя. Он любит учиться, ему чужда прокрастинация, он доводит начатое до конца, не любит врать и так далее. Соответственно, разумно, что ко второму ребенку, который на шесть лет младше, с самого начала были применены те же методики воспитания — в надежде, что и он вырастет таким. Вроде бы родители те же, методы те же, к тому же есть пример старшего брата — но все это не сработало.

У каждого человека есть какой-то набор генов, предрасположенность к чему-то, но дальше работа этих генов очень зависит от условий, в которые их поставили. Например, Лена четко показала Матвею, что есть путь тяжелой упорной работы, которая заканчивается результатом, и это приятно само по себе. Его генетическая конструкция подходила для этого варианта. Но если бы мы требовали того же и от младшего Миши, который совсем другой, можно было бы легко его сломать. Человека, который изначально к чему-то не предрасположен, очень просто задавить до слома, до ненависти.

2. В научной среде мы видим примеры людей, чью жизнь сломало давление родителей. И не хотим того же для своих детей.

Максим: Например, я знаю несчастного человека, который, видимо, должен был стать звездой футбола, но его заставили пойти в нелюбимую науку, потому что отец был великим ученым. И подобных примеров масса. Конечно, не хотелось бы, чтобы мои дети повторили этот путь. Пусть даже наша научная династия не будет продолжаться.

Да, для нас, биологов, существуют науки естественные и науки «противоестественные». К естественным мы с самого детства сыновей подталкиваем, но мягко, просто что-то показываем, объясняем. А дальше слушаем их. Старший, Матвей, например, выбрал в итоге языки, искусство, историю. А младший вообще пока любит только футбол и «Гарри Поттера». Но это их выбор, и мы его уважаем.

Елена: Я, например, очень люблю природу. И крошечному старшему ребенку месяцев с трех пыталась тоже привить эту любовь: постоянно показывала ему цветочки, птичек, в зоопарк возила. Но его это не интересовало. А вот, скажем, церковь, которая в эти моменты находилась неподалеку, ее блестящие купола заставляли сына замирать от восторга. Как и классическая музыка: она его практически с младенчества завораживала. То есть было понятно: человек — гуманитарий. Ну и зачем тогда грузить его биологией, химией? Это не принесло бы радости ни ребенку, ни нам.

3. Когда мы говорим с детьми о зависимостях, то пытаемся не пугать их, а просвещать.

Максим: Например, рассказываем про крысу, которая нажимает на педальку, получая разряд в мозг, в центр удовольствия, и потом только этой педалькой целыми днями и занимается — других радостей для нее больше не существует. Влияние других, самых разных аспектов на организм тоже обсуждается, и детей это очень впечатляет. Особенно младшего — эти знания, возможно, частично удерживают его от патологической игромании или интернет-зависимости, к которым у него есть склонность. Потому что сын хорошо понимает: есть вещи, которые необратимо влияют на здоровье и способность мыслить.

Елена: Старший сын у нас до четырех лет не знал, что такое телевизор, не видел ни одного мультика и тем более планшета, компьютера. И он до сих пор не зависит от гаджетов. С младшим все сложнее. У него нет пока собственного телефона, планшета, из гаджетов у нас дома только большой компьютер, но и за ним, если это не контролировать, Миша может просидеть весь день. Поэтому мы даже придумали правила — дни без электронных приборов, совсем. Пока сын справляется, по-честному. Хотя поначалу было очень тяжело.

4. Мы не заморочены на ЗОЖе, хотя и занимаемся здоровьем и медициной профессионально.

Максим: Пожалуй, стараемся только питаться более или менее нормально — побольше овощей, поменьше макарон, не покупаем газировку. И занимаемся спортом. Но ничего не запрещаем. Просто часто между собой обсуждаем какие-то научные дела наши, а дети слушают, делают выводы.

Например, Миша реально считает, что если пойти в «Макдоналдс», то его там отравят. Причем я даже сам иногда предлагаю купить гамбургер, а он ни в какую

Елена: Хорошее правило — постараться лечь спать до 23:00, но и здесь заставлять это делать никто не будет, дети — свободные личности. К тому же где-то с 10 вечера до 12 ночи у нас есть такой момент, ужасно уютный, когда я читаю сыновьям вслух, изображая аудиокнигу. Не всегда это получается, книга должна быть интересна и старшему, и младшему, у всех должно быть настроение. Но если все складывается, то черт с ним, с этим сном по расписанию. Ради этого часа удовольствия, абсолютной квинтэссенции уюта вполне можно пожертвовать режимом — ничего страшного. Последние вечера мы примерно так и делаем: я читаю вслух «Властелина колец». Слушают оба — и младший, и подросток.

5. И в совсем раннем возрасте детей, и сейчас решения по их здоровью и лечению принимают только родители.

Елена: Можно что-то спросить, мы всё расскажем, но как лечиться и лечиться ли вообще, решаем только мы с Максимом. Мнение и пожелания детей тут не рассматриваются. Ни о каких «Мне будет больно», «Таблетка невкусная», «Я боюсь, что будет щипать» даже речи быть не может. Да, будет щипать. И это никого сейчас не волнует. Можно поорать всегда, вот вообще не вопрос. Но коленку всё равно давай сюда.

6. Если кто-то в нашем доме ловится на вранье, то это, конечно, очень тяжелое преступление.

Елена: Хотя в последнее время я немножко пересмотрела эту историю, потому что для старшего вот это мое «не врать» было естественно, а младший не совсем понимал, почему надо делать именно так. Ему нужно было доказать, что не врать приятнее и удобнее, чем врать. И это можно было сделать единственным путем — ругать за сам факт вранья и никогда не ругать за правду, какой бы неприятной она ни была. Когда он обманывал, я не кричала: «Какой ужас!» — а спрашивала: «Скажи, как все было на самом деле?» И потом мы действительно вместе искали выход, размышляли, где он был неправ (а может быть, и прав?), как можно было бы поступить в этой ситуации. И в какой-то момент сын понял: не врать, в общем-то, выгоднее, чем врать.

7. Драться, защищать свою территорию для мальчиков — норма.

Максим: Стереотип, что мальчик не должен реветь, — это глупость, чушь собачья. Мальчик может реветь, если ему больно и обидно, если ему страшно. Лучше пусть ревет. Но потом важно собраться с силами и что-то сделать, чтобы изменить ситуацию. Даже если ради этого придется дать обидчику сдачи. Но драться, конечно, нужно с равными — девочек, младших обижать нельзя.

Елена: Мы вообще всячески показываем детям, что есть мужское поведение, есть женское, и это надо понимать. Объясняем, что мальчики должны быть воспитанными: пропускать девочек вперед, носить тяжести, заботиться, помогать. На мой взгляд, нет ничего страшного в том, чтобы подать девочке пальто, например. Хотя старший очень сопротивляется этой идее: видимо, в их среде такой жест считается ухаживанием, подавать пальто почему-то можно только своей девушке и больше никому.

8. Основная проблема подросткового возраста — это проблема коммуникации.

Максим: В какой-то момент дети перестают слышать родителей, вторые хотят чего-то невозможного от первых, все начинают ссориться, а поскольку это близкие люди, они могут сделать друг другу очень больно. У наших детей на такой случай всегда есть опция пойти поговорить с мамой. С папой, в общем, тоже, но я более мягкий, гибкий человек. А Лена до предела, иногда просто до невозможности честная. Она не будет юлить, что-то смягчать, недоговаривать — скажет как есть, но от этого на удивление всем станет только легче.

Елена: Если ты от ребенка ждешь честности — неважно, от маленького или от подростка, — ты сам должен быть честным. Настолько же. Именно это и называется доверием. Со старшим сыном у нас это доверие до сих пор сохранилось. Более того, его с каждым годом становится даже больше. Надеюсь, и с младшим оно не пропадет. Его переходный возраст в силу характера наверняка будет протекать сложнее, но хочется верить, что на честности и доверии нам удастся пережить это время без особых потерь.

9. Подростки не должны быть паиньками.

Максим: Для учителей до определенного момента наш старший сын Матвей был очень удобным ребенком. А потом, лет в 14–15, с ним произошла очень хорошая трансформация: он перестал быть паинькой. Теперь он сам изучает учителя и, если тот не отвечает его требованиям, весьма высоким, просто перестает прислушиваться. Может даже книжку читать на его уроке. То есть он сам умеет очень хорошо работать, но готов это делать, когда чувствует вовлеченность и искренность учителя.

Малейший признак формализма — и доверие к учителю падает. Я считаю, он прав

Елена: Я всегда склоняла сына к этому — к независимости, к формированию собственного мнения, к критическому мышлению. Не хотела, чтобы он рос просто послушным ботаником. Недавно Матвей меня спросил: «Я тебе каким больше нравлюсь: таким, какой был в пятом-шестом классе, или как сейчас?» Ну конечно, как сейчас! Ты живой, ты не обязан всем нравиться, а кого-то и вовсе послать можешь внутренне — это нормально. Даже здорово.

10. Увлеченность важнее формальной успешности.

Максим: Дома мы с Леной очень часто обсуждаем свою работу. А еще мы работаем вместе с моими братьями и отцом, так что и семейные посиделки, как правило, превращаются в научно-медицинские совещания. Дети видят, что мы этим живем, а не ходим на работу от звонка до звонка. Не отрабатываем номер формально.

Елена: Я всегда говорю детям, что школьные оценки не имеют значения. У меня настоящая аллергия на «олимпиадное движение». Матвей иногда участвует в олимпиадах, но строго по своему выбору и без спецподготовки, скорее чтобы проверить свой уровень, а не ради обязательной победы. Удивительно, что и в футбольной секции Миши тренеры говорят, что важнее не выиграть матч, а сыграть красиво и с полной отдачей. Мы очень долго искали такой «футбол с человеческим лицом», а не фабрику по производству ценных игроков.

Важно, чтобы у детей глаз горел и они любили то, чем занимаются. Я ненавижу словосочетание «успешный человек». Счастье не в успешности, а в любви к тому, что ты делаешь.