Ростислав Сучков, 18-летний выпускник из Рязани, получил низкие баллы на ЕГЭ по обществознанию, пошел на апелляцию, результат его не устроил, и теперь он судится с региональным министерством образования — сам, без адвокатов. Главная цель Ростислава — не повысить баллы, а добиться справедливости.

«59. Как так?»

После ЕГЭ по обществознанию я думал, что наберу хотя бы баллов 60–70: я вышел из аудитории, проанализировал свои ответы, понял, что где-то допустил глупые ошибки, но вообще не рассчитывал на баллы, которые в итоге пришли часа в три ночи на портал с результатами. 59. Как так?

Я был в диком шоке и подумал, что, скорее всего, неправильно расписал что-то во второй части. Весь следующий день после публикации результатов я ждал сканы бланков, чтобы вспомнить свои задания, проверить ответы и найти критерии, по которым их оценивали. Материалы я нашел в чате, где собрались все выпускники России, — узнал ребят со схожим вариантом, и мы с ними всё восстановили. Часть заданий нашли в открытом банке ФИПИ, критерии были там же. Для дополнительных комментариев сверились с экспертом по обществу, который в своем блоге рассказывал, что могло быть засчитано в моем варианте, а что нет.

Я знал, что на большинство вопросов ответил точно — загвоздка заключалась в четырех заданиях с неоднозначными формулировками, для которых эталонный ответ не смогли подобрать даже эксперты, которые работали с этим вариантом и рассказывали о нем в соцсетях.

Я сравнил свои ответы, критерии, формулировки в учебниках, разборы и понял, что, хоть некоторые формулировки неоднозначны, но баллы мне за несколько заданий сняли несправедливо — за них можно было побороться.

Поэтому я отправил заявление на апелляцию и стал ждать звонка от школы, чтобы мне сообщили, где, когда и во сколько состоится заседание. Мое заявление приняли, со мной связались и назначили дату. Параллельно я следил за успехами других ребят из регионов, которые были не согласны с результатами по обществу. Они присылали мне свои истории и рассказывали, что с экспертами и комиссиями в этом году биться бессмысленно — им всем как будто дали установку не менять баллы. Не могу утверждать, так ли это на самом деле, но, когда я сам встретился с комиссией, их действия и тон разговора дали понять: что-то здесь нечисто.

«Мы перепроверили вашу работу»

По всем заданиям, где я был не согласен с выставленными баллами, я подготовил позицию. Полностью переписал формулировки вопросов, свои ответы по всем пунктам, почти дословно привел аргументы из методических рекомендаций для предметных комиссий ФИПИ (как составляют задания на ЕГЭ, как их оценивают), из перечневых учебников, на которые могут опираться апеллянты, и расписал базовые понятия, которые вообще нельзя оспаривать, — они и так всем известны.

Талмуд у меня получился листов на 200, и всё это — защита моей позиции по четырем зданиям. Я понимал, что на заседании могла возникнуть спорная ситуация, конфликт, и взял с собой телефон и штатив, чтобы всё зафиксировать и чтобы у меня были материалы, на которые я могу ссылаться при дальнейших действиях, если мы с экспертами и апелляционной комиссией не сойдемся во мнениях. Я даже распечатал выдержки из закона, где указано, что запрета на фото- и видеосъемку на таких мероприятиях нет.

Прихожу в назначенный день к аудитории, где проходит апелляция. Подхожу к двери с телефоном и штативом. «Сучков, правильно? Заходите. Стоп, а это что у вас?» — когда я ответил, что это видеосъемка и законом она не запрещена, пускать меня отказались. Я попросил, чтобы организаторы связались с комиссией и чтобы мне объяснили, на каком основании я не могу записывать происходящее.

Ожидание ответов и заседания затянулось минут на 40, вместо меня по очереди заходили другие ребята

А для меня искали какой-то закрытый приказ министерства образования Рязанской области, который утверждал положение о работе региональной комиссии и запрет на фиксацию. Вообще, такое положение может распространяться только на членов комиссии, но мне запретить или разрешить что-то этим документом не могут. Мои права и обязанности зафиксированы в федеральных документах, а то, что придумывают в регионе, тем более противоречащее закону, меня волновать не должно.

В итоге мне поставили ультиматум: либо я прекращаю съемку, либо апелляция рассматривается без моего участия. Я всё отключил и пошел на компромисс.

Захожу в кабинет и вижу, что апелляция проходит в онлайн-формате. Еще утром комиссия заседала в школе и лично общалась с учениками, но в какой-то момент к ним пришел выпускник с отцом. Они тоже оспаривали баллы за обществознание, начали что-то доказывать, но слушать их не хотели — тогда родитель на нервах или сгоряча набросился на представителя комиссии.

В целях безопасности всё перевели в дистанционный формат, комиссию переместили в другое здание. Комиссию, как бы они себя ни вели и что бы ни говорили, конечно, жалко — физического давления быть не должно.

Мое заседание началось, и почему-то разговаривали со мной грубо с первых минут. Тон был конфликтный, хотя в Порядке проведения ГИА (пункт 104) сказано, что эта процедура проходит в «спокойной и доброжелательной обстановке». Не создалось у меня такого впечатления.

Мне сказали, что мое заявление рассмотрели, работу перепроверили эксперты и не нашли оснований для изменения баллов. Даже не спросили, согласен я с их решением или нет, — меня просто сразу поставили перед фактом и окончательным решением. То есть мои доводы на заседании учитывать не станут, а это нарушение порядка апелляции. Значит, решение должно быть отменено.

Процедура — в идеале и по Порядку ГИА — должна проходить так: перед выпускником сидят эксперты-предметники, за ними — апелляционная комиссия, и, если ты не согласен с экспертами, можно обратиться к комиссии и аргументированно высказать свою позицию. На федеральном уровне порядок проведения этой процедуры прописан очень подробно, но наша региональная комиссия решила провести заседание по-своему. Передо мной сидела только апелляционная комиссия, предметную я в глаза не видел, хотя именно они оценивают работы и должны быть ознакомлены с критериями.

В комиссии было три человека, и ни один из них не был тем, кто перепроверил мою работу. Они выступали и говорили так: «Мы перепроверили вашу работу». Нет, не вы перепроверили, а конкретный эксперт, которого здесь нет. А где он?

Мне сказали, что, если у меня есть вопросы по баллам, мне готовы всё объяснить, но предупредили, что на одну апелляцию отводится всего 20 минут и, если мы не успеем всё обсудить, это не их проблемы.

На самом деле лимит в 20 минут — лишь рекомендуемая продолжительность апелляции, время может быть увеличено старшим членом комиссии. Я сослался на это, а мне ответили: «Да, по решению председателя комиссии. Если он захочет, время увеличат, не захочет — всего доброго». Ну хорошо, я пошел по заданиям и стал узнавать, почему сняли баллы.

«Да пусть хоть в ЕСПЧ идет после апелляции, нам-то что»

Из двух пунктов ответа мне засчитали один — непонятно, какой. В первом, как и просили, я указал три признака правовой нормы: императивность, равноправие, официальное закрепление. Чтобы понимать, правильно это или нет, надо разобрать, что представляет каждый признак.

• Императивность: правовая норма обязательна к исполнению всеми участниками правоотношений. Так как не бывает других обязательных социальных норм, это должно считаться признаком правовой. То же самое написано в учебнике Боголюбова, Лазебниковой и Матвеевой.
• Равноправие: правовые нормы общеобязательны и одинаково распространяются как на граждан, так и на государственные органы и должностных лиц.
• Официальное закрепление: нет в нашей стране других норм, закрепленных на законодательном уровне.

Текста задания для второго пункта у меня нет. Допускаю, что по второму пункту ответа моя позиция субъективна, но засчитать его всё равно могли. Тем более от комиссии я внятного и однозначного объяснения не услышал: что конкретно их в моем ответе не устроило — первый пункт или второй. Я стал полностью разбирать свой ответ, потому что, на мой взгляд, он соответствует критериям, смысл не искажен и оснований для занижения баллов я не видел. Я всё аргументировал по учебнику, который есть в перечне федеральных, и стал объяснять: «Смотрите, Боголюбов, 10-й класс, такая-то страница», — показываю ее на камеру и сижу как дурак, как митингующий.

У меня, конечно, ответ не слово в слово с учебником, но по смыслу мои формулировки должны быть засчитаны. Доводы по учебникам у меня не приняли, для этой комиссии единственные верные ответы — прописанные в критериях, которые лежат перед ними. Очевидно, это неправильно, потому что КИМы (контрольно-измерительные материалы) для ЕГЭ у нас составляются на базе учебников из федерального перечня, и, если ученик дает верный ответ, просто не совпадающий с готовыми критериями, такой ответ должен быть засчитан. По мнению комиссии, это не так, мне лишь отвечали: «Давай будем давать оценку не качеству материала данной печатной литературы, а качеству ответов, указанных в твоем бланке, по критериям». Они якобы эталонные, и ничего, кроме них, быть не может.

Я снова начинаю что-то доказывать, а они — горлопанить в ответ. Так себе расклад, но ладно, пойдем дальше.

Начнем с того, что задание не то что неоднозначное — оно не совсем корректное. В Семейном кодексе личным неимущественным правам супругов посвящена одна статья — 161. В ней указаны лишь два таких права, я их упомянул, а требуется три. Откуда взять третье — непонятно. Я сослался на Федеральный закон (ФЗ) «Об основе охраны здоровья граждан», где сказано, что супруги могут посещать друг друга в реанимации. Пока комиссия рассказывала мне, что ссылка на ФЗ не может быть засчитана, я спросил, какой же тогда третий вариант личного неимущественного права прописан в Семейном кодексе и должен быть засчитан. Не дают ответа. Может, конечно, он у них и был, но мне ничего не процитировали и не показали. Для меня остается тайной, почему они не могли это сделать.

Я пишу: «Республиканская форма правления». По учебникам Боголюбова, да и по многим другим, когда раскрывается форма государства, понятие дается однозначное и краткое — государство может быть монархией или республикой, но в ЕГЭ лучше отвечать «монархическая форма правления» или «республиканская форма правления». Комиссия не засчитывает ответ, потому что я написал не «президентская республика». Для них якобы требовался именно вид формы правления, но даже в критериях прошлых лет указано, что в подобных вопросах нельзя отвечать просто «республика» или «монархия» — ничего про мою формулировку там не сказано. Если они сами не соблюдают точность в критериях, почему они этого требуют от учащихся? Вопрос открытый.

Следующий пункт, за который мне сняли баллы. Нужно выделить в тексте внутреннюю функцию государства и указать ее, я написал: «Проведение внутренней политики в отношении граждан в целях их социальной защиты и равноправия». Правильный ответ, по мнению комиссии, такой: «Социальная функция». То, что я расписал, их не волнует, хотя это одно и то же разными словами.

Я упомянул право человека на охрану здоровья и медицинскую помощь, но, помимо статьи в Конституции, этому праву посвящен еще и федеральный закон. Я это отметил, и мне не засчитали один пункт ответа. Комиссия настаивала на том, что ссылаться надо только на Конституцию, но я расписал по ней все пункты и просто упомянул в одном из них ФЗ. Никто не запрещает мне упоминать другие законы, которые чуть ли не дословно цитируют те же самые права, что и гарантируются нашей Конституцией.

По логике, ЕГЭ по обществознанию должен демонстрировать комплекс знаний и умение ссылаться на законы. Я просто дополнил свой ответ и рассказал, что, кроме Конституции, есть еще вот это, они действуют совместно. Ответ не засчитали, как бы я ни бился — комиссия уперлась в формулировки.

Несколько раз меня пытались прервать. Ни на один из моих вопросов мне не ответили, не аргументировали позицию проверяющего и ничего не объяснили.

Апелляция подошла к концу. Я запросил данные тех, кто со мной общался, чтобы оспорить их решение об отказе в допуске на апелляцию с применением технических средств, и предупредил, что буду оспаривать в суде не только запрет на съемку, но и решение по моей апелляции. На это комиссия лишь посмеялась и ответила: «Да хоть в ЕСПЧ идите», — якобы «нам-то что». Я удивился такому спокойствию, потому что в Рязани я не то чтобы известен, но на слуху благодаря участию в общественных движениях и судебных процессах.

«Было впечатление, что на меня хотят что-то накопать. Но зачем?»

Надо было что-то делать. Единственный вариант в моей ситуации — судиться с министерством образования Рязанской области. В пересмотре работы федеральной комиссией мне отказали, на пересдачу из-за суматохи я записаться не успел, да и смысла не было: мою работу проверяли бы те же эксперты, мой лимит доверия к ним исчерпан.

В середине июля я сам составил иск, собрал материалы для приложений, поехал в министерство, чтобы вручить им копии, потом — в суд. Когда я приехал домой, вспомнил, что есть такая процедура — ускоренное рассмотрение и разрешение административного дела. Если ситуация вынужденная, когда принимать решение нужно здесь и сейчас, дело можно ускорить, написав ходатайство судье, который его рассматривает. В тот же вечер я зашел в картотеку суда, увидел, что всё распределено, и написал ходатайство об ускоренном процессе. Я объяснил, что до конца приемной кампании остаются считаные дни и потом исправлять что-то будет гораздо сложнее. Если же у меня будет решение суда при рассылке документов по вузам, они просто приобщили бы его к моему личному делу, а потом подтянулись бы обновленные баллы. Через пару дней я получил копию документов от суда: мой иск составлен по всем правилам, принят в судопроизводство, судья назначен такой-то, но в ускоренном рассмотрении дела отказано без объяснения причин. Ну, не страшно.

26 июля, Октябрьский районный суд Рязанской области. День моего заседания

В зал заходят судья и ее помощник, начинаем слушание. Как того требует закон, сначала нужно установить личности истца и ответчика. С моей личностью проблем не было, а вот с ответчиком — представителем министерства образования — вышло весело. Я еле сдерживал эмоции: он забыл доверенность ведомства и диплом о высшем юридическом образовании, которые должны быть представлены судье. Меня так запугивали перед процессом и говорили: «Бесполезно с ними тягаться, у минобра юристы все накачанные и прокачанные. Даже если хоть что-то у тебя получится отбить, это огромная победа, не вздумай это потом апеллировать». Я это всё послушал, а про себя сказал: «Посмотрим».

Если нужных документов у представителя организации нет, то либо слушание по делу переносится с моего согласия, либо рассматривается без учета позиции ответчика, либо дается перерыв, чтобы собрать все необходимые документы. Я не стал идти в конфронтацию и согласился на получасовой перерыв. Представитель минобра пулей вылетел из здания, кому-то позвонил, за ним приехали, и он всё успел привезти вовремя.

Далее в программе — ходатайства двух сторон. Я заявил ходатайство о прямой видеотрансляции в своем телеграм-канале. У меня было много знакомых, которые хотели понаблюдать за ситуацией и тем, как всё проходит. Закон удовлетворять общественный интерес не запрещает: представители СМИ, конечно, в зале были, но прямых эфиров они не вели и в своих материалах могли отразить некоторые факты неправильно. Но в ответ на мое ходатайство мне лишь сказали, что журналистов на заседании и аудиозаписи будет достаточно.

Приступаем к ходатайствам от министерства. Сначала они приобщили к материалам дела возражения и приложения к ним: они объясняли, почему иск не соответствует действительности, что не так и чем они руководствовались при вынесении решения по моей апелляции — собрали заключения экспертов, бланки моих ответов, запись заседания комиссии.

По любому кодексу, все материалы должны быть изготовлены по числу сторон, участвующих в деле.

Министерство подготовило экземпляры для себя, для суда, а для меня — только возражения. Остальные документы мне не дали

Я указал на недобросовестность ответчика и предложил, раз мне не дали копии других материалов, пока приобщить к делу только возражения. Судья объяснила мне, что остальные материалы мне пришлют по моему адресу (прошел почти месяц с того заседания, а у меня ничего нет), и приобщила документы от министерства в полном объеме. Этим жестом судья дала мне первое основание, по которому у меня — чисто теоретически — может возникнуть сомнение в ее беспристрастности и в равноправии истца и ответчика. Я мог бы заявить ей отвод. Но пока решил посмотреть, что будет дальше.

Второе ходатайство минобразования. Ведомство узнало, что я прописан не по адресу, указанному в иске. Мой адрес регистрации относится к суду другого района, поэтому, по мнению ответчика, я нарушил правила подсудности при подаче иска, из-за этого дело должны передать в другой суд. Но я не просто так написал не тот адрес: я проживал по фактическому больше 10 лет, учился, рос, воспитывался, получал медпомощь в детской поликлинике, получал по нему письма и во всех делах был связан с этим адресом, а не с местом прописки. Судья не запросила у меня доказательств, что я давно живу в другом месте, и просто ушла в совещательную комнату. Вернулась она с решением о том, что правила подсудности нарушены и дело передадут в суд по месту моей прописки.

Почему они решили об этом сказать, найти информацию и подать ходатайство? На мой взгляд, это затягивание процесса в чистом виде.

Через несколько дней после заседания я увидел запрос в региональное адресное бюро МВД с целью установить, по какому адресу я зарегистрирован. Не может суд без оснований запросить, где я прописан. Получается, у судьи не просто так возникла мысль проверить это. И меня интересует одно: сама ли она дошла до этого или помогло министерство? У меня сложилось впечатление, что они хотят на меня что-то накопать. Но зачем?

В общем, заседание не состоялось. Я буду добиваться того, чтобы либо оставить дело в этом суде, Октябрьском, либо рассматривать его в областном. Нет положения, которое запрещало бы мне слушаться по месту фактического проживания. Закон, наоборот, в исключительных случаях позволяет это сделать.

Дело тянется, сейчас ничего не известно и не понятно. Вместо того чтобы объяснять, почему мне не могут повысить баллы и почему апелляционная комиссия нарушала порядок, все напоролись на вопрос о моей прописке и фактическом месте проживания. Я предсказывал такой вариант развития событий, но все мои сомнения отпали, когда я увидел документы о том, что иск принят и подан по всем правилам, проверку он прошел, на подсудность в том числе. Но потом вдруг судья сама признает, что приняла иск с нарушением процессуальных норм. Будем с этим разбираться.

«Количество баллов особой роли уже не играет, я оспариваю другое»

Когда я решил судиться, у меня было много страхов. Произойти может всё что угодно, ведь ответчиком я вызвал орган власти, обладающий административными ресурсами, и, если он сам не сможет защититься, ему помогут. С другой стороны, я ведь не совершаю ничего криминального, так почему бы не отважиться на такой шаг? У меня не осталось других вариантов, а судебная защита — конституционное право. Каждый может обратиться за защитой своих прав и интересов в суд.

В комментариях под новостями о моем процессе многие пишут: «Зачем он всё это затеял? Зачем заниматься сутяжничеством? Ведь решается не вопрос о ста баллах». Я не преследую цели кого-то оскорбить или обвинить и допускаю, что мои ответы на ЕГЭ могут быть неверны. Однако по сей день мне никто не обосновал, почему они не засчитаны. В этом и заключается суть моих требований в иске. Моя основная цель — оспорить действия комиссии, которая, на мой взгляд, нарушила порядок. Для меня количество баллов особой роли уже не играет, я оспариваю другое. Я хочу, чтобы везде был порядок.

Если от нас требуют соблюдения правил, то и в отношении нас правила тоже должны соблюдаться в полном объеме

Я хочу, чтобы в будущем возникало меньше подобных ситуаций, когда баллы сняли без объяснения причин, когда апелляционная комиссия не может понять, в чем заключаются мои ошибки, и на все разумные аргументы отвечает лишь дежурной фразой о соответствии критериям.

Я не хотел огласки, не хотел превращать это заседание в показательное. Мне просто хочется, чтобы у людей в комиссии поменялось мышление: да, они молодцы, они много лет нарабатывали педагогический опыт, но все мы люди, все мы допускаем ошибки, важно уметь их признавать. Либо, если ошибка допущена учеником, объясните ему внятно, в чем проблема.

Еще один популярный вопрос — почему я сам отстаиваю свои интересы, без адвокатов. С учетом того, сколько я потратил сил и времени на изучение права (я не обществовед и не так хорошо разбираюсь в других сферах предмета, не считаю себя человеком, который с неба звезды ловит по общаге), с учетом моих способностей в этой области, могу сказать, что не каждый юрист сможет что-то обосновать так, как это обосную я. Да, я допускаю ошибки, но, раз сложилась такая ситуация, буду нарабатывать практику и учиться вести себя правильно в суде. Мне хочется развиваться в правовой сфере.

Теория всегда подкрепляется практикой, поэтому надо ловить возможность и получать навыки

На ЕГЭ я не оправдал баллы за перечневые олимпиады по праву, потерял шанс поступить по БВИ, не набрал баллы для целевого и не смог пройти на бюджет в университеты, куда подавал документы. Но судиться всё равно буду. С поступлением у меня есть время до 31 августа — это последний день, когда еще возможно дождаться звонка из какого-то университета с предложением места. Надежд я не теряю, жизнь такая: сегодня — белый, завтра — черный. В моем случае наоборот, и я хочу верить, что завтра начнется белая полоса. В любом случае у меня хотя бы есть план на ближайший год.

Я работаю и пытаюсь создать себе финансовую подушку. Осенью начну следить, что изменится в ЕГЭ с нового учебного года, и подготовлюсь к русскому, истории и обществознанию, чтобы достойно их пересдать. Я себя не потеряю. Даже когда я обсуждал ситуацию с родителями, мы пришли к тому, что, какое бы решение я ни принял и как бы ни действовал, если всё приемлемо и всё в рамках закона, всё в моих руках. Главное, чтобы я не жалел о своих поступках и розовых очках, если вдруг я надел их там, где не нужно было.

А армия? Армии не боюсь, осенний призыв мне не грозит по состоянию здоровья. Да и изначально я планировал пойти на юрфак с военной специализацией, на что-то, связанное с нацбезопасностью. Но пока я не годен — вообще мог сняться с учета по состоянию здоровья, но наблюдаюсь у врачей и делаю операции, чтобы при возможности поступить на желанное направление и меня не забраковали.

Фотографии из личного архива Ростислава Сучкова