Евгению Евтушенко в понедельник исполняется 84 года. Для людей старшего поколения он до сих пор самый известный русский поэт, смелый, яркий, противоречивый. Но для тех, кто вырос после распада СССР, Евтушенко и другие признанные советской властью поэты остались в тени их сверстника-эмигранта Иосифа Бродского. Насколько эта ситуация справедлива и как говорить о советской поэзии с современными школьниками, рассуждает учитель литературы Александр Закуренко.

Путь от всесоюзной известности до тихой жизни в далёкой провинциальной Америке. От борца за чистоту ленинского учения к ниспровергателю тоталитаризма. От истового комсомольца до американского профессора и страдальца за смелость во времена травли Пастернака. Это все маски одного персонажа. Неслучайно Евтушенко пробовал и актёрство, и режиссуру, снимал фильмы и играл в них. Неслучайно его чтение — яркий симбиоз поэтического медитативного чтения и актёрского разыгрывания смысла стихотворений. Поэт, общественный деятель, прозаик, актёр, режиссёр, чтец, автор рок-оперы. Какая из личин — настоящий Евтушенко? Стоит ли говорить о нём в прошедшем времени, заносить в историю литературы как часть общеисторической мозаики? Или у него есть «лица необщее выражение» и своя ниша в русской поэзии?

Два его великих современника — Андрей Тарковский и Иосиф Бродский, бесспорно наиболее яркие представители предвоенного поколения 30-х годов, — Евтушенко не ценили. Ни как поэта, ни как режиссёра. Бродский — активно, отзываясь о Евтушенко и Вознесенском как о непоэтах, Тарковский — надменно игнорируя молодую советскую поросль: с высот поэзии его отца и всей классической линии русской великой литературы.

Как не напугать ребёнка русской классикой

В то же время массовый читатель его стихи любил. Недаром, когда поэтическая истерия спала и количество читающих сравнялось с количеством пишущих, песни на стихи Евтушенко остались популярными. Монументальные «Хотят ли русские войны?», лирически хрупкие «А снег идёт», «Серёжка ольховая», исповедальные «Дай Бог», «Любимый мой, спи», философические стихи «Со мною вот что происходит» — это шедевры эстрады. Лучшие композиторы писали музыку на его стихи: Шостакович, Эшпай, Крылатов, Таривердиев, Паулс, Тухманов, Бабаджанян.

Но если говорить непосредственно о самих стихах, то они часто — расшатаны, необязательны. Рифмованные лозунги снимают саму возможность глубинных планов, без которых настоящей поэзии не бывает.

В одном из стихотворений сам Евтушенко писал, что нельзя быть «чуть-чуть распятым». Вот это чуть-чуть сыграло с ним дурную роль

Бесспорно, Евтушенко оказался слишком крепко привязан к своему времени, вернее, к поверхности своего времени. Советский мир 60-х — это как раз чуть-чуть свободы, чуть-чуть фронды, чуть-чуть метафизики. Те, кто работал всерьёз, как уже упомянутые выше Бродский и Тарковский, оказывались или в изгнании, или в подвалах нонконформизма.

Роман Евтушенко с советской властью удачен, но именно поэтому он в прошлом, как и сама власть. И Евтушенко требует комментариев не философских, психологических и метафизических, а исторических.

Племя шестидесятников рассеялось в прериях перестройки и постсоветских джунглях. Каждый обрёл своё лицо: Вознесенский ушёл в эксперимент, Ахмадулина — в медитацию. Окуджава воспевал честь в эпоху бесчестья, Рождественский без советской власти захлебнулся, как рыба без воды. Высоцкий спился и разрушил жизнь во имя поэтической достоверности. Евтушенко, наиболее гибкий из всех перечисленных, принимал попеременно разные роли: и депутат, и профессор, и составитель альманахов, и псевдожертва эпохи. И её герой.

Проблема в том, что Высоцкий погиб, уравнивая написанное с реальной жизнью, а Евтушенко разрыв между жизнью и стихами превратил в приём

Шестидесятники, племя советских людей, уставших от вранья и попытавшихся стать свободными, — ещё один пример того, что свободы чуть-чуть не бывает. Ни в жизни, ни в поэзии. Остаются отдельные хорошие строки, сильные фрагменты, яркие страницы о том, как культура может оказаться в руках государства сильным оружием, но нет целого. И не могло быть, потому что целое есть результат работы всего человека — от совести до призвания. Так создавались золотой и серебряный века русской литературы: полным напряжением, высочайшей планкой ремесла, саморазвитием.

Директор музея Марины Цветаевой — о том, как сделать музей любимым местом школьника

Шестидесятники, согласившись стать частью официальной советской культуры, получили полные залы в Политехническом институте. А ещё — миллионные тиражи своих книг, стадионы слушателей и даже правительственные награды.

Но музы любят тишину и предпочитают лавровые кущи, беотийские рощи, переулки Петербурга или Московские луковки куполов. И всю оставшуюся жизнь шестидесятники тосковали о потерянном рае массовости.

Кто-то справился с тоской и вышел на новый уровень. Евтушенко застыл в шестидесятых — как муравей в янтаре. И стал артефактом того периода

Именно поэтому мой опыт преподавания литературы второй половины ХХ века в школе свидетельствует, что современный молодой читатель живет в другом диапазоне. Культурный читает Йейтса, Элиота, Джойса и Кафку. Большая часть не читает вообще. Кто некоторым образом мог бы повторить судьбу массового слушателя шестидесятых — слушают или рок, или рэп. Чтобы понять поэзию шестидесятых, школьнику надо не только понять язык советской эпохи, который для него менее ясен, чем язык восставших римских рабов или средневековых рыцарей (слава «Игре престолов»). Но и понять, как тогда жили люди, понять, что выхода в свободу, кроме как в чтении, не было вообще. И поэтому Евтушенко выражал не качество поэзии, но сублимированную тягу советской послевоенной молодёжи к свободе.

Человеку, живущему в опыте свободы, объяснить, что за стихи могли посадить в тюрьму — более чем сложно

И что выбор у честного писателя стоял не между тем, продать рукопись дешево или дорого, а между тем, как сохранить свободу выражения и при этом дойти до читателей без купюр. И как, говоря правду, не попасть под пресс карательных органов?

Слава богу, современные школьники этого опыта не имеют, но и цена правдивого слова им, соответственно, не знакома. Поэтому курс советской литературы, чтобы он оказался не начётничеством, а способом погружения в эпоху родителей и дедов, следует совмещать с курсом правдивой советской истории. А ещё великого советского кинематографа (Тарковский, Хуциев, Иоселиани, Абуладзе, Михалков, Шукшин и многие другие) и бардовской песни.

20 русских фильмов, рекомендованных Гарвардом

И конечно же, с курсом всемирной литературы ХХ века. В сопоставлении с европейскими (Камю, Сартр, Манн, Гессе) и американскими авторами (Фолкнер, Сэлинджер, Хемингуэй) особенно явно видно, как развивалась литература в свободном мире и в мире кривых зеркал.

Всего этого в школьных программах нет, современные учителя современную литературу не читают. А о недавнем литературном прошлом могут судить лишь по чужим мнениям (своё формируется как раз в опыте встречи с современностью). И получается, что большая часть 11 класса посвящена не фигурам эпохи, а подготовке к ЕГЭ.

Увы, страх перед самостоятельной оценкой приводит к упадку культурного уровня, а незнание недавнего прошлого — к общественной амнезии.

---