Времена, когда учителя общались с детьми на дистанции, свысока, соблюдая строгую субординацию, кажется, уходят. Многие современные педагоги спокойно френдят детей в соцсетях, болтают с ними не только об уроках, зачастую играют роль старших товарищей. Но правильно ли это? Над темой размышляет Анна Бураченко, учитель английского с 28-летним стажем.

Когда я только начинала карьеру педагога, мне нужно было утвердиться. Я хотела казаться не по годам взрослее, сложнее. Такая маска «я — учитель». Сейчас мне гораздо проще. Я не стесняюсь выражать свое мнение по каким-то вопросам, могу спокойно что-то обсуждать с учениками, просто прошу для этого перейти на английский язык.

Но школа, по моему мнению, прежде всего образовательный орган, а не воспитательный. К тому же каждый учитель знает: дети нас не слушают — они на нас смотрят. Лучше не читать лишний раз нотации, а просто быть примером положительного поведения. Если я говорю о том, что надо учиться, — мне тоже нужно постоянно расширять кругозор. Если говорю, что нужно носить форму, то и сама одеваюсь соответственно. То, чего я требую, я должна выполнять сама.

Что касается личных отношений между людьми, то на собственном примере я могу показать ученикам, как общаться уважительно, в границах.

А вот дружить с человеком, пока он является твоим учеником, позволить себе не могу

Взаимное уважение — да, безусловно. Нечто большее — уже неэтично. Кстати, не только ученики должны уважать учителей, но и наоборот. Учитель, по-моему, никогда не получит в ответ хамство, если он не позволяет себе быть грубым, безучастным, равнодушным.

При этом (и пусть это прозвучит плохо) все-таки учителю важно помнить: «Это не мои дети». Это ученики, и мы, конечно, несем за них определенную ответственность. Но не нужно брать на себя слишком много. У детей есть родители, и они — не мы! — главные люди в их жизни.

Конечно, совсем отказываться от эмоций не стоит. Каждый имеет право чувствовать ровно столько, сколько он чувствует. Другой вопрос, что не всегда это нужно показывать. «Любимчики» у учителей и правда бывают. Другое дело, что это особенное отношение должно быть только внутри. Я живой человек, мне кто-то нравится, кто-то нет, это нормально. Я имею право на эти эмоции, но показывать их нельзя.

Моими «любимчиками» становятся зачастую люди, которые далеки от эталона примерного ученика. Вот отличник, у него все готово, он все умеет. Но я вижу, что он неискренен, что на самом деле ему не интересно то, что он рассказывает, он просто это выучил. Мне нравятся люди настоящие. Например, ученица хочет сейчас надерзить — и делает это. Она не улыбается до ушей, думая при этом про меня всякое, она делает то, что чувствует. И мне сразу становится интересно разобраться, что это за человек. Как у «Би-2»: «Я испытываю счастье там, где я могу быть настоящим».

Сложный ученик — значит, сложный учитель. Ученики не бывают сложными без причины

В каждом случае причина индивидуальна. Например, ученик становится сложным, когда у него дома что-то не ладится. Много раз наблюдала, как преуспевающего ребенка будто кто-то подменяет, когда у него что-то происходит в семье. В этот момент он думает совсем не о школе, он находится внутри семейного конфликта, переживает ситуацию, когда, например, каждый родитель тянет одеяло на себя. Если в этом случае еще и учителя начнут ругаться, наказывать его — ребенок вообще потеряется.

Нужно докопаться до причины, почему ребенок проявляет себя определенным образом. Если это способ привлечь внимание одноклассников или учителя — лучше не пытаться соревноваться с ним в плане эпатажа. Нужно понимать: «Чем меньше зрителей, тем короче спектакль». Если ученик «выставляет рожки», провоцирует конфликт, я обращаюсь к нему нарочито вежливо: «Будьте добры, пересядьте, пожалуйста, на первую парту».

На них это действует гораздо лучше, чем крики «Вон из класса!» или, на новый манер, «Вон из чата!»

С моими бывшими учениками, сейчас уже взрослыми людьми, у меня теплые приятельские отношения. Некоторым из них я могу позвонить в любое время суток и попросить о помощи. У меня есть горячо любимая ученица. Она под моим наставничеством готовилась к Всероссийской олимпиаде школьников, которая проходила в Казани. Я ей сказала: «Попадешь в Казань — с меня ресторан». В итоге она прошла, а я поехала в Казань вместе с ней.

Девочка потом рассказала, что ей было очень просто писать олимпиаду, потому что, пусть она находилась в незнакомом городе, где никого из родных нет, где-то за стеной сидела я. Такие слова не могут не тронуть.

На втором курсе университета она заболела раком и переносила это испытание очень стойко. Иногда присылала мне фотографии с химиотерапии, на которых была оранжевого цвета, и я ей сквозь слезы отвечала: «О, аперолем балуешься?» — стараясь таким образом поддержать ее, заставить улыбнуться.

Мы полтора года постоянно были на связи. Сейчас все хорошо, она выкарабкалась

Недавняя история: на юбилее моей коллеги и подруги фотографом работала еще одна моя бывшая ученица. Буквально за несколько дней до праздника она была на корпоративном совещании у крупного бренда, а сегодня ее позвали снять юбилей простой учительницы. Она не отказала, приехала, вела себя дружелюбно, улыбалась, даже привезла небольшой сувенир.

Не все люди умеют быть благодарными. Можно послужить ребенку трамплином, стать его первым тренером, а взамен не услышать даже банальное спасибо. Я замечаю, что, когда ученик не помнит своего первого учителя, позже он проигрывает. Проявляются самовлюбленность, безграничная самоуверенность, которые подводят даже умнейших и талантливых. Это касается любого — нужно помнить тех, кто тебя вырастил. Даже если вы не были при этом большими друзьями.