Отец Саши (имя изменено) умер, а мама пила. Однажды, когда мальчик был совсем маленьким, мать забыла его на пруду, после чего Сашу забрали в детский дом. Сейчас юноша уже выпустился из учреждения, но много пишет о жизни там на сайте фонда «Измени одну жизнь». Все его истории — без купюр, довольно жесткие и очень честные. Например, вот эти — про подарки от спонсоров и Новый год в детдоме.

«От подарков надо было сразу избавляться»

Когда машины благотворителей отъезжали от ворот, мы бежали вслед за ними. Спонсоры думали, что мы их провожаем, махали нам из окон и посылали воздушные поцелуи. Но мы бежали в поселок к местным скупщикам загонять то, что они привезли. На все про все у нас было не больше 15 минут, пока их не чухнули (не украли. — Прим. ред.) старшие. Бежать за машиной было нашей страховкой. Пока мы находились в поле зрения взрослых, старшие были бессильны. Не ломанутся же они за нами при них.

За это время мы успевали добежать до нужного дома. Главное — надо было успеть в него зайти. Пока скупщик рассчитывался с нами, других он не запускал. Мы договаривались с ним и называли старшакам сумму в два раза меньше той, которую он платил. Ее они отбирали. А остальное мы прятали под стельки кроссовок и оставляли себе.

Цены были мизерные, но приходилось соглашаться. До города было далеко, нас бы догнали, и мы остались бы ни с чем. А так хоть какие-то деньги мы получали.

Я загнал три телефона. Два Sony Xperia стоимостью по 12 000 каждый и HTC стоимостью 9000. Оба Sony я загнал по 800 рублей, HTC — за 600. Сосед мой отдал скупщику крутой квадрокоптер за 700 рублей. А за 500 уходили большие конструкторы LEGO. На эти деньги мы покупали сиги, бпшки (лапша быстрого приготовления. — Прим. ред.), хлеб и майонез. Когда получалось — колбасный сыр.

Не то чтобы гаджеты и подарки были нам не нужны. Нужны. Просто пока они были у нас, старшие не оставляли нас в покое. Каждый дискач они бухали, и им нужны были деньги. Они обыскивали нас, переворачивали наши кровати и мочились на них. Мы с пацанами пришли к выводу, что от подарков проще избавляться.

Делили их тоже несправедливо. Спонсоры в расчете на адекватность воспитателей оставляли им подарки и просили распределять по группе. Те же распределяли их так: специально стравливали нас между собой, отдавая их за услуги стукачам. Те, кто им не нравился, не получали ничего.

Однажды спонсоры привезли всей группе джипы на пультах управления. Мне попался сломанный. Я подошел к мужику, показал. Вместо машины он отдал мне свою PSP. Но воспитка забрала ее, сказав, что я неправильно понял и эта «пиха» — для всей группы. Поиграть в нее мне так и не удалось. Я был тогда еще мелким, мне было дико обидно.

Пока мы были малыми, мы еще радовались подаркам и еще надеялись что-то спрятать

Один раз у меня получилось. Я зашил в матрас набор пластмассовых солдатиков. Серых и зеленых. Но солдатики погнулись, и играть ими в войнушку стало нельзя.

Несмотря на все это, когда нам дарили подарки, мы корчили улыбки на полтабла и делали вид, что рады. Если бы было можно, мы собрались бы с пацанами и попросили ничего не дарить, а накрыть на стол. Привезти вкусной еды, хавчика нормального. Ну и посидеть вместе с нами, пока все не поедят. При посторонних старшие не стали бы отбирать еду и у нас была бы возможность нормально пожрать.

Пацанские движухи, адреналин

В период новогодних приездов спонсоров и благотворителей каждый из нас в среднем получал по четыре конфетных подарка. Еще перед Новым годом старшие предупреждали нас, чтобы мы не смели их жрать. Все, что мы могли съесть, — один подарок. Второй забирали «на хранение до Нового года», то есть насовсем, воспитки. Третий — старшие. Один из подарков удавалось занычить и продать.

Когда подарки изымались, старшие пересматривали, все ли виды конфет на месте. За то, что в моем наборе чего-то не хватало и им пришлось досыпать, я мог получить об стену головой. Старшие продавали в деревне подарочные наборы за 250 рублей; если очень хорошо сторговаться, можно было получить 300 рублей.

У старших было так много конфетных подарков, что они носили их и в соседнюю деревню, а на деньги потом покупали бухло. В деревне был магазин. В новогоднюю ночь хозяин магазина выносил на улицу стол и устраивал вместе с местными «банкет». Собиралось за этим столом по 25–30 человек. Кто-то приходил, кто-то уходил. Но все знали, что у магаза — эпицентр движухи.

У нас в баторе (от «инкубатор» — так называют на сленге детские дома. — Прим. ред.) никаких банкетов не было. Для нас это был день, когда отбой был не в 22:00, а в 00:30. Из корпусов нас не выпускали, мы сами вылезали в окна и бежали в деревню. Местные нас не любили, не доверяли нам, боялись и презирали нас — кто как. В баторе были те, кто регулярно обворовывал дома, были форточники и взломщики. Форточники, к слову сказать, это юркие мелкие, которых старшие заставляли залезать в окна и открывать двери изнутри. Чтобы было чем шантажировать, процесс снимали на видео, а потом запугивали малых: мол, если они не выполнят какое-то требование старших, то видео покажут хозяину дома и дирекции батора. Но речь не об этом.

Из-за домушников пятно ложилось на всех. Баторских считали отбросами. Нанимали на работу и впускали нас на участки далеко не все. Я в дома не лазил, но по определению считался таким же. Поэтому за стол меня бы не пригласили, да я, если бы и позвали, и сам не пошел.

Минут через 40 за столом у магаза почти все местные уже были пьяными. Мы заседали в кустах, ждали, пока они отвернутся или о чем-то заговорят.

Тогда мы хватали со стола все, что успевали, и убегали. Обычно было несколько подходов

Старшие воровали в основном бухло, а мы — еду. В батор мы возвращались с ворованными продуктами, кто-то доставал закупленное бухло, звали девчонок и начинали отмечать в комнатах Новый год. Старшие отдельно от нас, мы — своими компашками. Для нас это была возможность и поесть, и отомстить.

Даже не знаю, какая из них радовала нас больше. После того как отметим, мы возвращались в поселок, чтобы уже конкретно мстить. Мы разбивали уличный фонарь, чтобы местные сидели в темноте, вытаскивали из-под них табуретки, забирались под стол и переворачивали его, швыряли в их пьяные щи снежки. А того, кто больше всего оскорблял нас в течение года, подкарауливали. На подходе к дому набегали на него и начинали так громко орать, что он чуть ли не писался от страха, давали ему пинков и валяли в снегу.

Возможно, по своей сути это все и стремно, но мне кажется, что в такой новогодней ночи были какие-то пацанские движухи, адреналин, приключения. По мне, это гораздо интереснее, чем просто забуриться в городскую квартиру, нажраться в ней да накуриться. Как это делает, думаю, большинство подростков.