Подготовка к олимпиадам порой занимает больше времени и требует больше ресурсов, чем подготовка к ЕГЭ. И даже если ребенок стал призером или победителем, это не значит, что он будет успешным в учебе и работе в дальнейшем. Так зачем же они вообще нужны? Рассуждает наш блогер, ректор РосНОУ Владимир.

По действующему законодательству победители Всероссийской олимпиады школьников имеют право либо на поступление в вуз вовсе без вступительных испытаний, либо на 100 баллов за экзамен по профилю олимпиады — при условии, что на ЕГЭ по нему они набрали не менее 75 баллов.

Всё это, конечно, является очень серьезным стимулом для того, чтобы готовиться к олимпиадам, участвовать в них и побеждать. Я сам, когда учился в школе, был победителем олимпиады по физике. И во многом благодаря этому сумел поступить в один из самых престижных вузов страны.

Но сейчас я всё чаще слышу, что, мол, олимпиадный победитель — боковая ветвь эволюции. То есть он умеет решать сложнейшие задачи, и всё. В реальной жизни от его знаний мало толку. И, боюсь, такая точка зрения имеет право на жизнь. Сколько раз приходилось видеть ребят, которые достигали больших высот на олимпиадах, но потом никак не могли устроиться на работу. Может быть, именно потому, что там требовались совсем другие навыки.

А вот во времена СССР олимпиада была квинтэссенцией всей работы школьника за период обучения. И тогда слова философа Сенеки Non scholae, sed vitae discimus («Не для школы, для жизни учимся») воспринимались как руководство к действию. Весь учебный процесс был направлен на выполнение жизненных задач, на то, что пригодится человеку в будущем.

На олимпиады посылали детей со всех концов страны, в них участвовали как ученики столичных школ, так и дети из далеких сел, аулов, улусов и хуторов. Я сам ходил в школу, расположенную за несколько километров от дома, причем добирался до нее пешком, по грунтовой дороге без намека на асфальт, и в грязь, и по сугробам. А еще у нас в школе не было света и центрального отопления. Но это не помешало мне завоевать первое место в области на олимпиаде и поступить туда, куда я стремился. Хотя вместе со мной поступали дети из больших городов, которые учились в крупных школах и занимались с репетиторами.

Но в те времена на Физтехе существовала особая система отбора — даже для тех, кто прошел через олимпиады. Там на собеседовании давали решать нестандартные задачи — сложнейшие, порой просто нерешаемые. А экзаменаторы смотрели, как абитуриент подходил к этой проблеме, какими способами пытался решить, какими инструментами пользовался.

Мне академик-экзаменатор, ученик Ландау, предложил сделать расчеты по обмолу сырого зерна. У него самого готового решения тоже не было, хотя он и занимался этой проблемой долгие годы. Но я все-таки постарался что-то предложить и объяснить. Эксперта подкупило то, что я был парнем из села, работал на полях, в том числе на комбайнах и молотилках.

Другой экзаменатор попросил решить вроде бы очень простенькую задачу, которая, как оказалось, имеет несколько вариантов решения. Надо было именно на это и обратить внимание. Что я и сделал, после чего больше никаких вопросов уже не возникало.

Сегодня на экзаменах ученикам предлагают пусть усовершенствованные тесты с открытым ответом. Но все-таки без возможности пообщаться с каждым школьником и понять, насколько хорошо он разбирается в теме, выделить из общей массы нестандартно мыслящих детей, которые могут дать неправильные ответы, но предложить очень оригинальное решение, тяжело. А вот олимпиады, наоборот, именно на это и настроены. Поэтому хорошо бы эти два подхода — тесты и нестандартные задачки — объединить.

Иллюстрация: PureSolution / Shutterstock / Fotodom